Молодец Мартынов

А Латынина говорит, был свидетель, который все ясно видел и в первые же минуты после происшествия об этом рассказал сразу многим. Ничего не понимаю...

если хотела бы убить, то зачем через прутья протаскивать? НЕ ВЕРЮ !!!

Беги Тоня, беги!!!

Молодец девочка!

Вот так родные! Из-за негодяев сломавших перилла ребенок едва не погиб, но судят не их, не ЖКХ, а мать!Кремблядям у

Мало сирот ЮКОСа - детдом пора открывать специальный! Скоты цинично играют пред народом в "справедливый и объективный суд" над женщиной с трудной судьбой и несчастным искалеченным ребенком, искалеченным из-за того что гебневым властям на детей плевать!Как и на родителей!

вот как было дело по версии "Независимой"

Следователь новгородской прокуратуры Владимир Колодкин раздражен и не скрывает этого. Уголовное дело Антонины Федоровой, обвиняемой в покушении на убийство собственной дочери, – совершенно обычное расследование совершенно обычного происшествия, – вдруг оказалось делом государственной важности. О следователе Колодкине пишут в газетах, следователя Колодкина критикуют зачастившие в Великий Новгород столичные гости – политики, публицисты и даже члены Общественной палаты, а оппонировать обвинению на суде собирается московский адвокат Константин Рыбалов из адвокатской конторы известного Михаила Барщевского. «Это в самом деле совершенно обычное дело», – повторяет Колодкин, но, кажется, уже сам не верит в то, что говорит. 7 мая, за сутки до заседания суда, который должен был рассмотреть возможность изменения меры пресечения для Федоровой, Владимир Колодкин отпустил ее под подписку о невыезде сам. Почему отпустил – не говорит. «Решение принимал не я», – по тону следователя нетрудно понять, что с решением прокурора Великого Новгорода Андрея Ефимова он не согласен. Впрочем, решения начальства в прокуратуре не обсуждают. «А потом вмешался сожитель» Также в разделе: Нежелательная рассылка Федеральная служба по финансовому мониторингу получила конфиденциальные документы Леонида Невзлина Куда уходят "Бентли" Угонщики дорогих иномарок упорно совершенствуют профессиональное мастерство и активно сотрудничают с коррумпированными милиционерами Децибелы повседневности Когда власти не в силах совладать с городским шумом, жители начинают это делать сами, невзирая на правила общежития Жажда столицы Приморья Вопрос о преемнике арестованного мэра Владивостока конкурирует по актуальности с проблемой городского водоснабжения Начиналось все буднично. 26 февраля в лестничный пролет малосемейного общежития по улице Космонавтов в Великом Новгороде с третьего этажа упала девочка Алиса неполных трех лет. Девочке при этом удивительно повезло (легкое сотрясение мозга, легкая травма челюсти, четыре выбитых зуба). Зато не повезло ее маме – против нее, 22-летней Антонины Федоровой, через три недели прокуратура возбудила уголовное дело по части 3 статьи 30 (покушение на преступление, если преступление не было доведено до конца по не зависящим от обвиняемого обстоятельствам) и части 1 статьи 105 (убийство) УК РФ. 13 апреля с Антонины взяли подписку о невыезде, а 19 апреля Федоровой предъявили обвинение, также было принято решение суда о заключении подозреваемой под стражу. «А потом в дело вмешался ее сожитель», – мрачно добавляет следователь Колодкин. «Сожитель» – точнее, гражданский муж Антонины, – москвич Кирилл Мартынов действительно стал тем человеком, благодаря которому дело приобрело всероссийский общественный резонанс. Будучи скромным сотрудником маленькой полиграфической фирмы, Мартынов является еще и известным блоггером (несколько лет ведет популярный дневник в интернете) и интернет-публицистом – пишет статьи на политико-философские темы. Кирилл уверен – Антонина не могла сбросить ребенка в лестничный пролет. По его версии, совпадающей с версией Антонины, девочка упала сама – выбежала на лестницу, когда мать отлучилась в ванную, а двери были не закрыты. Когда возбудили уголовное дело, Кирилл обратился за помощью к своим знакомым, знакомые помогли – другой блоггер, член Общественной палаты Алексей Чадаев, 23 марта направил в прокуратуру Великого Новгорода запрос с просьбой предоставить материалы следствия комиссии Общественной палаты по взаимодействию с право-охранительными органами, а председатель Союза писателей России Валерий Ганичев написал новгородскому губернатору Михаилу Прусаку письмо с характеристикой семьи Кирилла и Антонины. Письма, однако, на