С вашего позволения, я не буду делать вид, что по натуре бродяга. В Краснокаменск я поехала именно потому, что там находится колония ЯГ 14/10. И один из вопросов, которые меня интересуют, - почему для заключенного Ходорковского Михаила Борисовича из двух примерно сотен колоний общего режима подходящей была признана именно эта. Кроме того, мне интересно и почему для заключенного Лебедева Платона Леонидовича была выбрана из тех же двух сотен именно ФГУ ИК-3 в Ямало-Ненецком автономном округе. На второй вопрос у меня нет ответа. На первый - попробую ответить на основании собственных впечатлений.

Дорога от Москвы до Краснокаменска - это 8 часов перелета Москва-Чита плюс 15 часов на поезде Чита-Краснокаменск. Поезд состоит из двух частей – вагоны, идущие в Забайкальск, и вагоны, идущие собственно в Краснокаменск. Вместе они двигаются до местечка станции Урулюнгуй, где большинство краснокаменских пассажиров не выдерживает часовой стоянки и пересаживается на такси. Ехать от Урулюнгуя до конечной точки еще минут 30. Можно ехать и на такси от Читы, но это часов восемь в машине, причем последние 100 километров дорожное покрытие чисто номинальное. То есть желающим навестить узника приходится добираться от 16 часов до суток.

Сразу отвечу тем, кто спрашивает, почему я не озабочена трудностями, которые испытывают близкие остальных 637 079 российских осужденных (эта цифра была названа в сентябре 2005 года министром юстиции Юрием Чайкой). Обо всех 637 079 не скажу. Но среди заключенных ЯГ 14/10 (по словам местных жителей) практически все из Читинской области - в основном, как ни странно, из Краснокаменска и близлежащего поселка Октябрьский. То есть в отношении большинства закон выполняется. Видимо, для них место специально не подбирали. Не раздумывая посадили куда положено по Уголовно-исполнительному кодексу. Так что близкие этих осужденных не вынуждены обозревать просторы нашей необъятной родины по дороге к своему арестанту. А вот жене и маме Михаила Борисовича такая возможность предоставлена сполна. Впору заподозрить господина Калинина в особом пристрастии к семье Ходорковских.

Поезд идет небыстро, и ландшафт за окном успеваешь разглядеть в подробностях. Степь. Иногда полуразрушенные здания - это брошенные военные городки. Сельские дома подслеповаты и кособоки. На остановках торгуют варениками и пирожками.

В половине восьмого утра на станции Урулюнгуй стоит очередь: человек пятнадцать за пивом.

Гостиница "Центральная" в Краснокаменске представляет собой первый этаж хрущевки. Один номер с джакузи, несколько двухкомнатных люксов. Буфет. Телевизоры в номерах, но нет батареек для пультов. Город 70 тысяч жителей, одна улица, несколько микрорайонов. Кинотеатр "Даурия". Рынок. Универмаг. Интернет-кафе (в здании городского суда). Ледяной городок.

Правда ли, что там высокая радиация? Городской счетчик Гейгера, вывешенный на всеобщее обозрение на фасаде одного из зданий, не работает. Если верить санитарному врачу, нет там никаких проблем. Главный геофизик "Читагеологоразведки" Юрий Филипченко тоже считает уровень радиации вполне приемлемым (без конкретики, однако). Вот только глава администрации Краснокаменского района Герман Колов говорит, что экологическая обстановка далека от совершенства. Более того, по его словам, в декабре прошлого года было поддержанное администрацией(!) открытое письмо жителей Октябрьского о переселении. Октябрьский – это место в 18 километрах от Краснокаменска, где разрабатывается крупнейшее в России урановое месторождение. В Октябрьском и находится промышленная площадка добывающего предприятия. Заключенных туда вроде бы не пускают. А вот на заводе железобетонных изделий, по информации, полученной от местных жителей, заключенные работают. Но не все. Заключенный Ходорковский либо рукавицы шьет, либо коробки клеит. Перспектива более эффективного применения его способностей весьма сомнительна.

По словам Марины Филипповны Ходорковской, контингент в колонии в основном молодой - ребята лет по двадцать. Относятся к Михаилу уважительно - называют "Борисычем". Или это он маму успокаивает? Должна сказать, что буквально каждому журналисту, приезжавшему в Краснокаменск, настойчиво и неоднократно предлагали встретиться с бывшим заключенным, который якобы чуть не вчера расстался с МБХ. Кое-кто встретился. Смысл сказанного разным журналистам разными (надеюсь) людьми сводился к следующему: раньше здесь на зоне курорт был, все было можно, а с приездом Ходорковского лафа кончилась. Одних комиссий до ... наезжает. А это значит, недоволен народ. А народ в колонии сами знаете какой...

Тревожный такой месседж, между прочим. А еще в этом вареве болтаются вот какие ингредиенты: когда Ходорковский прибыл в колонию, на адрес колонии стала приходить гуманитарная помощь. Подчеркиваю, на адрес колонии. Не для Ходорковского. Гуманитарная помощь вернулась обратно к посылавшим (за их же деньги, кстати) с пометкой "отказ от получения". А священника Сергея Таратухина, который посчитал МБХ политзаключенным, о чем и сообщил городу и миру, за сочувствие Ходорковскому вышестоящие товарищи из РПЦ сильно отругали и отправили в село Красный Чекой, по сравнению с которым Краснокаменск - центр цивилизации. Глава администрации района Герман Колов дал понять, что им – руководству – от МБХ ни горячо, ни холодно. Вот жителей местных вся шумиха раздражает. Жители не особо обсуждали с нами эту тему, но на прямые вопросы отвечали так: лично у меня он ничего не украл. У меня всё до него украли.

Некоторые местные жители, правда, как раз проявляли очень пристальное внимание к журналистам. Вероятно, в соответствии со служебной инструкцией. Говорят, штат местного ФСБ с приездом Ходорковского весьма увеличился. Марину Филипповну и Инну Валентиновну "пасли" просто откровенно.

Но еще могу сказать с полной ответственностью, что в Читинской области есть абсолютно государевы люди, которые в плане поддержки своей профессиональной деятельности рассчитывают скорее на узника Ходорковского, чем на государство. Кроме того, тяжелое впечатление от местного кладбища – очень много умерших молодыми. Говорят, от некачественного спирта.

Вот такая старая песня: "Шилка и Нерчинск не страшны теперь". Шилка и Нерчинск находятся там же. А следующее свидание с родными - месяца через три-четыре. Нынешнее свидание задержали на месяц. Вообще соблюдение или несоблюдение закона в отношении Ходорковского определяется одним главным соображением: хорошо бы, чтобы о нем забыли. Этой цели служат и место заключения, и избирательно доходящая корреспонденция, и фактический запрет на публикации.

А еще хорошо бы, чтобы о нем плохо говорили и думали его собственные товарищи по несчастью (дело Бахминой, о котором уже забывают, странная история с Антонио Вальдесом, ужесточение исполнения формальностей в колонии, которая считалась "черной зоной"). В отношении близких демонстрировать возможность произвола – помещение для свиданий можно ремонтировать бесконечно, не маленькие, сами поймут: лишнее слово может дорого стоить заложнику.

А еще – "вор должен сидеть в тюрьме". Неважно, кто и каким образом посчитал человека вором, главное – повторять это, пока все не выучат наизусть. Кто-нибудь да поверит.