Больная страна

Больное население

Анониму.

Эк тебя, милок, плющит и колбасит... Я высказал свое мнение о Касьянове - по мне так лучше Геращенко. Он циничен, но умен. А Касьянова надувают, а потом спустят под фанфары.

РАССТРЕЛЯННЫЙ ГОРОД

ЕПОРТАЖ ИЗ НОВОЧЕРКАССКА, ГДЕ 45 ЛЕТ НАЗАД БЫЛА РАССТРЕЛЯНА ДЕМОНСТРАЦИЯ РАБОЧИХ, ИХ ЖЕН И ДЕТЕЙ Люди пришли к горкому партии, чтобы спросить, почему в стране повысились цены на мясо, масло, почему так мало платят. Они хотели, чтобы их услышали, поняли. Вместо ответа - пули. Стреляли солдаты из автоматов и пулеметов, стреляли снайперы с крыш... 26 погибших, 59 раненых. Среди них женщины, дети. "Фестиваль" - таким кодовым словом была названа операция по усмирению. "МЯСА, МАСЛА.ПОВЫШЕНИЕ ЗАРПЛАТЫ!" Прошло столько лет... Работали в перестроечное время комиссии, разбирались в деталях трагедии, искали виновных. Написаны книги. Опубликованы десятки статей в газетах и журналах, изданы воспоминания. Появился на городском кладбище мемориал, на расстрельной площади поставили памятный камень. 2 июня здесь собираются на митинг живые свидетели тех событий. С каждым годом их все меньше. Но до сих пор неизвестно, кто отдал приказ жестоко расправиться с народом, до сих пор неизвестна точная цифра погибших. ...А потом в Новочеркасске, в стенах местного военного гарнизона, был устроен показательный суровый суд: "Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики..." Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР решила судьбу 112 человек. В формулировках не смущались. "Преступная деятельность организаторов и активных участников массовых беспорядков и бандитских нападений в городе приняла значительные масштабы... Деятельность преступников создавала угрозу взрывов, сопряженных с человеческими жертвами..." Рабочие Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ), где и вспыхнул бунт, Вячеслав Черных и Вячеслав Коротеев нарисовали знаменитый плакат, передававший суть протеста: "Мяса, масла. Повышение зарплаты!" За это "художники" получили по 12 лет. О. Долговязов снял со стены портрет Хрущева - 8 лет... При этом семь активистов - А. Зайцев, С. Сотников, Б. Мокроусов, А. Коркач, Н. Кузнецов, В. Шуваева, В. Чермаков - приговорены к высшей мере наказания - расстрелу. Все, кроме Сотникова, сына кадрового офицера, свою вину признали. Город тоже был приговорен. К молчанию. Кровавый второй день лета на десятилетия вычеркнули из памяти. Строго-настрого запретили рассказывать о случившемся, с людей брали расписки. За разглашение - срок. Подогнали в срочном порядке к окраинам Новочеркасска "глушилки", чтобы ни в коем случае никакая информация, в том числе переданная каким-нибудь радиолюбителем, не просочилась за пределы города. Страх колючей проволокой окутал души людей. Отрекались от всего - от сказанного, от сделанного, от близких. Поразительно, но родственники даже боялись просить выдать им тела погибших - мужа, отца, сына... Когда оглашался приговор, то в зале суда аплодировали. А коллектив НЭВЗа на общем собрании принял решение за "прогулянную" рабочую субботу трудиться в воскресенье 10 июня. "Благородные" власти посоветовали отдыхать. В те же дни на встречу со студентами местного политехнического института пришли секретарь ЦК ВЛКСМ Павлов и член ЦК КПСС Ильичев. - Разве не надо было стрелять? Ведь они преступники, уголовники!- вопрошал Ильичев. - Надо, надо! - грохнул зал. - Я знал, что здесь наша золотая молодежь, - главный комсомолец страны был удовлетворен. И по городу шепотком передавали: уголовники, бунтовщики громили все подряд. Так, мол, им и надо. Кажется, липкий страх не исчез и сегодня. Не все готовы вспоминать, что было. А если и рассказывают, то очень и очень осторожно, как будто до сих пор на улицах стоят танки и бронетранспортеры. Как будто по домам и сегодня идут массовые обыски и не отменен комендантский час, введенный субботним вечером 2 июня. ...