прокуратуру не повлияли, и, когда Антонина все-таки оказалась в СИЗО, Кирилл Мартынов в своем интернет-дневнике разместил такое объявление: «Сегодня мою жену арестовали по обвинению в попытке убийства ее дочери. Обвинение основано на показаниях 11-летнего соседского мальчика-«очевидца». Мотив – «ребенок мешал личной жизни». Ребенок здоров и ждет мать дома. Прошу ставить ссылки на эту запись, я сейчас консультируюсь о возможной кампании в СМИ. Спасибо». Объявление нашло отклик среди блоггеров. Вскоре о том, что в Новгороде арестована молодая женщина, знала вся русская блогосфера. Фотография, на которой Антонина и маленькая Алиса задувают свечи на праздничном торте, была в эти дни, наверное, самым популярным снимком в рунете. Автор сайта «Владимир Владимирович.ру» Максим Кононенко объявил забастовку. Через несколько дней Кононенко, Чадаев и сам Кирилл Мартынов провели в Новгороде пресс-конференцию, на которой призвали прокуратуру срочно освободить Антонину из тюрьмы. О деле Антонины Федоровой интернет-издания и тем более блоги писали не намного реже, чем о похоронах Бориса Ельцина, послании Владимира Путина и даже чем о ситуации в Эстонии. Первый канал записал очередной выпуск ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят», полностью посвященный «новгородскому делу». Ситуация и в самом деле выглядела чудовищной. С одной стороны – явный несчастный случай (в самом деле – представить, что девочка упала сама, гораздо проще, чем подумать, что ее сбросила с лестницы мать), с другой – уголовное дело и тюрьма, причем в основе обвинения лежат показания какого-то ребенка. Сторонники Кирилла и Антонины, количество которых к этому моменту уже исчислялось сотнями, писали в своих блогах, что Антонина враждовала с соседской семьей и как раз накануне происшествия сделала соседским детям замечание по поводу того, что они ругаются матом (то есть дав показания, мальчик отомстил Антонине), а новгородская прокуратура за последние пятнадцать лет не раскрыла ни одного громкого дела и скорее всего дело Антонины Федоровой призвано стать рекламным трюком, демонстрирующим, что новгородские следователи еще на что-то способны. Чем радикальнее становился тон блоггерских публикаций, тем тревожнее становились новости, поступающие из Новгорода, – прокуратура стремится как можно скорее довести дело до суда и приговорить Антонину к реальному тюремному сроку. Соседи В подъезде общежития на улице Космонавтов, как и в любом общежитии, грязно и неуютно. Пять этажей, секции по четыре комнаты в каждой, на этаже – по четыре секции. Стены исписаны нецензурными граффити, на подоконниках – жестяные банки из-под кофе, заменяющие пепельницы. О том, что случилось здесь 26 февраля, знают, естественно, все, и первый же встречный – девушка, которая ведет гулять собаку, – указывает на дверь секции, в которой жили Антонина с мамой и дочкой, а также их соседи – семья Вторыгиных. Та самая, с которой, по версии Кирилла Мартынова, враждовала семья Антонины. Стучу в дверь, открывает мальчик лет двенадцати – Артем Вторыгин. Услышав, что журналист из Москвы хочет поговорить о том, что случилось с Алисой, Артем говорит, что ему нужно обуться, и просит подождать за дверью. Жду. Десять минут, пятнадцать, двадцать – Артема нет, стучу снова. Теперь дверь открывает мама мальчика – Светлана. Повторяю свою просьбу, Светлана кричит куда-то в темноту: «Артем, ты хочешь поговорить с журналистом?» – «Не хочу!» – раздается в ответ, и женщина виновато разводит руками – мол, ничего не могу поделать. Спрашиваю – может быть, сын что-то рассказывал ей о том, что видел на лестнице? «Да что он мог рассказать, – удивляется женщина. – Он же дома сидел. Свидетель – это Егор, друг Артема, – и снова кричит в темноту: – Тема, скажи телефон или адрес Егора!» – «Не знаю!» – бубнит издалека Артем, и женщина поясняет, что почему-то после инцидента Егор перестал заходить к Артему; наверное, мальчики поссорились. Светлана явно хочет помочь, но не знает – чем. Об Антонине ей, очевидно, рассказать нечего – судя по всему, женщины практически не общались, поэтому кроме того, что Антонина очень любила (о соседке Светлана почему-то говорит только в прошедшем времени) свою дочь, вспомнить не может ничего. Спрашиваю, правда ли, что семья Антонины враждовала со Вторыгиными. Светлана отвечает, что это неправда, и я охотно ей верю: от защитников Антонины я слышал, что соседи – алкоголики и маргиналы, а Светлана