Осталось чуть больше месяца до Поместного собора РПЦ, на котором должен быть избран преемник покойного Алексия Второго. Но главный вопрос сейчас не в том, кто из кандидатов в патриархи им станет. И даже не в том, будут ли выборы альтернативными (хотя состоявшееся на днях решение украинского епископата выдвинуть митрополита Владимира говорит о том, что какая-то конкуренция будет). Самое важное - сам процесс выборов и процедура подготовки к ним. Именно они предопределяют результат - причем не только имя победителя, но политику нового главы церкви, а стало быть, во многом и облик церкви в ближайшие десятилетия.

С церковно-правовой точки зрения, наследство Алексия II ужасающе. Как-то в кулуарах церковной конференции, проходившей волею судеб (Божьим попущением) в помещении ОВЦС, я спросил одного из юристов Московской патриархии: отчего в Уставе церкви такие огромные внутренние несоответствия и пробелы. На что тот ничтоже сумняшеся ответил: "А как нам сказали - так и написали. Надо будет - перепишем".

В результате такого революционного подхода к церковному законодательству, исключающему его сколь-нибудь осмысленное обсуждение и опору на какие-то источники права, в Уставе не только сохранились с советских времен, но и приумножились возможности максимально удобного для церковных верхов манипулирования системой выборов. Той самой "соборностью", которая, по мнению многих православных активистов, выгодно отличает православие от, например, католичества.

В Уставе, скажем, записано, что процедуру формирования квот делегатов и выборов на Поместный собор - который только и имеет право выбрать патриарха - определяет Архиерейский собор, то есть собрание всех епископов церкви. Но в экстренных случаях это может сделать и Священный синод, то бишь та же небольшая группа высших церковных администраторов.

Естественно, когда пришел назначенный час, никакого Архиерейского собора не случилось. И даже объяснений его отсутствию не было дано. Квоты определили в узком кругу. Хотя именно вопрос процедуры избрания на собор мог бы стать поворотным шагом в современной церковной истории.

Александр Мусин, бывший преподаватель петербургских духовных школ, вылетевший оттуда за попытку отстоять честь и достоинство учащихся, выступил с прогнозом насчет того, кто будет представлять епархию на соборе. Их трех "выборных" персонажей его предсказание сбылось в отношении двоих. Очень неплохой результат для оракула. Но печальный для церкви.

По квотам, определенным Священным синодом, от каждой епархии помимо имеющихся в ней архиереев на собор должны быть избраны трое: от духовенства, монашествующих и мирян. Выборы должны проводиться епархиальными собраниями. Последнее, казалось бы, чисто процедурное решение и определяет потенциальные кандидатуры. Епархиальное собрание - то есть собрание всех клириков епархии - проходит под председательством правящего архиерея, и в современной церкви маловероятно, чтобы оно избрало в число кандидатов на собор кого-то, кто не был ему очень близок.

Прошедшие сразу за решением Синода епархиальные собрания в таких крупных епархиях, как Санкт-Петербургская, Воронежская и Тверская, показали это самым наглядным образом. В число делегатов вошли, как правило, секретари епархиальных управлений (от духовенства), настоятели или настоятельницы любезных архиерейскому сердцу монастырей (от монашества) и руководящие сотрудники епархиальных управлений, не имеющие священнического или монашеского звания (от мирян).

Но отражают ли они действительно мнение церкви? Вот об этом сказать трудно. За время патриаршества Алексия Второго потихоньку, снизу, а не сверху в церкви начали развиваться различные формы самоорганизации. Вполне нормальным явлением, во всяком случае для некоторых епархий, стали, например, съезды монашествующих. Или собрания "матушек" - жен священников. Или активистов церковного образования и миссионерства.

На этих мероприятиях были свои герои - как правило, не принадлежащие к церковной администрации, но реально влияющие на развитие сегодняшнего православия. Без всякого сомнения, если бы выбор делегатов на собор был осуществлен по реальному "куриальному" признаку - например, в ходе отдельных собраний по категориям и без давящего присутствия главы епархии, - то мы бы увидели среди выборщиков другие лица. Известных и за пределами епархии "духовников", деловитых и властных настоятельниц крупных монастырей, полукриминальных бизнесменов, активно вкладывающихся в православные проекты, православно-общественных активистов с лихорадочным блеском в глазах и многих других привычных по современной церковной реальности персонажей. Малоуправляемых, перегруженных собственными идеями совсем не либерального свойства - но представляющих ту среду или те среды, что есть на самом деле.

И оттого складывается парадоксальная картина.

Прогрессисты разных сортов, доминирующие сейчас в центральных православных СМИ и отчасти в общецерковных структурах и церковных учебных заведениях, мечтают о восшествии на патриарший престол митрополита Минского Филарета. Однако в отсутствии с его стороны внятных сигналов готовы уже добиваться избрания и "меньшего зла" - митрополита Кирилла. Они любят поговорить о развитии приходской активности, о том, что молодому поколению священнослужителей и мирян надо более энергично брать в свои руки устроение церковных дел. Однако когда речь заходит не только об обязанностях, но и об ответственности, не говоря уж о правах - в том числе о праве избирать и быть избранным, - прогрессисты исповедуют тот же принцип революционной необходимости, что и церковные администраторы. "Дай монахам право выбирать - так они такого наизбирают", - пишут в блогах одни сторонники церковного просвещения другим.

То, что любезные их сердцу приходские активисты не имеют никакой возможности повлиять на результаты голосования "от мирян", поскольку не имеют права голоса на епархиальных собраниях (и, как правило, даже не могут на них присутствовать), здесь даже не обсуждается. Хотя это почти четверть голосов собора.

Фундаменталисты же, лишенные права сказать свое слово на общецерковном форуме, безнадежно тыкают в параграфы Устава, апеллируют к закону, ищут исторические аналогии, подтверждающие их правоту, и слабо надеются на то, что Архиерейский собор примет решение выбирать патриарха по жребию, который, конечно, минует ненавистного им Кирилла.

Реальная "соборность", на мой взгляд, выглядела бы существенно иначе, чем тот конгресс церковных администраторов, что будет иметь место. Геронтократическая верхушка, сидящая на своих местах уже четыре десятка лет (Кирилл самый молодой, но и ему уже 62), получила бы немало вопросов о своем экуменизме - точнее, о том, что их зарубежные контакты дали церкви. И вполне вероятно, что это повлекло за собой назревшие кадровые перемены.

Однако надежды и опасения тех, кто верит, что при таком раскладе что-то светит Диомиду и его последователям, безосновательны. В церкви за прошедшие двадцать лет сложился костяк крепких администраторов второго эшелона с приличными биографиями и честно заработанным авторитетом. Выбор патриарха из этих людей смог бы несколько успокоить страсти, а главное, был бы выбором и ответственностью всей церкви, а не ее топ-менеджеров. Но этого не произойдет. И потому разрыву между церковными верхами и "церковным народом" срастись в ближайшее десятилетия не суждено. А то и вообще дело дойдет до явного раскола - о чем говорят многие противники митрополита Кирилла, и не только из числа радикалов.