В конце марта - начале апреля группа гражданских активистов, независимых журналистов, блогеров из России отправилась на Украину в рамках проекта "Единая Украина" в составе миссии мира. Мы хотели поездить по разным городам, пообщаться с разными людьми, почувствовать атмосферу революционной Украины - и попытаться донести увиденное, услышанное, понятое и почувствованное до своих соотечественников, чтобы по возможности предложить им какую-то альтернативу чудовищной лживой пропаганде российского ТВ. Нас встречали и принимали в разных городах украинские журналисты, активисты, участники Самообороны Майдана и Автомайдана. Координировали проект с российской стороны Екатерина Мальдон, с украинской - Анатолий Поляков. Прибыв в Киев, российские участники разделилась и отправилась в разные города - Львов, Ивано-Франковск, Харьков, Донецк, Одессу, Днепропетровск.

Я пишу эти заметки по горячим следам, сразу после возвращения в Москву. Мои товарищи еще находятся на Украине, и мы попытаемся систематизировать собранные материалы, сделать совместно с украинской стороной фильм, написать большие хорошие репортажи. Сейчас же я спешу поделиться свежими впечатлениями. Мне удалось побывать в Киеве, Львове и Ивано-Франковске, поговорить с большим количеством людей, записать десяток интервью.

Первый мой разговор состоялся в поезде Москва-Киев с соседкой по купе, и так получилось, что в нем сразу были заданы две темы, которые потом звучали лейтмотивом практически во всех беседах. Моей собеседницей была киевлянка Елена, которая возвращалась домой после трехнедельного визита к родным, живущим в Москве (дочка, зять и родители зятя). Она настороженно спросила меня: не боитесь в Киев ехать - вам ведь по телевизору говорят, что у нас опасно, фашисты, бандеровцы? Я сказала, что не боюсь, телевизору не верю, рассказала, зачем еду, – и у нее сразу поменялось выражение лица и интонация, она с облегчением вздохнула и начала рассказывать.

Сначала про киевский Майдан, то, что я много раз читала, но впервые услышала от очевидца и участника: какая там была удивительная атмосфера, как киевляне вдруг обнаружили в себе совершенно невиданные качества, как все вдруг открылось: и кто есть кто, и новые возможности, и надежды...Рассказала, как они с мужем впервые пришли на Майдан, чтобы принести лекарства и еду, – и совершенно естественно включились в работу: он стал выламывать брусчатку, она – сортировать принесенные лекарства. Там, сказала Елена, чувствуешь себя как в муравейнике – огромный коллектив, делается что-то общее, при этом каждый точно знает, что делать именно ему. Сказала то, что я потом слышала неоднократно: там почти не было страшно, гораздо страшнее было сидеть дома и смотреть трансляцию – а сидеть дома и не смотреть было невозможно.

Потом с болью, изумлением, оторопью, гневом стала рассказывать про муки общения с московскими свойственниками – родителями зятя. Люди практически родные, с которыми у нее несколько лет прекрасные доверительные отношения, внимательно слушали ее рассказы о Киеве, расспрашивали, а потом говорили: ну все-таки это частные наблюдения, ты всего не знаешь, а нам по ТВ общую картину показывают: фашисты захватили власть. Елена смотрела вместе с ними телевизор, пыталась объяснять, где прямое вранье, где натяжка, где известные пропагандистские приемы, – ничего не помогало, на следующий день повторялось то же самое. Молодые (дочь и зять) разобрались, они в январе приезжали в Киев, сделали ролики, пытались "распропагандировать" своих родителей и друзей – безуспешно.

Эта тема меня просто преследовала. Разные люди в Киеве, Львове и Ивано-Франковске, узнав, что я из Москвы, спрашивали у меня разные вещи, но один вопрос задавали практически все: неужели правда, что 70% россиян одобряют путинскую политику по отношению к Украине, верят, что мы враги сами себе? Как так может быть? Неужели можно обмануть целый народ? Люди просто не в силах в это поверить. То, что мы – россияне и украинцы – один народ, в каком-то отношении правда: практически у каждого из нескольких десятков моих собеседников в России родственник, друг, кум, очень многие продолжают общаться – и вот это общение приводит людей в настоящий шок.