выглядит нормальной матерью нормальной семьи, которой просто не повезло с жильем. «Попробуйте все-таки найти Егора, – советует Светлана на прощание. – Они с Артемом обычно в футбол где-то играют. Может, спросите у кого-нибудь». Свидетель Ближайшая футбольная площадка – в квартале от общежития, в одном из дворов на улице Химиков. Пацаны с футбольным мячом появляются здесь после обеда и, самое главное, знают не только самого одиннадцатилетнего Егора, который дружит с Артемом, но и его домашний адрес («Вон в том доме, третий подъезд с конца, последний этаж»). Жму наугад кнопки домофона, со второй попытки слышу мужской голос: «Да, Егор живет здесь». Это Владимир Кудров – прораб одной из новгородских строительных компаний, отец свидетеля. Он впускает меня в квартиру, которая по сравнению с интерьерами общежития на Космонавтов выглядит как очень хорошие апартаменты. О деле Федоровой говорит охотно и со знанием дела – это неудивительно, отец сопровождает малолетнего свидетеля на всех следственных мероприятиях. «Ходили с Егором на следственный эксперимент, – говорит отец, – и мне все показалось очень правдоподобно: следователь брал куклу, одетую в детскую одежду, ее протаскивали боком через перила и делали все, как рассказывал Егор. И представляете – кукла и упала точно так же, как девочка, и легла так же. Все снимали на видео, как в фильме «Изображая жертву». Владимир рассказывает, что его сыну очень понравилось ходить на допросы, потому что можно возвращаться домой когда хочешь, и говорить, что весь день был в прокуратуре. «Он у меня взрослый не по годам, хотя не ангел, конечно», – добавляет отец и приглашает меня съездить в другой район города к родственникам, у которых сегодня гостит Егор. Во дворе дома родственников нас встречает сам свидетель – белобрысый мальчишка в очках и футбольной форме ЦСКА. Кто у кого берет интервью, непонятно – первый вопрос задает сам парень: «А правда, что Артем ездил в Москву на телевидение к Малахову?» Отвечаю, что, наверное, правда. «И что, ему в самом деле заплатили пятнадцать тысяч? – и, не дожидаясь ответа: – Дураки, он же не видел ничего, поэтому и наврал им с три короба. Эти деньги полагаются мне!» (Отец поясняет – мальчики действительно поссорились.) О самом происшествии Егор рассказывает охотно: зашел в общежитие за Артемом, потом поднялись к девочке, живущей этажом выше. То есть к девочке заходил Артем, а Егор ждал его на лестнице. «И потом у перил появились, как мне тогда показалось, две девочки. Никто ничего не говорил, обе все время молчали. Одна протащила другую через перила одной рукой, другой рукой подхватила, подержала чуть-чуть на весу и отпустила. Девочка упала, а вторая побежала вниз. «Побежала вниз, пробежала мимо девочки и выбежала на улицу, – уточняет отец. – До приезда «скорой» к дочери не подходила, а когда приехали врачи, ее подвели к дочке, и она тут же упала в обморок. Следователь рассказывал». Егора вместе с остальными свидетелями опросили приехавшие на место милиционеры. Пока милиция ехала, Егор успел рассказать об увиденном всем, кто был в подъезде, – показания этих свидетелей, как позднее скажет мне следователь Колодкин, также приобщены к делу как доказательство того, что у Егора не было времени, чтобы придумать ту историю, которую он рассказывает. Спрашиваю у Владимира, почему он говорит, что его сын не ангел. «Конечно, не ангел, – подтверждает отец. – Вот посмотрите – ухо без разрешения проколол. – У Егора действительно проколото левое ухо. Подумав, добавляет: – Но вообще, если будете писать, напишите: семья благополучная, только ремонт еще не доделали. Ладно?» Бабушка и внучка Когда Алиса вышла из нейрохирургического отделения областной больницы (через три дня после госпитализации; в истории болезни почему-то сказано, что через десять), Антонина и ее мама Нинель Булатовна решили не возвращаться в общежитие и сняли квартиру в пригороде Новгорода – на первом этаже пятиэтажки. Теперь Алиса с бабушкой живут здесь вдвоем. При освобождении с Антонины кроме подписки о неразглашении взяли подписку о том, что с дочкой она будет встречаться только в присутствии отца девочки – своего первого мужа. (Подробность из блога Кирилла Мартынова: при освобождении следователь Колодкин не дал Антонине позвонить из своего кабинета родным и не оповестил их сам. «Тоня в тяжелейшем состоянии оказалась на улице около прокуратуры с двумя сумками с вещами, но без денег, документов и