В интервью газете Le Monde г-н Путин подтвердил то, о чем в принципе все и так знали, на что власть сама прозрачно намекала, как бы подмигивая своим сторонникам, но что публично она категорически не признавала (так же, как она не признает, что упомянутый в листовках прокремлевской шпаны американский гражданин Каспаров — это Гарри Кимович Каспаров).

И в начале второй чеченской войны, и в случае с "Норд-Остом", и в случае с Бесланом было принято принципиальное решение не вести с чеченскими сепаратистами политических переговоров. Это значило действовать исключительно силой (ведь не идиоты в Кремле сидели, чтобы допускать, что сепаратисты шутки шутят и капитулируют при первом выстреле). Это значило обречь на гибель многие тысячи жителей Чечни, ставших жертвами бомбежек, ракетно-артиллерийских обстрелов, зачисток и расправ. Это значило обречь на гибель заложников "Норд-Оста" и Беслана. И тут уже становится неважно, начался штурм по приказу сверху или спонтанно, потому что ситуация вышла из-под контроля. В любом случае всех этих людей заведомо "списали в расход".

Моральную оценку этих фактов я уже высказывал. Здесь только политическая. Без эмоций. Отвлекаясь от симпатий и антипатий. Могли ли в Кремле принять другое решение, которое не повлекло бы за собой столь трагических последствий? Так вот, утверждение г-на Путина, что политические уступки привели бы к еще большим жертвам, — чушь и ложь. Всех этих жертв не было бы при самом "худом мире" с сепаратистами.

За "хороший мир", возможно, пришлось бы повоевать. Соседство с государством, избранные руководители которого не контролировали на своей территории ничего кроме личной охраны, а исполняющий обязанности премьер-министра (кстати, располагавший частной феодальной армией, превышавшей по численности все "регулярные вооруженные силы" Ичкерии) "не мог" найти похитителей Елены Масюк, - соседство с таким квазигосударством действительно было невыносимо.

Не будем подробно рассматривать вопрос, почему Ичкерия дошла до такого состояния. О таинственных контактах российских спецслужб с известнейшими чеченскими работорговцами достаточно много сообщала тогда еще свободная пресса. Остается гадать, было ли это проявлением тривиальной коррупции или спланированной диверсией, направленной на разложение и дискредитацию потенциального противника. В любом случае мир с масхадовской Ичкерией был "худым миром".

Он был худым потому, что политика ельцинской администрации сводилась к формуле: "Ребята! Вы делайте что хотите. Совершайте набеги на соседние территории, похищайте людей, занимайтесь работорговлей, вводите средневековые порядки. Только флаг наш у себя вывесите. И на переговорах садитесь сбоку, а не напротив нашего президента". А если бы вопрос был поставлен иначе - "утешьтесь вашим флагом, но отвечайте за базар"? Вот это была бы позиция "сильной России".

Еще в 2004 году я писал:

"Если бы в 1999 году российское правительство ограничилось адресными ударами по базам известных "героев с неутолимыми амбициями", а затем повело жесткие переговоры с Масхадовым о гарантиях безопасности как условии признания независимости Чечни, то жертв было бы в сотни (если не тысячи) раз меньше. И тогда через какое-то время Россия могла иметь на своих границах управляемую, предсказуемую, способную держать в узде своих героев и договороспособную Ичкерию".

Правозащитники, весьма по-разному смотревшие на вопрос о признании независимости Чечни, сходились в одном: необходимо перетаскивать чеченский сепаратизм с "поля боя" на политическое поле. А для этого необходимо предоставить ему возможность добиваться реализации своих политических целей с помощью бюллетеней, а не автоматов. И об этом мне тоже приходилось говорить не раз и не два. Но правящая клика ставила противоположную задачу: полное его удаление с политического поля.

И что в итоге? С помощью ряда спецопераций Кремлю удалось добиться того, что от чеченских сепаратистов отвернулась международная общественность. Результатом было сближение чеченского сепаратизма с международным исламским фундаментализмом, переход от борьбы за независимость Чечни к борьбе за мировую шариатскую революцию, расползание военных действий на сопредельные территории, новые жертвы, новая кровь.