До трагедии оставались последние часы и минуты. ЭТО ЕСТЬ НАШ ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ ...В городе жарко. Как и тогда. Улица Московская, по которой шли, как на 1 Мая, демонстранты с красными знаменами, живыми цветами в руках и большим портретом Ленина, заканчивалась у центральной площади - Карла Маркса. А уже за ней - только пройти через маленький скверик - располагался горком партии. С массивного постамента наивных пролетариев, певших "Интернационал", приветствовал окаменевший вождь, в свое время пообещавший им свободу, братство, равенство. Транспорт не ходил. Движение замерло. Пытаюсь представить то, что было здесь в тот страшный день. Картинка, конечно, теперь другая. Подросли утопающие в зелени деревья. Изменились названия. Площадь Карла Маркса стала Дворцовой. Горком превратился в музей - "Атаманский дворец". Товарища Ленина с пьедестала сняли, вместо него теперь атаман Платов. И вместо демонстрантов по площади с красивыми лентами через плечо гуляют выпускники школ. - Но выщербины от пуль, - рассказывает участница тех событий и глава фонда "Новочеркасская трагедия" Валентина Водяницкая, - в постаменте остались, как ни пытались и ни пытаются их затереть. Страшных следов в граните, замазанных цементом, и в самом деле много - с десяток, не меньше. Даже по этой детальке можно понять, что огонь был плотный. И еще одна деталь. Недалеко стояла бочка с квасом. Из пробитых пулями отверстий хлестал напиток. И пули летели вдогонку убегавшим, рассыпаясь по раскаленной площади, разрывая человеческую плоть. Надо было примерно наказать строптивый народ, решивший играть по запрещенным правилам гласности и свободомыслия. Валентина Водяницкая отсидела пять лет, гордо называет себя "зэчкой". Ее, вчерашнюю доярку, взяли прямо на улице, возле медсанчасти НЭВЗа, затолкали в машину, а четырехлетний Женя в матросском костюмчике остался один на тротуаре. Сколько она хлебнула горя... От Вали отказались муж и мать, родственники. Женю отдали в детдом, чтобы ничего с уголовницей не было связано. А она ничего не знала о сыне - из дома не писали. - Валентина, какой, на ваш взгляд, урок извлекли в Новочеркасске из тех событий? - Поняли, что лезть на рожон не стоит. Хлебнули... Такое у нас не повторится. Горький вывод, горькие слова. Но я их еще услышу. ...На одной из развилок колонну электровозостроителей поджидали рабочие Электродного и 17-го заводов. Подошли рабочие с "Нефтемаша", керамического завода, завода ЖБИ... По мере движения к городу демонстрация росла и росла. На мосту (с одной и другой стороны) через реку Тузлов еще ночью были выставлены танковые заслоны, военным подвезли оружие и боеприпасы. Но это объединившихся пролетариев не остановило и не испугало. Люди перелезали через бронемашины, а солдаты помогали им. Узнав об этом, первый секретарь Ростовского обкома Басов был взбешен: "Почему не открыли огонь?" Он очень нервничал и торопился, что понять несложно. Накануне Басов был в заводоуправлении НЭВЗа и толком не захотел разговаривать с рабочими. Вышел на балкон и как отрезал: "Отменять постановление никто не будет!" Его и не стала выпускать из здания все больше приходящая в ярость толпа. Вызволила незадачливого вожака масс разведрота спецназа Северо-Кавказского военного округа. Я ЖИТЬ ХОТЕЛ... ...