Ну вот мы и дождались. Каждому свое свидание: демократы и правозащитники из "России-1" встретили узника совести Льва Пономарева, выпущенного из сырого российского (а точнее, петровского, потому что это Петровка, 38) подвала, где он отсидел трое суток за наглую попытку воспользоваться конституционным правом на свободу собраний. Одновременно куча широколампасных генералов встречала в аэропорту группу засыпавшихся шпионов или диверсантов (а может быть, того и другого там было поровну). И эта Россия была "Россия-2", как в романе Сергея Лукьяненко "Черновик". Шпионы-неумейки как всегда заявили, что они тихие и полезные, просто сидят и примус починяют.

А я вспомнила Катар, безобидного враля Яндарбиева, которого чеченцы не принимали всерьез, зато российские спецслужбы использовали его в качестве боевого трофея, поскольку до настоящей полевой или боровой дичи добираться давно разучились. Вспоминается некстати, и подросток, сын Яндарбиева, тяжело раненный (видимо, в качестве члена семьи врага народа) начинающими бомбистами.

Российские страдальцы, вырвавшиеся из цепких объятий царицы Тамары и не сброшенные в Терек (хотя федеральные телеканалы сулили им именно такую горькую участь), шли по красной дорожке к товарищескому чаю с пирогами и разбору полетов. Я представляю, как шли по красной дорожке те катарские "убивцы". Представляю также, как они получали дарованные за убийство ордена.

"Россия-2" давно не имеет ничего общего с нашей "Россией-1". Так что когда официозная (и даже демократическая) пресса взволновано вопрошала: "А как же нам освобождать шестерых российских граждан, военными или дипломатическими методами?" – я была совершенно спокойна, потому что эти диверсанты из "ограниченного контингента", по-моему, к нашей "России-1" никакого отношения не имеют и нашими согражданами не являются. Их свадьба – наши похороны. И наоборот.

Льва Пономарева никто не успел освободить. Дипломатические методы не помогли (апелляция была отклонена, а на Amnesty International, объявившую Пономарева узником совести, здешние авторитеты в погонах и мантиях наплевали), а "военных" у демократов в запасе нет. Так что Лев Пономарев отсидел все свои три дня. А Ходорковский сидит уже три года. А что если Пичугин отсидит двадцать три? Не сразу Москва строилась.

Нечестивое стремление положить на Соловецкий камень цветы и зажечь свечи в память о детях Беслана встретило решительный спецслужебный и правоохранительный отпор. Причина понятна: не наступать власти на любимую бесланскую мозоль, не напоминать подопытным российским кроликам, что именно она, власть, и приказала заложников порешить. А вот предлог был шикарный: городские власти не могут обеспечить безопасность пикетчикам. В центре Москвы, в нескольких шагах от зданий ФСБ! Непонятно, что имелось в виду: то ли террористы должны были появиться у Соловецкого камня и перебить пикетчиков вместе с чекистами, то ли чекисты не выдержали бы такой очной ставки, в их горячих сердцах зажегся бы праведный гнев, они из своих зданий повылазили бы и своими чистыми руками лично передушили бы демократов как курей.

Говорил же Мандельштам: "Власть отвратительна, как руки брадобрея". Чистые руки. Горячая салфетка. Острая бритва. Перерезанное горлышко. Теперь нас будут посылать с нашими пикетами очень далеко. В экологически чистую лесопарковую зону. За 101-й километр. Там точно безопасно и даже имеется квалифицированная публика из лосей, зайцев, белок и ежей. У них мало развлечений, и пикет-другой им пойдет на пользу.

А цену свободы можно узнать у Льва Пономарева. Сырой подвал на Петровке. Кровати с тощими матрасами и сиротскими одеялами, общество хулиганов и бомжей. Раковина и унитаз. И никакого статуса политзаключенного. Пока – трое суток. Дальше – 15, как до августа 1991-го. Потом – три года, потом – все тридцать. Не сразу строилась Москва, не сразу строится тоталитаризм.