Да, многие лидеры чеченских сепаратистов, мягко говоря, не вызывают симпатий. Особенно "дядя Шамиль", превративший бесланскую школу в арену выяснения своих сугубо личных отношений с "дядей Володей" на предмет, кто из них круче как альфа-самец. А потом заявлявший, что ошибся и недооценил жестокость Путина. Пешками не так двигал. Стреляться надо после таких "ошибок", если ты воин, а не фуфло с комплексом Герострата. Я считал и считаю: человек, который в своей игре или борьбе поставил на кон жизнь детей, перестает быть человеком, сколь бы справедливы ни были его изначальные мотивы. Но если Басаев детей подставил, убил-то их Путин.

И к чему мы пришли? Навязанный Чечне ценой тысяч и тысяч человеческих жизней режим местных власовцев делает что хочет, точно так же, как делала это военно-феодальная знать масхадовской Ичкерии. Криминала, произвола, насилия ничуть не меньше, порядки вполне средневековые. Зато флаг висит какой нужен Кремлю и "президент" Чечни садится сбоку от российского президента, а не напротив. Все. Поставленная же Кремлем задача вырвать корни чеченского сепаратизма так и не выполнена, потому что она невыполнима в принципе. Как мне уже приходилось писать на "Гранях",

"Вопреки всем заклинаниям война в Чечне отнюдь не закончена и вопрос об отделении Чечни отнюдь не снят. Да, активность открытого вооруженного сопротивления сейчас невысока, боевые потери российской армии незначительны - в ДТП народу гибнет больше, так что для такой большой страны, как Россия, вроде бы и незаметно. Однако объективные предпосылки чеченского сепаратизма никуда не делись и не могут деться. Они заложены в историческом опыте взаимодействия Чечни и России. На протяжении многих поколения все политические режимы, существовавшие в России, с регулярностью приносили чеченскому народу разрушение, горе и смерть, страдания и унижения. В каждом поколении каждой чеченской семьи есть погибшие или пострадавшие от насилия со стороны российской власти. Любой нормальный человек понимает, что он бы на месте чеченцев не простил.

Можно путем тотального подавления и устрашения на какое-то время создать видимость "умиротворения". Можно на какое-то время поставить людей в такие условия, что им будет не до гнева, что большинство из них будет лишь выживать и приспосабливаться, загоняя свой гнев а глубину сознания. Но любить власть, которая поставила их в такие условия, они от этого не начнут. А гнев будет накапливаться в следующих поколениях, чтобы прорваться новыми восстаниями от небольшого толчка на первом же историческом ухабе, на который наскочит Россия. Естественно, в самый неподходящий для нее момент. Чеченцы никогда не смогут считать российское государство по-настоящему своим. Бывший спикер российского парламента Руслан Хасбулатов как-то сказал, что самой возможности совместного существования российского и чеченского народов в одном государстве нанесены травмы, несовместимые с жизнью".

Отказывая в политическом диалоге чеченским сепаратистам, российское руководство отказывает в нем весьма значительной части чеченского общества. Оно в принципе не допускает, что сам чеченский народ будет свободно решать вопрос о своем государственном статусе. Его воля для Кремля может быть лишь объектом манипулятивных технологий, более или менее кровавых. Впрочем, таково отношение нашей правящей элиты к любому другому народу, в первую очередь к российскому. И вот тут мы подходим к последнему по порядку, но не по значению вопросу: ради чего? Позволю себе еще одну автоцитату:

"Отнюдь не освобождать чеченский народ от тирании собственных атаманов шла в 1999 году в Чечню российская армия. Просто народу, униженному безобразиями, творимыми разлагавшейся правящей элитой, эта элита предложила моральную компенсацию: мы можем повелевать другими, сломить, принудить, "построить", поставить на колени, "показать". Совсем по Орвеллу: сокровенное в каждом человеке – увидеть сапог, попирающий лицо врага. На эксплуатации этого "сокровенного" и поднялся путинский режим".

Да, разочарованное в демократических идеалах и озлобленное безобразиями 90-х годов российское общество неосознанно жаждало насилия. Демонстрация готовности к неограниченному насилию была в этих условиях беспроигрышной тактикой. И вот кучка обанкротившихся, но не насытившихся политиканов решила как свой последний ресурс использовать "коллективную грезу" народа России о нерушимости границ великой империи.

Чтобы под общий визг "Мочить в сортире!" передать власть своему ставленнику, который, играя желваками, скажет стальным голосом: "Чечня – это Россия. Вопрос о статусе обсуждаться не будет. Нужно приготовиться к болезненному этапу и не хныкать". Чтобы сохранить доступ к разделу российских хозяйственных объектов, каждый из которых стоил больше всей чеченской экономики. Чтобы сохранить возможность безнаказанно "пилить" Россию.