Получается так, что ключевым понятием современности становится гигиена, понимаемая как в метафорическом, так и в буквальном значении этого слова.

Забота о гигиене, так сказать, моральной принимает, как правило, форму повышенной погромной активности со стороны нерушимого блока благостных бородатых хоругвеносцев, кротких бабушек с образами наперевес и обритых под ноль смышленых отроков, чей символ веры "бей пидорасов!" в силу своего детского прямодушия вполне может при определенных обстоятельствах потянуть на национальную идею. Почему нет? Не хуже других. Если так, то окончательное решение проблемы общественного здоровья не за горами. Дайте, как говорится, срок - будет вам и белка, будет и свисток. Не знаю, как там будет с белкой, а вот свисток, особенно милицейский, - вещь вполне реальная.

Гигиеной же в прямом смысле слова со все более пугающей активностью занялся, засучив рукава, едва ли не главный на сегодняшний день ньюсмейкер нашего отечества - доктор Онищенко. Общество не успевает до конца переварить одну из его многочисленных запретительных инициатив, как тут же появляются новые - одна дерзновеннее другой.

Смертельную опасность антироссийских вин, минеральных вод, ворон, а также львов, орлов, куропаток и рогатых оленей как-то даже не успеваешь толком осмыслить под яростным напором этого бешеного темперамента. Вот теперь вдруг выяснилось, что куренье - вред. Такая вот у нас сенсационная новость. Потом - почему-то - рентген.

Насчет рентгена я, кстати, совершенно согласен - я тоже его не люблю. Чего в нем хорошего-то? Сначала напялят на тебя тяжеленный свинцовый фартук. Потом запретят дышать. А кончится все тем, что тебе же про твое же внутреннее устройство наговорят всяких гадостей. Я бы запретил.

С курением сложнее - это вам не рентген и не боржом. Тут запретителей хватает и безо всякого Онищенки.

Я человек курящий. Курящий давно и, боюсь, безнадежно. С ранних лет (а курю я, извините, с девятого класса) я слышу голоса, пугающие меня почем зря суровыми карами. Еще, помню, моя мама - о, святая простота - вечно всовывала в читаемую мною книжку закладку в виде вырезки из газеты, где как бы между прочим рассказывали что-нибудь про рак легких и прочие склерозы.

Но я курил. И я курю. И я знаю, что это вредно. И я знаю, что это эгоистично. И что это неэкономно. Но что делать: я заядлый курильщик, и будь я уверен, что курение есть самый мой страшный грех, я возблагодарил бы судьбу.

Статистика утверждает, что в России курят ужасно много. Вот в это я верю. Так исторически сложилось, что папироска, сигаретка, люлька и самокрутка служили для многих поколений моих соотечественников генератором коммуникативного поля. Кто помнит библиотечные курилки или институтские лестницы, куда, рискуя здоровьем, забредали и вовсе даже некурящие, привлеченные мощным интеллектуальным накалом, буквально пропитавшим закопченную атмосферу? Я вот помню.

Борьба с курением не менее изнурительна, чем само курение. В западных странах, особенно в Америке, эта борьба приобрела масштабы необычайные. Курильщики поставлены практически вне закона и стали с некоторых пор восприниматься обществом как люди низшего порядка. По личному опыту я знаю, каким унижениям на грани садизма подвергается курильщик в Америке или, допустим, в странах Скандинавии.

Когда прошлой зимой я приехал в Нью-Йорк, меня сразу же поразило товарное количество людей, курящих на улице, прямо на ходу. "А как же их пресловутая борьба за здоровый образ жизни?" - подумал я, но очень быстро понял, в чем тут дело. Просто улица - это единственное место в городе, где еще можно курить. И то, как выяснилось, не везде.

Тот террор (а я настаиваю именно на такой формулировке), которому подвергаются курильщики в Штатах и в некоторых странах Европы, начинает всерьез беспокоить уже многих, в том числе и людей из числа некурящих. Уже растет пока что робкое, но набирающее обороты сопротивление.

Европа, слава богу, еще не целиком подвержена этой тотальной запретительной истерике. Германия, например, еще кое-как держится. Может быть, дело в том, что там - по хорошо известным причинам - существует стойкий иммунитет на любой тоталитарный душок.

А возможна ли такая антикурительная вакханалия у нас? Отвечу лапидарно: пусть попробуют. Шансов, думаю, немного. Особенно если учитывать историческую склонность моих сограждан делать все назло начальству. И уж особенно если со свойственным ему огоньком за это дело возьмется наш трагикомический герой, наш пламенный гигиенист Онищенко.