телефона. Как она дошла домой – я до сих пор не понимаю».) На стене висит распечатанная на принтере фотография Антонины с надписью Wanted («Разыскивается») – девушка повесила ее сама незадолго до ареста. Впрочем, у Алисы с мамой ассоциируется не этот портрет, а молодые женщины за окном – в каждой из них девочка видит маму, о чем громогласно сообщает всем окружающим: «Мама пришла!» Нинель Булатовна рассказывает об отношениях со Вторыгиными: «Ну да, враждовали мы. Точнее – именно я враждовала, я вообще не очень приятный в общении человек. Но когда у людей постоянно кошки орут, пьяные гости под дверью валяются, трудно быть приятным человеком. Вот о мальчике-свидетеле я совсем ничего сказать не могу, не знаю, кто он, да мне и неинтересно. Увидеть сверху он ничего не мог, поэтому у меня две версии – или он телевизора пересмотрел, решил в мента поиграть, или не со своего голоса поет. Дружит с младшим Вторыгиным, ну тот или мама его научила, что нужно говорить». Женщина начинает плакать: «Третий месяц от ужаса и боли умираю… Я атеистка, но теперь хожу в церковь и молюсь, чтобы у Тони все было хорошо». – «Не плачь, мама придет», – успокаивает бабушку внучка. Бабушка успокаивается и продолжает: «Я знаю, как это страшно. Я же сама такое пережила. Когда Тонечке был годик, мы жили на пятом этаже, и однажды отец, уходя на работу, не закрыл балкон, и она тоже пролезла через прутья, я еле успела ее подхватить и больше никогда не отпускала от себя. Никогда!» Простившись с семьей, возвращаюсь в общежитие – проверить, видно ли с четвертого этажа площадку третьего. Стучу в дверь одной из комнат, открывает девушка Юля, любезно согласившаяся выступить в роли Антонины, прошу ее встать у перил, поднимаюсь наверх – видно. «Главное – не поддаваться» «Видно», – рассказываю Кириллу Мартынову. Кирилл тут же выдает новую версию – девочка играла у перил, подняла голову, увидела Егора, испугалась и упала. Кирилл просит дать ему телефон Кудровых. Уточняю: «Хочешь попросить Егора отказаться от показаний?» – «Нет, достаточно, чтобы отец сказал следователю, что мальчик любит фантазировать. Ну и чтобы поняли, что мальчик себе сейчас калечит жизнь. Он вырастет и поймет, что натворил. Ему же в этом городе еще жить». В материалах дела действительно есть показания родных, соседей и учителей Егора – все говорят, что мальчик к фантазированию не склонен и даже криминальных сериалов по телевизору не смотрит – только футбол. «Следователь нас предупреждал – потерпите немного, на вас будут давить, но главное – не поддаваться», – вздыхает Владимир Кудров. Спрашиваю Кирилла Мартынова, уверен ли он в невиновности Антонины. «Уверен, – отвечает Кирилл. – Когда все закончится, я вас познакомлю, и ты сам все поймешь». Киваю, но «я вас познакомлю» – это все-таки не аргумент. У следствия аргументов тоже немного, но доводы защитников Антонины выглядят совсем слабыми: и «соседи-алкоголики» – совсем не алкоголики, и «соседский мальчик» – совсем не соседский. Если бы с четвертого этажа не было видно, что происходит на третьем, тогда мальчика можно было бы уличить во лжи. Но с четвертого этажа все видно. Следователь Колодкин еще раз повторяет, что начальство запретило давать ему комментарии журналистам, и немедленно дает еще один комментарий: «Поймите главное. Если бы я не был уверен, что она виновна, за это дело я бы не брался. Почему мы выбрали такую меру пресечения? Потому что это очень серьезная статья, нигде в мире по таким статьям людей под подписку или под залог не освобождают. На первых допросах она путалась в показаниях, сейчас уже уверенно говорит, что девочка упала сама. Ну а что ей еще говорить?» Отправить почтой Версия для печати В закладки Обсудить на форуме (3) Разместить в LiveJournalСледователь Колодкин раздражен. Это первое в его тридцатилетней практике столкновение с коллективным мнением пользователей интернета. Для интернет-аудитории, симпатизирующей разлученной по воле следствия молодой паре, показания одиннадцатилетнего свидетеля – не аргумент. Следователь, в свою очередь, не считает заслуживающим внимания лозунг «Наших бьют!», который легко читается во всех публикациях в защиту Антонины. Привести следствие к объективным выводам в такой ситуации – это настоящий подвиг. Следователь Колодкин говорит, что к такому подвигу он готов, по его словам, «шумиха заставляет работать в десять раз быстрее». Но почему-то в его голосе нет уверенности. Только раздражение.

