Здравствуйте, гуманоиды!
Утром 14 апреля центр Москвы был полностью оккупирован военщиной и полицейскими. Военно-полицейский аппарат столицы никогда не показывал себя так вот: во всей своей мощной бездарности. Только злоба, только агрессия руководила всеми этими биороботами в различного цвета прикидах, сварганенных наспех военно-полицейскими дизайнерами. Внутри прикидов – потные тела гнусных вахлаков из провинции, привезенных "погулять" в столицу – избивать женщин, подростков и стариков. На мясистых лицах – водянистые глаза расхрабрившихся кроликов: избивать безоружных – легкая работа. Это неправда, что ОМОН – тоже люди, их гнусное поведение в Москве 14 апреля свидетельствует о том, что они гуманоиды. По свидетельству избитых людей, часть гуманоидов были пьяными.
Около 11:30 мы встретились с Гарри Каспаровым, как было договорено, на Садовом кольце, в районе Зубовской площади. Должен был подъехать Михаил Касьянов, но его блокировали где-то на пути. С Пушкинской площади поступали сообщения о задержаниях и избиениях, мы поняли, что людям не дают собраться. Одно из сообщений – о небольшом, но все же скоплении "несогласных" у Музея Революции на Тверской. Решили ехать туда.
Водитель Каспарова сорвал автомобиль с места, мой автомобиль за ним... Гарри опередил нас на желтом светофоре, когда мы подъехали к тротуару на Тверской, Каспаров уже был окружен плотным кольцом гуманоидов. Александр Рыклин, стоя спиной к тротуару, увидев меня заулыбался, сделал приветственный взмах рукой, но воронка гуманоидов засасывала Каспарова, а один из его охранников отчаянно жестикулировал: "Не выходите!"
Появился выбор: быть захваченным в плен сейчас, в 11:50, вместе с Гарри Каспаровым или пытаться продержаться дольше. На питерском "Марше несогласных" 3 марта меня захватили в плен, когда я шел на место сбора демонстрантов. Сегодня повторять ту судьбу не хотелось, потому я принял решение не сдаваться в плен. Пусть возьмут в плен позже.
Полчаса спустя, насмотревшись диких сцен избиений, я ждал в районе Трубной площади вместе с охраной прибытия Касьянова. Он и его люди должны были спуститься по бульварам. Показалась колонна несогласных человек в восемьсот, люди шли с Пушкинской, собрались сами. Во главе колонны шла моя жена Катя Волкова, прямая и спокойная. Ее на марше не должно было быть, но она не могла оставаться в стороне от происходящего и пришла. Я и моя охрана присоединились к колонне и стали взбираться вверх к Сретенке, имея целью метро "Тургеневская".
Однако далеко мы не ушли. С воем примчались автобусы и автомобили гуманоидов, и на перекрестке Рождественки и Рождественского бульвара, у старого монастыря, гуманоиды в ядовито-зеленых одеждах набросились на людей. Сзади, с Трубной площади, бежала еще толпа гуманоидов, намереваясь отрезать людям путь к отступлению и пропустить всех через кровавую мясорубку. Мимо строящегося дома и пораженных насилием строителей-гастарбайтеров мы ринулись в оставшийся незакрытым гуманоидами кусок улицы Неглинной. Они неслись за нами. В их группе были гражданские лица, из чего мы поняли, что это некий спецотряд охотников за головами лидеров.
Уйти нам удалось чудом. Только для того, чтобы я был опознан в машине частника-кавказца получасом позже, выше на Рождественском бульваре. Там вовсю шла охота на людей: загоняли, окружали, били ногами, тащили за одежду и волосы. К метро "Тургеневская" и памятнику Грибоедову пробиться мне и охране не удалось. Тому причина – мое лицо. Кепка, которую я надел, не помогала. Опознав Эдуарда Лимонова, меня начинали загонять и ловить. В начале третьего я выехал в Петербург на автомобиле.
Как я туда доехал, не попав в плен к гуманоидам, особая история. К пяти утра мы запарковали машину в одном из питерских дворов в двух шагах от Пионерской площади, у ТЮЗа, где и был назначен митинг несогласных. Проспав несколько часов в машине сидя, мы поднялись в коммуналку Олега Юшкова - моего давнего друга и нацбола. В 12:15 вышли оттуда (перед выходом я даже собирался сбрить усы и бороду, но охрана отговорила) и в особом порядке, обойдя квартал, прошли через море ментов, омоновцев и оперативников.
Удивительно, но в Санкт-Петербурге мое лицо и имя произвели на простое милицейское оцепление иное впечатление. Когда один из сопровождавших меня ребят сказал милиции: "Пропустите, это Эдуард Лимонов, один из организаторов митинга", - милиционеры не стали меня "винтить" и пропустили и через свою толпу, и через металлоискатель.
Через толпу я поднялся по ступеням, ведущим к памятнику, - они служили митингу несогласных трибуной. Там меня встретили Сергей Гуляев, Максим Резник, Андрей Дмитриев и многие другие несогласные. Народ меня приветствовал аплодисментами.