Киевлянин Василь с болью говорит: "Не могу понять, не могу – как верить пропаганде и не верить человеку, с которым ты съел пуд соли, как? Я ему рассказываю про Майдан, где сам был, а он мне – Госдеп, фашисты, бендеровцы; я думал, что он больной стал на голову, думал: надо приехать к нему, обнять, все объяснить – не по скайпу, а лично, за бутылкой водки, – а потом прочитал про 70%, думаю, не в нем, стало быть, дело. Ох, не поверил бы, если бы с кумом не общался, что такое возможно".

Весенний Киев прекрасен. Никакая война не может его обезобразить. В центре по-прежнему стоят палатки и баррикады, главная "йолка" по-прежнему украшена плакатами, которые регулярно меняются. Все это сейчас выглядит как мемориал. Я не знаю, как решат киевляне и все украинцы, но, будь моя воля, я значительную часть этого пространства сохранила бы в таком виде. Сейчас чиновникам, едущим в правительственный квартал, приходится объезжать баррикады на Грушевского – может быть, если их оставить, это будет служить им напоминанием и предостережением.

На Крещатике укладывают плитку – рабочие говорят: пусть будет, вдруг опять пригодится, не дай бог, конечно, но мало ли...

Это щит около российской палатки на Майдане.

Мы приехали на 41-й день после массовой гибели людей. Весь центр завален цветами, уставлен свечками, фотографиями погибших, плакатами, самодельными мемориалами в местах гибели людей. На Институтской улице, которую здесь называют "Аллея славы Небесной сотни", уже построена часовня. Многие киевляне приходят помянуть погибших, приносят цветы, плачут, молятся.

Люди и в Киеве и на западе страны очень возбуждены, очень открыты, охотно идут на контакт. Мы заговаривали с людьми на улице, просили ответить на наши вопросы под запись – отказали нам, кажется, только дважды, подавляющее большинство охотно соглашалось (некоторые просили не снимать их лица - таких были единицы, это беженцы из Крыма или россияне, попросившие убежища). Многие заговаривали с нами сами. Людей переполняют эмоции, им хочется поделиться. Некоторые, вспоминая пережитое, говоря о погибших, плакали. Нас, россиян, особенно москвичей, поражала такая открытость и готовность разговаривать обо всем с чужим человеком.

Вечером для нас провела экскурсию киевский журналист Елена Мокренчук, которая была на Майдане с первого дня, показывала места, где были бои, где погибли люди. Рассказывала так, что у меня до сих пор ком в горле. О духе Майдана, о чудовищной жестокости "Беркута", о клоунстве политиков. Нас, приехавших из России, было на этой экскурсии всего несколько человек. Но постоянно подходили киевляне, слушали, дополняли. Одна женщина, медсестра, рассказала, как она вытаскивала подстреленных ребят, называла имена погибших – почти всех помнит!

Среди прочего Елена сказала о том, что каждую морозную зиму в Киеве публикуется печальная статистика – количество людей, замерзших насмерть. В этом году их не было – все бездомные знали, что можно прийти на Майдан, погреться и получить горячую еду. Они и сейчас кормятся на Майдане.

Этим же вечером мы группой из семи человек уехали во Львов и весь следующий день ходили по городу, разговаривали с людьми, осматривали прекрасный, ухоженный, абсолютно европейский город. Наши друзья из Самообороны Майдана устроили нам встречу с мэром Львова Андреем Садовым (он прекрасно говорит по-русски), который, среди прочего, сказал: "Революция достоинства еще не закончилась. Она закончится, когда в стране будут созданы условия для достойной жизни – во всех отношениях: уровень жизни, свободы, безопасность". Но гораздо интереснее были не протокольные встречи, а неподготовленные разговоры с людьми в синагоге, школе, на улице, в магазине.

Мы знали, что мы на западе Украины, то есть, если верить российским СМИ, в самом гнезде "бендеровцев", которые ненавидят москалей, могут побить за русскую речь, которые все до одного антисемиты. Поэтому постарались прежде всего поговорить с людьми, которым якобы угрожает опасность. Наш экскурсовод с Евромайдана, львовянин Василь, добродушный, спокойный человек, певец в церковном хоре, сказал, что не понимает, почему в России националист значит антисемит. У нас, говорит, ничего подобного нет, у нас прекрасные отношения с евреями, их немного здесь осталось, большинство – патриоты Украины, молятся по-своему, ну и что – у нас и католики есть, каждый молится как хочет, Бог один.

