Будущее прошло
Есть такая расхожая фраза: "У этой страны нет будущего".
Сейчас эта стертая формула как-то почти узаконена. Причем на самом высоком уровне. Категория будущего в официальной риторике практически отсутствует.
В СССР когда-то изо всех сил, изо всех родов оружия культивировался миф "светлого будущего" (а симметрично - и "проклятого прошлого"), и именно этому утопическому идолу многие годы приносились изобильные жертвы, в том числе и человеческие.
Но этот же миф, эта утопия сумели подстегнуть к вполне реальным и искренним творческим порывам множество молодых и немолодых людей, соблазненных и одержимых пусть и не совсем внятной, но от этого еще более интригующей идеей "нового мира" и убежденных в том, что и форма, и содержание этого грядущего мира будут во многом зависеть от их усилий, от их личного и коллективного энтузиазма.
Пропагандистская риторика тех лет, базировавшаяся на адаптированном к нашей неизбывной самобытности марксизме, оперировала, с одной стороны, такими зловещими категориями, как диктатура, пусть даже и пролетариата, с другой же - такими, как, например, научное мировоззрение. А потому культивировалось почтительное отношение к науке вообще, да и к культуре тоже. А если то или иное направление в науке третировалось как "лженаука" или даже "продажная девка империализма", это лишь подтверждало неподдельный интерес и отеческую заботу государства о "самой передовой науке".
Ну, и будущее, разумеется. И оно, будущее, всегда было важнее настоящего, каким бы лучезарным это настоящее ни представало со страниц газет и в кинохронике. Настоящее всегда было лишь прологом к уже окончательно совершенному будущему, постоянно маячившему в исторической перспективе, как вожделенная морковка перед мордой осла.
Сначала "будущим" был социализм, который строили в одной отдельно взятой стране. В какой-то момент строить его надоело, и было объявлено о его полной победе, а также о том, что жить стало лучше, жить стало веселее. Это спущенное сверху бурное веселье, явленное в виде кинокартины "Волга-Волга" и Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, непринужденно сочеталось с энергичными мероприятиями, связанными с обострением классовой борьбы, которая с каждым годом обострялась настолько, что в огромной стране уже не хватало мест для новых лагерей.
Это время, впрочем, я знаю в основном по книжкам, фильмам и воспоминаниям родителей.
А вот начало 60-х, когда общим фоном социальной жизни служил плакат "Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме", я уже помню отчетливо. По поводу коммунизма было множество дискуссий. Не только публичных, но и, так сказать, частных. Не о том, разумеется, спорили, наступит он или нет на самом деле, - это-то как раз не обсуждалось, а подразумевалось само собой, - а о том, каким именно он будет.
Одни (их было большинство) видели коммунизм как универсальную и всеобъемлющую халяву, где всего до хренища и все бесплатно. Другие (их было меньшинство) понимали его как окончательное и бесповоротное торжество разума, нравственных начал и свободного творческого труда, как избавление от предрассудков и родимых пятен "проклятого прошлого". Одним словом, ни болезни, ни печали, ни воздыхания, как было сказано намного раньше и, в общем, по несколько другому поводу.
Писатели-фантасты тех лет - те, которые из "прогрессивных", - изображали будущее как мир, заселенный исключительно умными, честными, сильными, храбрыми, при этом веселыми и остроумными людьми, лыжниками и туристами с рюкзаками и гитарами. Грядущее человечество выглядело там как разросшийся до глобальных масштабов дружный коллектив какого-нибудь научно-исследовательского института 60-х годов.
Про коммунизм было также и множество остроумнейших анекдотов. Особенно привлекательным для устного народного творчества была повсеместно употребляемая формула, обозначавшая основной принцип коммунистического общества: "От каждого по способностям, каждому по потребностям".
Больше шуток было, разумеется, не про способности, а про потребности, что и понятно, если учесть скромный, мягко говоря, уровень тогдашнего товарного обеспечения - "снабжения", как тогда говорили.
Мне запомнился такой, например, анекдот. При коммунизме человек отправляется за продуктами с целью удовлетворения своих потребностей. На двери магазина он видит объявление: "Сегодня потребности в масле не будет".
Или другой. На большом заводе выступает лектор, рассказывающий о недалеком прекрасном будущем. "Через пять лет, товарищи, каждая советская семья будет иметь собственный автомобиль. (Аплодисменты.) А через десять лет, товарищи, у каждой семьи будет свой самолет!" Голос из зала: "Товарищ лектор, а зачем же каждой-то семье нужен самолет?" "Поясняю на примере, - говорит лектор. - Представьте себе, что вы живете в Хабаровске. А в Красноярске выбросили муку..."