Был яркий солнечный день. Всевозможные, самые неожиданные флаги и лозунги были подняты над несогласными. По краям митинг омывали волны военщины и полицейщины. Их было намного меньше, чем в Москве. Но здесь, в Питере, несогласным хотя бы дали место собраться. Я выступил. Сказал все, что следует сказать на митинге несогласных: перечислил наши требования. Собственно, речи выступавших, в том числе и моя, правильные и страстные, не могли конкурировать с самим фактом присутствия более чем четырех тысяч несогласных петербуржцев на площади. Преодолевая заслоны гуманоидов, эти люди все же сумели добраться до площади и сейчас стояли здесь доказательством несломленности народа. Стояли, своим мирным собранием угрожая трону. И они были главным событием.
Когда Гуляев зачитывал резолюцию, охранники сообщили мне, что через толпу к нам добираются оперативники. Мы стали уходить. Выход был один: по коридору из гуманоидов к метро "Пушкинская". Мы пошли. Но между автомобилями свернули в сторону и отправились в комнату Юшкова в коммуналке. Пришли, расположились, удивленные тем, что мне удалось уйти.
Но мы их недооценили. Жена Юшкова сообщила, что целый отряд гуманоидов зачищает дом: заходят в квартиры, ищут Лимонова. Мы собрали из коридора наши одежды и обувь и закрылись в комнате Юшкова. Они долго стучали в дверь, не называя себя. Наконец обратились ко мне: "Эдик, ты же умный человек, открывай. Не то взломаем дверь и будет куда хуже". Я посоветовался с Юшковым и открыл им дверь.
Военщина и полицейщина ворвалась толпой. Люди в масках, с боевым оружием – офицеры СОБРа и оперативники в гражданском, как потом оказалось – люди полковника Чернопятова, из 18-го отдела УБОП (по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом). Меня не били, не толкали. Почти тотчас свезли в лифте вниз и посадили в оперскую машину. Моих охранников при задержании умеренно били, били и в автобусе, как потом оказалось, свалив ребят друг на друга.
Около получаса я просидел в машине один, (ребята мои в автобусе), не понимая, чего они ждут. Наконец понял: явился некто худой в темных очках. Через некоторое время он сел в машину на место водителя и обернулся ко мне:
- Здравствуйте, Эдуард Вениаминович.
- Здравствуйте, - сказал я, - с кем имею дело?
– Меня зовут Андрей Николаевич, а фамилию мою вы, наверное, слышали - Чернопятов, - сообщил он и полюбовался произведенным эффектом.
- Знаю вашу фамилию, - сказал я. - У вас репутация "палача Петербурга".
Он довольно улыбнулся:
- Да, некоторые из ваших товарищей называют меня так... Я давно хотел с вами познакомиться, Эдуард Вениаминович.
Они все позеры. Когда в апреле 2001 года меня арестовывала ФСБ, ту команду возглавлял подполковник Кузнецов, он тоже носил темные очки. Чернопятов же знаменит в Петербурге жестоким избиением в мае 2005 года митинга нацболов на Марсовом поле. Тогда были раскроенные черепа и много крови.
Вскоре три оперативника отвезли меня в управление дознания ГУВД Петербурга. Еще через несколько часов я был в суде. Суд на Чкаловской улице был забит задержанными несогласными. Там я увидел Резника, Удальцова и многие десятки неизвестных мне людей. Прочитав вместе с адвокатом материалы дела, я обнаружил, что сотрудники полковника в черных очках сочинили тотально лживые рапорта. Там было сказано, что я организовал несанкционированное шествие (статья 20.2 Административного кодекса), прорывал цепи ОМОНа, организовал и оказал сопротивление милиции (статья 19.3). Судья выслушала показания оперативников, и слушание дела перенесли на 26 апреля.
Когда я заканчивал этот текст, в дверь квартиры, где живет моя семья, позвонили. Оказалось, меня пришли навестить два сотрудника ФСБ, принесли повестку явиться в здание УФСБ по Москве и Московской области к капитану Попову Я.В.
Фашизм пришел к нам, но не в виде нацистов или гитлеровцев. Он явился фашистским государством. Гуманоиды в военно-полицейских прикидах – его рядовые. Всякие Чернопятовы – его офицеры. Здравствуйте, гуманоиды фашистского государства.
Статьи по теме
Хождение на власть
Одни называют действия властей на "Марше несогласных" уголовным преступлением, другие считают, что жесткая реакция ОМОНа была спровоцирована самими организаторами марша: в Москве место сбора оппозиционеров не было согласовано со столичными властями. Кто виноват? Читайте мнения Леонида Гозмана, Дмитрия Орешкина, Станислава Белковского, Олега Орлова и Сергея Митрохина.
Сергей Гуляев: Избиение было спланировано
В числе пострадавших при разгоне "Марша несогласных" в Петербурге оказался и один из его организаторов, бывший депутат питерского ЗАКСа Сергей Гуляев. Сейчас он находится в Мариинской больнице. Свою версию событий Сергей Владимирович изложил корреспонденту "Граней" Елене Ланской.
В Петербурге мы сойдемся снова
Как и в Москве накануне, питерский "Марш несогласных" прошел в обстановке силового давления. Шествие провести не дали, а участников санкционированного митинга сразу же после его окончания начали жестоко избивать омоновцы. Смотрите наш фоторепортаж.
Бес паники
Там, наверху, истерика. Паника. Именно власть начинает репетировать Майдан, призраком которого она себя до смерти напугала.