Но мы решили проверить и пошли в синагогу. Раввин Мордехай охотно согласился на интервью Владимиру Шрейдлеру. Его прадед уехал из Львова 100 лет назад. Он родился и вырос в Америке, вернулся во Львов в 1993 году. Подтвердил, что евреев не обижают. "Национализм – это групповой эгоизм, это нормально. Плоха не любовь к своему, а ненависть к чужому, нацизм, мы знаем, что это такое.
Сейчас в стране переломный момент, появилась идеология, энтузиазм - это может привести и к хорошему, и к плохому, но я надеюсь, что Б-г будет охранять нас и дальше. Я хотел бы, чтобы мои дети, которые сейчас учатся в Америке, приехали сюда".

Вооруженных бандеровцев, бегающих по городу и терроризирующих мирное население, нам пришлось искать очень долго. Наконец-то нашли – в ресторанчике "Крыивка", стилизованном под партизанский бункер, куда "вооруженные люди" пускают посетителей после отзыва на пароль "Слава Украине!" – "Героям слава!". В меню блюда типа борщ "Первое причастие героя" и пр., в интерьере – бутафорское оружие, за заказ пельменей арестовывают ("москальская еда"). Ходят туда почти исключительно русские туристы. Кормят вкусно. По-русски отвечают охотно.

Но самым сильным впечатлением от Львова были разговоры с людьми. Люди охотно говорят на любые темы, искренне, убедительно, подробно отвечают на любые вопросы.

Заговариваем в центре Львова с несколькими женщинами. Мы с Львом Лерманом спрашиваем по-русски, отвечают по-украински, перевожу: "У нас нет никакой розни, никакого недоверия между украиноязычными и русскоязычными. С нами вместе за независимость Украины воевали и россияне, и поляки, и евреи, и другие. За независимость – это значит за свободную жизнь, за честную жизнь, за то чтобы наши дети росли без страха. Россиян тут никто не ущемляет, много знакомых, которые говорят по-русски. Много крымчан, и русских и татар, едут сейчас на Западную Украину, их тоже привлекает европейский образ жизни. Мы никому не желаем зла, но хотим, чтобы нам тоже не мешали, мы ничего не имеем против россиян, ни против тех, которые здесь с нами живут, ни против тех, которые в России, но мы не поддерживаем их имперских амбиций. Российское государство не защищать нас хочет, нам не нужда защита, оно нас сгубить хочет, оно не хочет, чтобы здесь была демократия, свободное слово. В России запрещено свободомыслие, и они хотят, чтобы так было везде, они и своих людей не защищают, а губят. Нужен российский майдан, в России тоже много культурных людей, которые хотят свободы, Путин боится майдана. Мы за Россию, только против Путина. Россияне, приезжайте во Львов, это прекрасный интересный город, - только без автоматов".

Две подружки, студентки из медуниверситета, Юля местная, Саша из Одессы. "Во Львове никогда не было такого, чтобы принижали россиян. У нас в университете много русскоговорящих студентов, у многих есть родственники в России, они говорят: что у вас там творится, у вас опасно, приезжайте Но ничего такого нет, это все брехня. Они не верят". Саша переходит на русский язык: "Я русскоговорящая, я из Одессы, я приехала два года назад, не могла говорить по-украински, сейчас выучилась, первое время было тяжело, но здесь такие открытые люди, что я быстро вписалась. Мы любим свою страну. То, что сейчас забрали часть нашей страны, – это не может вызывать положительные эмоции. Представьте, что вы просыпаетесь в своем городе, а вам говорят: это не ваш дом, не ваша страна. Против русского народа никто ничего не имеет, и никакого значения не имеет, кто на каком языке говорит. Майдан ведь был не против России, а против нашей власти. Есть в Одессе люди, которые не поддерживают нашу точку зрения, – я думаю, им просто все равно, а это самое страшное, что может быть, – когда людям все равно. Мой дедушка, он россиянин, он все время был за Россию, хотя всю жизнь прожил на Украине, даже хотел, чтобы объединились обратно, но из-за последних событий даже он, хотя ему уже 85 лет, изменил свою точку зрения. То, что сейчас делается со стороны России, – это тирания, фашизм. Никому не хочется, чтобы война была. Мы все против войны, это страшно, мы живем в страхе, мы боимся, что, может быть, на Крыме не остановится".