Одной из первых погибла Антонина Грибова. Она работала в те минуты в парикмахерской, что напротив скверика. Сейчас здесь аптека. На выходе из магазина убит Александр Дьяконов. Валя Кобелева, ей было всего 15, прибежала на площадь прямо с тренировки. Ее увлечение - велосипед. Пробилась в первые ряды. Все как на ладони: дружинники в повязках, за ними, по фасаду горкома, две шеренги солдат с калашниковыми, два танка по углам здания. С балкона кто-то что-то говорил. Она не знала, что с последним предупреждением обращается командующий новочеркасским гарнизоном И. Олешко и что в эту секунду звучит роковой приказ: "Огонь!" Падая, один из участников тех событий В. Морозов, успел посмотреть на циферблат. Время - 12.31. Тогда и начался расстрел, подобный тому, что был в 1905 году в Санкт-Петербурге. Тоже на Дворцовой площади, тоже расстрел безоружных рабочих. "Я жить хотел, жизнь правдой мерил. В шеренге шел, пока был цел. Мой брат, солдат, я был уверен, не наведет мне в грудь прицел..." Толпа побежала, спасаясь от выстрелов, а Валя оказалась в числе последних. Пуля разворотила ей левую ногу. Год пролежала в больнице. Потом заново училась ходить. В 15 лет девушка стала безнадежным инвалидом. Валя, Валентина Ивановна, работает сейчас на почте сторожем. Мы разговариваем, и моя собеседница все время морщится. Нога мучает до сих пор. - Когда возникали дикие боли, шла на прием к врачам. И говорила, что упала с велосипеда. Мне ведь велели молчать. Только через 30 лет смогли все рассказать. Время расписок кончилось - наступила перестройка. Но и сейчас в справке из ВТЭКа написано, что я инвалид с детства. Лучше бы я тогда погибла, - неожиданно говорит женщина, разучившаяся улыбаться. - Столько страданий. - Но у вас же дети, внуки... - Да, ради них и живу. Ради них и после выхода на пенсию работаю. О себе Валентина может рассказать совсем немного. Что пенсия всего 2700. У мужа - 2100. И Валерий Васильевич, уйдя на заслуженный отдых, работает сторожем. Иначе нельзя. Не прокормиться им. Хорошо вот, мол, недавно добавили к пенсии за ранение две тысячи от губернатора... Так и живет семья от пенсии до пенсии, от зарплаты до зарплаты. ЗНАКОМАЯ ФОРМУЛА Белую "Волгу" Анатолия Жмурина знают, наверное, все таксисты Новочеркасска. На ней ветеран подрабатывает, когда чувствует себя немного лучше, когда слушаются искореженные руки. В тот день 2 июня он выписался из больницы и шел в центр города, чтобы встретить жену. - Вижу - толпа. Подошел поближе. На мне шляпа, очки. Стоял справа от входа в горком. И тут получил пулю в левую руку. Как бревном ударило. За мною двое мужчин замертво упали. И женщину на моих глазах убили. Какой-то таксист до железнодорожной больницы довез. А следователи уже тут как тут - расспрашивают, как оказался на площади. Не поверили, что попал на нее случайно, что никакой не активист. Словам медсестер, что утром я был еще в палате, тоже не поверили. Ходили, спрашивали у больных, действительно ли лежал, видели ли меня. Утром главный врач Николай Хубаев сказал: "Выпишем тебя от греха подальше, будешь потихоньку ходить на перевязки. Говори всем, что у тебя бытовая травма..." НЕЛЬЗЯ ПЛАКАТЬ, НЕЛЬЗЯ ПОМИНАТЬ Очевидцы рассказывают, что после выстрелов посыпались, как груши, любопытные мальчишки, забравшиеся на деревья в скверике. Сидел среди ветвей и будущий генерал семилетний Саша Лебедь. Жил он на соседней улице Свердлова, которая теперь названа его именем, всего в квартале от горкома. Естественно, не мог не прибежать и не поглазеть. Он сам об этом потом рассказывал, когда приезжал в город во время персональной президентской кампании. О том, как после первых выстрелов кубарем скатился