У земского доктора Кирилова скончался шестилетний сын. Застывшего над гробом доктора отвлекает звонок в дверь. К нему врывается посетитель Абогин, умоляющий о помощи: опасно заболела жена. Они едут. Жены Абогина нету дома. Прикинувшись больной, она услала мужа в ночь и сбежала с любовником. Абогин потрясен коварством своей супруги. Доктор оскорблен иначе: его, несчастного отца, потерявшего единственного сына, заставляют играть унизительную роль в какой-то пошлой комедии. Они стоят лицом к лицу, несчастный муж и несчастный отец, и у обоих сводит горло. Они ненавидят друг друга.

Таков сюжет чеховского рассказа "Враги", написанного в позапрошлом веке. Может быть, самого безысходного в нашей литературе - о слепоте и ярости человеческой боли. Об одиночестве отчаянья, о глухой стене между людьми, погруженными в свое невыносимое горе.

...Элла Кесаева, глава комитета "Матери Беслана", называет доктора Рошаля лжецом и считает прислужником власти. Детский врач заявляет, что судебный процесс по делу Нурпаши Кулаева превращен в балаган и политическое шоу. Рошаль обещает подать в суд, ему грозят встречным иском. Он жалеет, что приехал в Беслан. Элла Кесаева заявляет, что Рошаль "оскорбил пострадавших, руководство республики и весь народ Осетии".

Все эти слова не то чтобы бессмысленны - они вторичны. Это лишь фон, на котором полтора года день за днем разыгрывается одна и та же чудовищная трагедия: убивают детей, а их матери и отцы хотят, чтобы они остались живы. Бесконечное, неутолимое их горе срывается в ненависть всякий раз, когда они сталкиваются с ложью или с тем, что считают ложью. В эти минуты они испытывают такую боль, словно их детей убивают вновь. А любая крупинка правды или того, что им кажется правдой, словно воскрешает погибших.

Поэтому суд над единственным уцелевшим террористом длится так долго. Поэтому потерпевшие с такой надеждой выкликают все новых и новых свидетелей. Поэтому такое отчаяние обрушивается на них, когда очередной свидетель рассказывает о том, как правильно вели себя спецслужбы в те сентябрьские дни 2004 года. И такая ненависть к этим свидетелям, утверждающим, что дети не могли не погибнуть.

Однако Леонид Рошаль был необычным свидетелем. Детский врач с огромным стажем, буквально на глазах у которого гибли дети Беслана, он тоже погружен в эту трагедию и потрясен - до самой глубины души. Преданность власти, оправдательные речи в защиту спецслужб, в действиях которых он не разбирается и не должен разбираться, - это все за скобками горя. Как и его влюбленность в эту власть и готовность безоглядно доверять ей и даже мысли не допускать о том, что она способна на предательство и преступление.

Политик Рошаль малоинтересен. Свидетелю Рошалю почти нечего сказать. Но врач Рошаль, впервые в своей жизни столкнувшийся с массовой смертью детей, которых приехал спасать и лечить, - это тоже полноценная человеческая трагедия. Невыносимое, безысходное горе. Слепое отчаяние.

Вчера они встретились - матери погибших детей и их беспомощный врач. И они были обречены ненавидеть друг друга, как только могут ненавидеть, стоя лицом к лицом, ослепшие и погруженные в свое горе люди. Разумеется, доктор мог бы и не брать на себя лишнюю обузу, зачем-то защищая власть. Разумеется, Элла Кесаева могла бы вспомнить, что старик, стоящий перед ней, не отдавал приказа стрелять по детям из огнемета, а потом из танков. Что он, собственно, не виноват даже в том, что вступается за Путина, Патрушева, Проничева и прочих. Ибо мир, в котором он живет, рухнет, если выяснится, что вышеуказанные товарищи - жестокие хладнокровные убийцы и пособники убийц. Как рухнет мироздание и в глазах несчастных матерей, если они согласятся с тем, что вытащить их детей из школы было невозможно.

Горьким был вчерашний день, когда жертвы этой проклятой войны проклинали друг друга и произносили бессмысленные, ужасные слова, в которые сами верили. Будто Рошаль служит исключительно Кремлю и Путину и у него нет сердца. Будто бесланские матери занимаются какой-то там политикой. Но самое печальное даже не это. Самое печальное, что ослепшими они останутся навсегда. "Пройдет время... но это убеждение, несправедливое, недостойное человеческого сердца, не пройдет и останется в уме доктора до самой могилы".