Когда объявят вознаграждение за поимку?

Через двенадцать лет всё-равно Фёдорову найдут как Караджича. Интересно, она тоже отпустит бороду и будет заниматься альтернативной медициной?

на мой взгляд ТОНЯ ФЕДОРОВА НЕВИНОВНА!

Как можно строить следствие на словах несовершеннолетнего ребенка? В данном случае суд присяжных можно было бы заменить на рулетку. Здесь что-то нечисто.

С таким же успехом могли объявить Антонину ГЕРМАНСКОЙ ШПИОНКОЙ

Горячечный бред следователей положен в основу производства безусловно "сшиваемого" дела. КОМУ ЭТО НУЖНО???

ДЕТОУБИЦЕЙ НА СУДУ - СТОЮ НЕМИЛАЯ, НЕСМЕЛАЯ...

Я и в аду тебе скажу: "КОЛОДКИН! ЧТО ТЕБЕ Я СДЕЛАЛА???"

pycишвaйния и Тихонов были пьяны и страдают параноидной шизофрениeй.

установлeно, что в момент непрерывногo преступления вcя pycишвaйния и Тихонов были пьяны и страдают параноидной шизофрениeй с непрерывно-прогреccиpyющим типом течения, что уже с августа 1991 года, у них систематизировались галлюцинаторно-бредовые переживания с идеями преследования при постепенном нарастании негативной симптоматики. Суд признал их представляющими социальную опасность и констатировал, что они нуждаются в принудительном лечении. B чеченском представительстве Международного комитета против пыток считают, что без судебной оценки остались действия должностных xapь, по чьей вине психически больныe были допущены к оружию. МКПП также намерен добиваться материальной компенсации для семeй погибшиx в Cтpacбypгe.