Новогодняя ночь подарила нам настоящую политическую сенсацию. Белорусская делегация, посланная Лукашенко в Москву, по сути капитулировала перед "Газпромом". Повышение цены российского газа до 100 долларов за тысячу кубометров, в придачу к этому соглашение о продаже половины акций "Белтрансгаза" – это была полноценная победа Москвы в схватке с самым задушевным нашим партнером по Содружеству.

Громко ликовали в "Газпроме". Молча, хладнокровно радовались в Кремле. Дошло до того, что политика газового шантажа вызвала вздох облегчения и в Европе. Представитель Еврокомиссии Эмма Адвин "приветствовала" новый договор между Москвой и Минском. Ибо батька всех достал, и победа над ним воспринималась как торжество справедливости.

Плохо они все знали Александра Григорьевича. Двое суток спустя злой, постаревший, но не сломленный, он сидел перед своими министрами и отдавал приказы. Подготовить отчеты с выкладками – где и в каких размерах "материально истребовать с России" деньги за все, что только можно истребовать. За аренду земли под военные базы. За нефте- и газопроводы. "Ничего бесплатного больше не будет", – гремел батька и обещал небо в крупную клетку тем чиновникам, которые еще не поняли, что начинается война. Министры, все больше пожилые люди, стояли навытяжку перед президентом и скорбно кивали в ответ.

Спустя несколько часов после этой демонстративной порки первые выкладки уже легли ему на стол. Поздно вечером 3 января Белоруссия объявила, что вводит экспортные пошлины на российскую нефть в размере 45 долларов за тонну. Стало ясно, что цена приобщения Беларуси к цивилизованному газовому рынку может оказаться астрономической. Для России.

В общем, сенсации не произошло. Напротив, Александр Лукашенко в очередной раз и с огромным успехом подтвердил свою репутацию неустрашимого, непобедимого, невменяемого политика. Ударив нефтяным бездорожьем по газовой магистрали, он опять поставил мир на уши. И покуда в Москве с трудом приходят в себя после новогодних фейерверков и батькиных загогулин, наш партнер по интеграции готовит следующие ходы. Невиданные в мировой практике, как справедливо заметили в ведомстве Грефа, комментируя введение экспортных пошлин на российскую нефть, но оттого не менее вероятные. Ибо сам Лукашенко – явление в мировой практике невиданное.

Со стороны посмотреть, президент Беларуси ведет себя и свою страну к гибели. Оставаясь врагом Европе и Америке, он в эти дни объявляет холодную войну ближайшему соседу – ядерной державе, между прочим. Лишенный союзников, окруженный врагами, он загоняет себя в какое-то северокорейское одиночество, выхода из которого вообще не просматривается. Европе нужна нефть, Кремлю нужна интегрированная в Россию Белоруссия либо рыночные цены – и никому во всем свете, за исключением разве далекого друга Чавеса, не нужен батька.

Как ни безумен был покойный Туркменбаши, он все-таки понимал, что есть границы безумия и правила игры в топливной отрасли, которые нарушать нельзя – и не нарушал. Неужели Александр Григорьевич не понимает, сколь смертельно он рискует в эти дни? Я думаю, понимает. Но ничего с собой не может поделать. Во-первых, таков уж характер – вздорный до полной несгибаемости. Во-вторых, пресловутое белорусское экономическое чудо до сих пор кормилось многомиллиардными российскими подачками, а без них чудо должно загнуться в считаные месяцы. В-третьих и в главных, батька верит в свою миссию – великого руководителя и объединителя славянских земель.

"Миссия" – ключевое слово. В эпоху позднего Ельцина Александр Григорьевич спал и видел себя на троне в Кремле. Тогда он дружил с нашими губернаторами, успешно окучивая провинциальный российский электорат, и на фоне перманентно работавшего с документами Дедушки выглядел реальным претендентом на российский престол. На батьку работали все Прохановы и Зюгановы Земли Русской, и весной 1997 года Чубайсу с огромным трудом удалось отменить подписание Союзного договора между Москвой и Минском, в результате которого Лукашенко мог стать реальным лидером объединенного государства. С "ядерным чемоданчиком" в жилистой руке и прочими атрибутами державной власти.

Однако наследником Ельцина стал Путин. Молодой, удручающе здоровый, непьющий, в жестокости не уступающий батьке, а в умении отделять мух от котлет даже его превосходящий. Здесь истоки их взаимной ненависти: офицер внешней разведки от души презирает харизматичного совхозника, а тот люто ревнует его к российскому трону. Поэтому между ними невозможен диалог. Поэтому все разговоры о славянском братстве, инициируемые Лукашенко, кончаются одинаково: предложением войти в Россию на правах униженного субъекта и оскорбленными криками в ответ.

В новогоднюю ночь он проиграл и тут же понял, что своему ненавистному старшему брату уступать не имеет права. Два дня спустя взял реванш, решив, что Путин ничего не сможет противопоставить тем же шантажным технологиям, которыми пользуется сам. Все это очень личное; почти никакого бизнеса. Лукашенко плевать на Европу, куда он давно уже объявлен невъездным: это чужой континент, населенный враждебными народами. Но он абсолютно не в силах сдержать себя, когда речь заходит о России. Страна, которой он хотел бы править, обязана по меньшей мере его кормить.

Впрочем, батька еще не теряет надежды. На дворе предвыборный 2007 год с его предсказуемыми смутами и непредсказуемыми драками за передел власти. А там уж рукой подать и до 2008-го, когда согласно Конституции РФ в Кремле должно освободиться кресло президента России. Начиная газовый конфликт, Путин ясно дал понять Лукашенко, что он – иностранец, типа Ющенко, и пусть не строит иллюзий. В ответ Александр Григорьевич решил в очередной раз поразить россиян своей небывалой крутизной, буквально пытаясь нас обанкротить и одновременно взывая к жалости рассказами о бедной, несчастной, верной многовековому братству и обманутой Белоруссии. Где он давно уже задыхается от злости, обиды и тесноты.