3 марта Хамовнический суд начнет рассматривать второе дело Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. На сей раз бывшие руководители "ЮКОСа" и "Менатепа" обвиняются в невероятных по масштабам хищениях чужого имущества. Как пройдет и чем кончится новый этап преследования самого знаменитого узника страны? Говорят Станислав Белковский, Борис Немцов, Юлия Латынина, Ирина Ясина.

Станислав Белковский, директор Института национальной стратегии:

Безусловно, у этого процесса будут свои отличия. Во-первых, на этот раз обвинение гораздо слабее, чем по первому делу, и доказывать свою правоту в суде ему будет чрезвычайно сложно. Во-вторых, в элитах в большей степени, чем прежде, присутствует понимание того, что освобождение Ходорковского могло бы сыграть для российской политической системы стабилизирующую роль - особенно в условиях нарастающего и расползающегося кризиса.

В-третьих, те люди во главе с Сечиным, которые посадили Ходорковского в тюрьму, уже не столь полно контролируют судебную систему страны. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что они не рискнули судить Ходорковского в Чите и перевели его в Москву, хотя с политической точки зрения это было для них невыгодно. Но, видимо, такой уверенности в лояльности читинского суда у них уже не было, и они надеются на то, что Хамовнический суд будет более лоялен.

Наконец, есть фактор Медведева, которого прежде не было. Медведев, разумеется, не будет бежать впереди паровоза, и пока нет никаких оснований полагать, что он склоняется к освобождению Ходорковского. Однако по ходу процесса он может решить, что это является политической необходимостью.

Поэтому, конечно, процесс проходит совершенно в других условиях, не говоря уже о кризисе, который налагает свой отпечаток на все стороны российской политико-экономической жизни. Однако это вовсе не означает, что Ходорковский и Лебедев будут оправданы. Политического решения по этому поводу пока нет, и каким оно будет, не знает, похоже, даже президент.

Последний иск против Ходорковского (поданный его бывшим сокамерником, который обвиняет экс-главу "ЮКОСа" в сексуальных домогательствах. - Грани.Ру) - это политтехнологический проект: заключенного заставили написать заявление сотрудники ФСИН. А в Кремле есть политтехнолог, который этот проект придумал, и которому он кажется весьма остроумным. Я скорее склонен согласиться с адвокатами Ходорковского, которые сказали, что подобный проект дискредитирует тех, кто его придумал.

Борис Немцов, политик:

Это же дело, к праву не имеющее отношения. Это дело абсолютно политическое. Мой прогноз пессимистический: пока Путин у власти, Ходорковский будет в тюрьме. Как только Путина от власти отстранят или он сам уйдет, Ходорковский будет на свободе. Последний иск - ну, у них такие методы, наша страна должна знать, кто ей правит - распальцованные криминальные люди. Жалко, конечно, Михаила Борисовича, но, к сожалению, этот вопрос вне компетенции российских судов находится уже давно, с самого начала суды ни при чем. А что процесс все-таки будет не в Чите, а в Москве - так они грубейшим образом нарушали бы Уголовно-процессуальный кодекс, если бы его в Чите судили. Все-таки по месту жительства человека судят. Они это понимают, они уже и так в Страсбурге должны за все отвечать, и у Путина с Сечиным там очень тяжелая ситуация, они могут проиграть тот суд, им могут предъявить многомиллионные иски. Они решили подстраховаться и совсем уж грубым образом не нарушать процедуру.

Но решение все равно предопределено: пока Путин у власти, Ходорковский в тюрьме. Ходорковский как лакмусовая бумажка: есть путинизм в стране или нет. Страсбургский суд, я думаю, будет достаточно объективным, но от этого судьба Ходорковского не изменится, там суд за имущество - могут вернуть часть и компенсировать потери. Здесь другой суд, здесь-то - уголовка. Я бы хотел, чтобы Ходорковский был на свободе, но, похоже, это возможно, только если Путин "освободится".

Юлия Латынина, журналистка:

Когда нашему государству нужно добиться обвинительного приговора, никакой суд присяжных Ходорковскому не поможет. Вызывает большое удивление, что процесс позволили проводить в Москве. Это такое представление режима о смягчении себя, самого любимого. Это называется развернуться лицом к Западу. Только в представлении нормального общества развернуться лицом к Западу - это устроить нормальный процесс, а вот в представлении наших властей - это притащить процесс в Москву.

Еще один процесс, который являет собой апогей этой истории, - это иск господина Кучмы о сексуальных домогательствах. Мне кажется, что заключенный Кучма в некотором смысле является символом режима. Он подал иск о том, что Ходорковский к нему приставал, никто на зоне не поверил, у Ходорковского проблем нет, останется ли Кучма в живых, неизвестно. Человек подал иск о том, что Ходорковский его домогался, а в результате все решили, что он опарафиненный. Власти в деле с Ходорковским как Кучма - постоянно подают иски, а оказываются опарафиненными сами.

Ирина Ясина, руководитель Клуба региональной журналистики:

Есть две точки зрения: человеческая и общественно-политическая. Человеческая, конечно, это прежде всего страх, что результат окажется тем же, что в первый раз, когда шитое белыми нитками обвинение будет доведено до логического конца и люди получат приговор. Страх серьезный. Я была на заседаниях суда в 2005 году, и я видела своими глазами, как судья Колесникова принимала все ходатайства обвинения и ни одного ходатайства защиты.

С другой стороны, мы все надеемся на некий позитивный исход - на то, что новый президент не захочет брать себе на душу этот грех. Потому как второе дело Ходорковского - это первое дело Медведева. По первому делу он еще может сказать: это не я, а Путин, - а здесь уже его ответственность. И как бы ему руки ни выкручивали, это происходит за закрытыми дверями а перед лицом мировой общественности и людей внутри страны, которым это не все равно, ему будет неудобно, так скажем. Такая надежда в нас живет.

А иск со стороны г-на Кучмы - люди, которые это делают, просто заигрались. Геббельс говорил, чем ложь чудовищнее, тем легче в нее верят. Но в такое не поверит даже самый темный человек.