До вчерашнего дня юридическая ситуация вокруг дела об убийстве Александра Литвиненко выглядела неясной. С политикой было проще. Отношения Лондона с Москвой на высшем уровне прекратились в принципе (Тони Блэр, похоже, так и уйдет, даже не кивнув на прощание другу Владимиру), но сам по себе скандал бушевал лишь в прессе, преимущественно в британской. На Даунинг-стрит словно забыли про Россию, терпеливо ожидая окончания предварительного следствия.

Со вчерашнего дня все меняется. Сдвигается с мертвой точки – и политика, и юриспруденция. Обвиняемый назван по имени – Андрей Луговой.

Подчеркну: речь идет не о раскрытом преступлении, но о завершении работы следователей. Дальше к делу следует подключиться адвокатам, свидетелям, родственникам и друзьям погибшего. Потом в ходе судебных прений обыкновенно звучат обвинения и защитительные монологи, кипят страсти, надрывается колокольчик, а потом наступает тишина: человек в мантии удаляется в комнату, где в одиночестве или с другими судьями он выносит вердикт. Либо этим заняты присяжные, чья обязанность – ответить суду на короткий вопрос: "виновен или невиновен?" Позже, несколько часов или суток спустя, он (они) возвращается в зал, который в молчании, поднявшись с мест, выслушивает приговор. Первый, если еще возможна кассация, либо окончательный, обжалованию не подлежащий.

Как всем понятно, ничего подобного в деле об убийстве британского гражданина Литвиненко не будет.

Реакция официальной России предсказуема до запятой в мидовском заявлении, до модуляций в голосе генпрокурора и запальчивых реплик отдельных народных избранников, губернаторов, журналистов. Во-первых, Россия не выдает своих граждан. Во-вторых, страна с нетерпением ждет экстрадиции Березовского и Закаева. В-третьих, хрен вам, а не Луговой.

И тут начинает закручиваться сюжет, по своему драматизму не имеющий аналогов в истории. С одной стороны, схема "Луговой-ФСБ-Кремль" слишком прозрачна, от нее не отмахнешься при всем желании и стремлении к дружбе с Россией, которая буквально на глазах превращается в цивилизованное демократическое государство, одновременно вставая с колен. С другой стороны, суда не было, и преступник в суде не назван, так что простые схемы – это для газет, где уже недоумевают: а почему все претензии к Луговому? С одной стороны, полоний в центре европейской столицы – событие небывалое, первый случай точечного, эффективного ядерного терроризма. С другой стороны, кому и как отвечать на это преступление? Рвать отношения с Россией? Объявлять "холодную войну"? Слишком велика ответственность. Долго и безуспешно добиваться экстрадиции названного Лугового, а потом по-тихому списывать дело в архив? Слишком велик позор.

Пока стиль взаимоотношений с Кремлем в Лондоне избран такой: несуетливый, неспешный и таинственный. Политики первого ряда практически не высказываются. Только Блэр и очень коротко: требую выдать Лугового. На уровне дипломатическом особого движения тоже нет: вот разве что в британский МИД вызван российский посол, которому сказано, что Англия рассчитывает на полномасштабное сотрудничество в деле Литвиненко. Громкие заявления делает лишь представитель Королевской прокуратуры Кен Макдональд, но он не политик. Он всего лишь законник, который бесстрастно объявляет на весь мир имя подозреваемого.

Впрочем, если слово "репутация" в международной политике еще имеет какой-то смысл, то событие, случившееся вчера, бьет по России наотмашь. И если до вчерашнего дня можно было делать вид, будто к лондонской трагедии наше государство не имеет никакого отношения, то теперь эта возможность перечеркнута. Теперь надо отвечать, а поскольку все ответы предсказуемы, то заранее хочется сказать: лучше бы молчали. Тем более что подсудимый имеет право молчать и знать, что любые неосторожные слова могут быть использованы против него в суде. В данном случае – в том суде, который называется судом мирового общественного мнения. Конечно, нашему начальству на его приговоры плевать, однако опыт показывает, что отмываться от них порой приходится десятилетиями. Обжаловать их невозможно, да и негде.