Александр, продавец на сувенирном рынке в центре города: "Проблемы языка здесь нет. Если ты родился и живешь здесь, надо любить Украину, а на каком языке говоришь – это все равно. Я без боли смотреть русское телевидение не могу, там сплошное вранье. Когда втаптывается в грязь та кровь, которая была пролита на Институтской, когда говорят, что мы сами себя постреляли, – я не могу это смотреть, хоть я русскоязычный. Это очень больно. Я тут родился, всю жизнь прожил, я наполовину русский, наполовину украинец, я не могу со своими родными из Донецка нормально общаться, потому что они пропитаны этой ложью с русских каналов. У меня много виртуальных друзей в социальных сетях, я вижу раскол: многие верят в "русский мир" и в заговор иностранных спецслужб против этого русского мира, эту стену пробить невозможно. Мы думаем, что они зомбированные, а они думают, что мы зомбированные. А мы просто здесь живем, мы любим свой город, свою страну, землю, на которой мы родились, мы себя не ассоциируем с Москвой, и почему-то это нам вменяется в вину. В России возрождается тоталитаризм, Путин хочет вернуть Советский Союз, он для этого подминает под себя все что может. Хочет сделать какой-то евразийский пояс в противовес Западу. Населению внушают: пускай это немножко неправда, что мы вам говорим, но мы должны на этом сплотиться, только так мы победим нашего врага. Я думаю, это не получится, это не в человеческой природе. У нас сейчас постепенно рождается нация – украинцы, русские, евреи, мы все граждане, в муках, боли это рождается. А Путину это неинтересно, потому что Россия сильна своим тоталитарным устройством, и пример такой под боком – Путин этого боится. Никто извне не сможет разрушить их власть, а изнутри – можно, вот поэтому Путин и хочет, чтобы думали о нас, что здесь беспредел, банедеровцы".

Валентин, москвич, строитель: "Я полностью Майдан отстоял, с 18 декабря и до последних событий. Ранен был на Майдане. Зачем? Это надо у Януковича спросить, зачем он студентов начал избивать, ребята мирно стояли, никому не вредили. Говорят, они на "Беркут" напали, – это все вранье. Я москвич, на Девятьсот Пятого года жил, я бросил работу, приехал поддерживать украинцев, ранен был на Грушевского, когда Сергея Нигояна убили, - это мой друг, мы полтора месяца вместе с ним стояли. Был ранен в глаз, лечился тут во Львове. В Москву не вернусь, хочу во Львове остаться. В Москве уже преследования идут, я знаю, что мне грозит, я раньше не признавал власть Путина и сейчас не признаю ее. С русскими друзьями некоторыми разошелся, потому что они поддерживают Путина, я пытался их переубедить, но это невозможно. В провинции, по-моему, иначе, чем в Москве. Я в Нижнем Новгороде работал на восстановлении храмов Смоленской и Владимирской Богоматери - там отец Сергий, знаю, тоже против путинской политики. Жаль, что русская церковь отреклась от украинской, хотя у нас вера одна и та же. Мне тут во Львове люди помогли, поселили, буду просить убежища, потом гражданства".

В Ивано-Франковске мы опять старались поговорить с людьми, которые могли бы опасаться пришедших к власти "фашистов" и "бендеровцев", и первым делом пошли в школу с русским и польским языками обучения. Директор Светлана Владимировна очень охотно согласилась поговорить с нами, пригласила учителей, старшеклассников. В методкабинете, где проходила встреча, три флага: российский, украинский, польский. Говорит Светлана Владимировна: "Русский язык у нас изучают еще с прошлого века. У нас тесные связи с Новгородским университетом имени Ярослава Мудрого, наши выпускники туда поступают и учатся бесплатно (во время Советского Союза Новгород и Ивано-Франковск были городами-побратимами, эти связи сохранились). Многие военные еще во время Советского Союза из разных республик бывали в Ивано-Франковске, их дети учились в нашей школе. Многие наши выпускники живут и работают в России, многие служат в российской армии. Мы никогда не обращаем внимания на то, кто на каком языке говорит, кто какого происхождения, у многих смешанные семьи. Наша школа является стопроцентно европейской школой уже давно, у нас учатся дети со всего мира, когда они уезжают, они увозят представление об Украине в том числе и по нашей школе, и мы хотим, чтобы это было представление о свободной европейской стране. Меня то, что кто-то хочет нас защитить, удивляет – слава богу, мы сами в силе, мы пережили много всего. Смешно слышать, что нас тут унижают. Был очень короткий период, в 1991-92 годах, когда люди неохотно отдавали детей в русскую школу, но сейчас у нас учится очень много детей. Возможен ли военный конфликт? Я сейчас каждый день с тревогой включаю телевизор. Но честно говорю: я не верю в это. Большинство людей любят жизнь, хотят добра, справедливости, я не верю, что один человек может до такой степени затуманить мозги и поработить волю людей. Я думаю, что когда каждый встанет перед выбором – стрелять или нет, – каждый отступит. Наши выпускники, которые служат в российской армии, – я уверена, они не будут стрелять".