вниз, как каким-то чудом перемахнул через высоченный забор. Видел вроде бы и убитых малышей. Тому есть и другие косвенные подтверждения. Очевидцы вспоминают про рассыпанную обувь и белые детские панамки: они валялись по всей кроваво-грязной площади. Правда, в опубликованных списках жертв мальчишки не значатся. Не заявляли о пропавших детях и их родители. Боялись, или мы об этом не знаем? А может быть, потому, что к площади прибежали сироты (детский дом располагался как раз на Московской)? К горкому мгновенно подогнали грузовые и санитарные машины. Видимо, план расстрела был продуман заранее и в деталях. Трупы забрасывали через борт. Торопились. Надо было быстрее скрыть следы преступления. Тут власти, не пожелавшие общаться со своим народом, действовали особенно четко. Пожарные смывали из брандспойтов кровь, красные потоки огибали площадь. И не успевали - кровь от жары впекалась в асфальт. Пытались отдраить песком - не получилось. На следующий день в срочном порядке положили новый асфальт. Погибших, как потом выяснилось, отвезли в лесополосу, за 20 километров от города, присыпали соломой. Разрешили предать земле по-человечески только 17-летнего Леню Шульгу. Его ранило в ногу, и он умер в больнице от заражения крови. Но разрешили на особых условиях - ночью, под присмотром милиционеров. И при этом родственникам запретили плакать, устраивать поминки. На второй-третий день разлагающиеся в лесополосе трупы стали разрывать собаки. Надо было что-то предпринимать. Ответственное поручение дали областной милиции. Все под расписку. Вывозили и закапывали трупы, завернутые в брезент, ночами, тайком на заброшенных кладбищах. В каждой яме по четыре человека. Такое вот правительственное задание. Об этом узнали в ходе расследования, раскопок. Когда спустя три десятилетия следователи пришли к Громенко, он только и сказал: "Я столько лет вас ждал!" На могилах поначалу поставили невинную плиту: "Здесь похоронены новочеркассцы, погибшие в 1962 году в результате несчастного случая". До правды очень сложно достучаться. И ведь никто из числа тех, кто стрелял, так и не покаялся в содеянном. "ЖРИТЕ ПИРОЖКИ С ЛИВЕРОМ" Началось все накануне, 1 июня в сталеплавильном цехе НЭВЗа. Что было тогда, известно чуть ли не по минутам. Рано утром по радио объявили о повышении цен на мясо и масло. Совпало это с тем, что на заводе резко снизили расценки. К беседке, где гудели возмущенные рабочие, подошел директор предприятия Борис Курочкин. Услышав злые реплики, ответил тоже зло: "Не на что покупать мясо - жрите пирожки с ливером!" Завод взорвался. Выражали свой протест рабочие, как могли. Остановили два поезда (благо железная дорога проходит рядом с проходной)... Хотели таким образом привлечь внимание к событиям, хотели, чтобы о том, как живется рабочим в Новочеркасске, узнали в столице. Кто-то на тендере написал мелом: "Привет рабочему классу! Хрущева - на мясо!" И ревела весь день заводская сирена. Ревели гудки "арестованных" паровозов... Затащили на бортовую машину главного инженера Сергея Елкина - расскажи, мол, и объясни про цены и расценки. Тот что-то промямлил - итээровца сбросили вниз... Страсти на НЭВЗе накалялись. В конце концов тепловозостроители решили 2 июня направиться к горкому. Утром, как обычно, пришли на рабочие места и увидели: завод уже занят военными. Возле ворот стоят танки, у станков - автоматчики. И снова все через край: "Работайте сами, вместо нас..." МОЖЕТ ЛИ НАРОД ВНОВЬ ПОДНЯТЬСЯ? МОЖЕТ Теперь НЭВЗ - ООО "Производственная компания" в составе какого-то мощного холдинга. Прежние создатели паровозов таких слов и не слыхивали. И никаких забастовок