К 70-м годам к "коммунизму" как-то незаметно остыли и он окончательно превратился в ритуальную, ни к чему не обязывающую фигуру внутрипартийного этикета. Генсек ЦК КПСС товарищ Брежнев свой многочасовой, монотонный и усыпляющий, как восточный эпос, доклад на очередном съезде неизменно заканчивал словами "Да здравствует коммунизм!" После чего делегаты вставали и аплодировали ровно столько, сколько было положено по регламенту. А потом, усталые, но довольные, веселой гурьбой шли отовариваться "по потребностям" в рамках временно построенного в одном отдельно взятом Дворце съездов коммунизма.
Но "коммунизм" уже перестал быть будущим. Он сохранялся лишь в обиходной речи граждан как рудиментарный синоним сытости и товарно-денежного благополучия. Про кое-кого так и говорили - "живет как при коммунизме". В том смысле, что у него "все есть".
А настоящее и будущее скомкались в одну кучу в невнятном и вневременном "развитом социализме", творчески обогащенном Продовольственной программой и экономикой, которой почему-то было предписано непременно быть экономной.
С наступлением новых времен, когда образовался зияющий идеологический вакуум, потерялась и пленительная перспектива. Стало вдруг совсем непонятно, к чему и куда следует направлять бесхозную энергию масс.
С коммунизмом-то было проще: его никто не видел. А вот простая, казалось бы, задача - взять да и направить некоторое количество усилий а также и гражданскую и политическую волю, чтобы просто присоединиться к современному цивилизованному миру, - оказалась невыполнимой.
Категория будущего куда-то девалась. Или в крайнем случае будущее видится как вечно длящееся настоящее, краше которого просто и быть не может. Ну чем, скажите, плохо наше настоящее? Всего достигли, всего добились, со всеми благополучно переругались. Да и хватит уже учиться у кого попало! Не маленькие, слава богу! Учителя тоже нашлись. На себя пусть посмотрят. Еще и их поучим.
Какое будущее, если у нас и так все есть. А у них там нет ни хрена кроме однополых браков. У нас вот, например, есть Путин. А у них есть Путин? Вот то-то же. А Крым у них есть? А у нас есть. И он наш.
И какое ваще будущее, если у нас такое прошлое! Ни у кого нет такого прошлого. А если над этим прошлым как следует поработать посредством единых учебников, то еще и не такое прошлое забацаем - всем прошлым прошлое, пальчики оближешь.
А будущего нет. Совсем нет. Никакого. Его нет хотя бы уже и в том смысле, что о нем просто стараются не думать. Никто - ни власти, ни так называемые простые граждане, в том числе и те, кто умудрился в наши дни сохранить трезвое отношение к реальности и истории.
Ужасно не хочется думать о будущем, это правда. Однако надо, деваться все равно некуда. Потому что если о нем не думать, его уж точно не будет.
Блоги
Статьи по теме
Вечная зима
В выловленной из новостной ленты фразе, на первый взгляд безликой и аскетичной, - "Госдума вводит в России постоянное зимнее время" - есть нечто завораживающее. Нечто такое, что заставляет включать воображение, совсем уже было замордованное мощным напором реальности.
Суверенная логика
Поскольку оксюморон служит риторическим краеугольным камнем новой российской государственности, на фоне "славного прошлого", светлые идеалы которого "мы все стремимся возродить", разговоры о "модернизации" вовсе не покажутся такими уж нелепыми. Почему бы и нет? В пределах суверенной логики возможно еще и не такое.
В детском мире
Времена меняются, а общество наше пребывает в вечном, хотя и не вполне блаженном детстве, каковое обстоятельство закреплено даже на уровне повседневного языка, где социальные связи выстраиваются в терминах и категориях кровного родства. Эх, птица-тройка! Кем, скажи, ты хочешь стать, когда вырастешь наконец? Да и вырастешь ли?
Сбыт мечты
И вот они построили этот самый капитализм - нормальный, загнивающий. С монополиями и эксплуатацией человека человеком. Как учили. И ИХ капитализм получается ровно таким же, каким был ИХ социализм, то есть тупой, жестокий, тошнотворно бездарный, демонстративно бесчеловечный. То есть сталинский.