с того июня. Как отрезало. Только примерное поведение. Даже тогда, когда 11 месяцев сидели без зарплаты, бурчали, но на смену выходили. Ни одного дня за минувшие 45 лет не проволынили. При этом годовщину кровавых событий не отмечают, не будут отмечать и на этот раз. Саму тему стараются не обсуждать. Словно ничего не случалось. Словно в сознании людей произошло короткое замыкание. И в местной многотиражке о черной юбилейной дате ни слова. Впрочем, в городских газетах тоже... Поменялся лозунг над административным зданием. Вместо "Слава советскому народу!" - "Слава тепловозостроителям!" Возле проходной повесили историческую табличку: "Здесь началось стихийное выступление доведенных до отчаяния рабочих, закончившееся расстрелом на центральной площади города и последующими репрессиями". Единственное осязаемое свидетельство героической истории. В самом сталелитейном цехе, где родился великий почин бороться за мясо и справедливость, пожалуй, мало что изменилось. Все такой же грохот, жара плавильных печей, полусумрак. Очень вредное производство. Ведет меня по родному корпусу участник тех событий Николай Кузьмич Артемов. Он и сегодня работает, несмотря на преклонный возраст. - Только не с беседки все началось, - уточняет ветеран, - а здесь, прямо в цехе, с пятиминутки. Уже потом вышли на улицу к волейбольной площадке. Ее теперь нет - цех расширился. И не говорил директор "жрите". Иначе: "Вместе будем пирожками питаться". Я сам слышал. Потом ко мне подбежали: "Кончай работать!" Я бросил, а то могли и избить... 2 июня на площади погиб мой друг Вася Михетов, осетин из Моздока. Работал обрубщиком. - Самое яркое воспоминание о тех событиях? - Когда главного инженера потащили к остановленному составу - хотели в топке сжечь. Но его отбили. Но рубашку порвали и избили крепко. - И что, теперь лучше живется? - Я тогда, когда Курочкин срезал расценки, получал как формовщик - всего 110 рублей. Стаж только начинался, мне всего 17 лет и было. Сейчас многие у нас в цехе и по пять, и по шесть тысяч получают. Совсем гроши. Но возьмем среднюю зарплату по сталелитейному. Она выше - 14 тысяч. Переведем тогдашние и нынешние доходы (мне так проще) в хлеб. Посчитайте сами: на 110 рублей больше батонов мог купить. Не намного, но больше. Выгоднее та зарплата. Прибавьте бесплатное образование и медицину. Короче, труднее сейчас, чем во времена совка. - Но продуктов в магазинах (той же колбасы), вспомните, не было... - Да, приходилось очередь с ночи занимать. Но зато колбаса была из мяса. И что лучше: когда продукты есть, а мы не можем их купить, или когда их все-таки можно достать? - Но в 70-е годы в магазинах все было. И боролись тогда, - вступает в разговор заместитель начальника цеха Игорь Шкуратов, - с тем, чтобы хлеб не выбрасывали. А мой сын Пашка - он тоже в сталелитейном цехе работает мастером участка - в поселковой больнице недавно побывал. Такого насмотрелся! Видел, как какая-то бабулька старые бинты по коридорам собирала и стирала, чтобы мужа перевязать. Сама же и перевязывала. Как в войну. - И пенсии не сравнить, - вносит свою лепту заместитель начальника центральной заводской лаборатории Юрий Кудрин. - Моя мать Ольга Федоровна на свои 132 "рэ" в Кисловодск ездила отдыхать. А что сейчас ветеран может? Пахать на даче! - Потому в цехе у нас десятки пенсионеров и работают, - прибавил огня Шкуратов. - Иначе не вытянуть. - Это так, - говорит Олег Кутелев. - На свою пенсию только один могу прожить - так все дорого. Поэтому в сталелитейный вернулся. - А мне надо двум дочкам и четверым внукам помочь, - объясняет Николай Артемов. - Старшая Елена преподает математику в школе. Получает пять тысяч. Разве это деньги? Поэтому и работаю до сих пор. Думаешь, легко? Посмотри, какие у меня ноги - варикоз. Это от вибромашины. А в городе все останавливается. Где "Станкозавод"? Где завод горно-бурового оборудования? "Магнит" еле дышит... - И что, - спрашиваю ветерана Артемова, - может народ подняться, как в то лето? - Может, если лидеры появятся... А Я БЫ САМ СТРЕЛЯЛ - У меня совсем другой взгляд на те события, - решительно говорит председатель профкома предприятия Борис Казимиров (он на этой должности с 1972 по 1979 и с 1995-го по настоящее время). - Я тоже был их участником. Вышел со всеми на площадь. Правильно народ возмущался. А потом увидел, как появились милиционеры - без оружия. И вдруг крик из толпы: "Бей ментов!" Камни стали выворачивать. И озверелая масса побежала убивать милиционеров. Вот тогда я бы сам стрелял по толпе, хотя за всю жизнь и курицы не зарезал. - Директор, конечно, был не прав, - продолжает мой авторитетный и жесткий собеседник. - Объяснил бы: мол, пересмотрим расценки, разберемся. И люди бы успокоились. А так мужик он был толковый, требовательный. Кстати, его последний приказ по заводу - о назначении меня начальником ремонтно-механического цеха. До этого я мастером работал. Как все началось, его и уволили. Он потом ушел в местную проектную организацию ведущим инженером. Я был на его похоронах. Больше от нашего завода никто на них и не появился. А проектировщиков собралось очень много. Да я говорю: хороший Курочкин мужик был. - И какие выводы вы для себя сделали? - Нельзя, чтобы рабочие из цехов выходили. Это главное. Чуть что - и я говорил: "Ты будешь отвечать за кровь?" Все и успокаивалось. И когда в прошлом году отмечали 70-летие завода, я вышел на трибуну и сказал людям спасибо за то, что выстояли в тяжелую пору, что не окунулись в мутную волну забастовочного движения. А расценки тогда, в 1962-м после демонстрации вернули прежние... * * * Зашел в столовую сталелитейного цеха. Пирожков с ливером, которые дали своеобразный повод для пролетарского мятежа, здесь уже давным-давно не продают. - Но есть пирожки с джемом, - угощает раздатчица Жанна Моторина. - Всего 6.90 штука. Или возьмите беляши по 11 рублей. Их очень охотно берут... Стало быть, повод для протеста и теперь найдется. Из хроники того дня Председатель КГБ Семичастный сообщал: "В 9.50 все волынщики (около 5000 человек) покинули электровозостроительный завод и двинулись в сторону Новочеркасска..." Из милицейских протоколов "Зверева Антонина, четыре месяца беременности. Ранена у памятника Ленину. Умерла на руках мужа". "Драчев Валентин. Пуля попала в глаз". "Гриценко Виктор. Убит из автомата. Активный". Расписка милиционера П. Громенко "Я, милиционер Каменского ГОМ, даю настоящую расписку в том, что обязуюсь выполнить правительственное задание и выполнение его хранить как государственную тайну. Если я нарушу эту подписку, то буду привлечен к расстрелу. 16.30. 4 июня 1962". Из хроники того дня ...К обеду возле завода появились 150 милиционеров, которые попытались разогнать толпу. Подошли БТР. После 19 часов были подняты по тревоге курсанты 12-го артиллерийского полка. Приведена в боевую готовность 18-я танковая дивизия. В город перебросили 505-й полк 89-й дивизии внутренних войск. После 22 часов подошли танки Т-34 из учебного центра...

А по НБП у Лимонова 99,85%!!!

Кнокнутый, а по какой причине ты не утонул?

Смотрите! Ой как пмдорка заколбасило! А где санитары?

Гимн НДС

Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой...

товарищ Хонекер

Дорогому товарищу Геращенко....Целоватся по-братски будем?