Ученики разных национальностей свободно отвечали на наши вопросы. "Мы тут родные, независимо от того, кто откуда и кто на каком языке говорит".

Наталья, учительница химии: "Я училась химии на украинском языке. Работу в этой школе я очень ценю – моя семья русскоязычная, я хотела сохранить этот островок. В этой же школе учится мой сын. Я преподаю химию на русском языке в русских классах, на украинском – в польских классах. Мы возим учеников в Россию и в Польшу, мы хотим больше узнать о России, но такого, чтобы я просила какой-то помощи, чтобы я хотела туда переезжать или объединяться – ничего такого нет, я свое будущее и будущее своей семьи вижу здесь, в Ивано-Франковске".

В хасидской синагоге шамес Рувим сказал: "У нас за 22 года независимости Украины не было никаких притеснений, нет и сейчас, новая власть особенно старается, чтобы все было спокойно. Фашистов нет никаких".

Мы уже не удивились. Все на вопрос о притеснениях русскоязычных или евреев отвечают: это смешно. Нам самим было уже смешно задавать этот вопрос, но мы его упорно задавали и получали всегда один и тот же ответ.

Миша и Богдан, местные, студенты Института нефти и газа, говорят по-украински: "Мы посещаем военную кафедру, надо будет – будем защищать страну. Русскоязычные друзья есть, их много, никаких трений. Большинство у нас рады, что прогнали Януковича, и на востоке, думаем, тоже большинство рады, он там хорошо всем надоел. Там такие же украинцы живут, просто их настроили против Западной Украины. По телевидению российскому называют нас бандеровцами, фашистами - они верят. Если бы приехали сюда, увидели бы правду, но они боятся.

Кстати, о фашистах и их "пособниках" из ОУН. В самом центре Ивано-Франковска, рядом с хасидской синагогой, в месте массового расстрела немецкими оккупантами 27 оуновцев стоит памятник, выбиты 27 имен. Отношение к гитлеровскому фашизму однозначное. Когда мы около этого памятника беседовали с львовянами, мы еще не знали, что в России Гитлера уже, кажется, начинают считать не преступником, а "эффективным менеджером".

И еще немного из рассказов принимавших нас львовян – участников Самообороны Майдана.

Святослав: "Мы поехали в Киев на Майдан после избиения студентов. Мы тогда поехали без оружия, оружие взяли только после первых смертей. Мы мирные люди, но тогда могли убивать".

Назар: "Год назад я не мог себе представить, что я, смирный человек, адвокат, отец троих детей, могу убить человека. В феврале точно мог. Слава богу, не пришлось".

Юля, жена Назара, рассказывала, как они жили эти недели: "Жены остались, у каждой по двое-трое детей, постоянно перезванивались между собой: звонил? звонил? Ночью по несколько раз просыпались, залезали в ФБ. Почти невозможно было спать, и кроме сидения в ФБ единственное, что получалось, – вышивать какие-то скатерти, перебирать детские вещи... Я в какую-то Пенелопу превратилась".

Назар: "Чтоб вы знали: Юлю (Тимошенко) мы не любим, очень. Это позавчерашний день. Мы ее кортеж остановили, все сказали ей, она сказала, что даже не собирается во власть, что ей власти хватило. Я записал этот разговор, есть в Ютьюбе – а через несколько дней узнаем, что она идет в президенты".

О Януковиче: "Как можно жить, зная, что тебя ненавидят 70% народа? Ненавидят, желают тебе смерти – я не могу представить, как живется такому человеку".

Юрий: "Я был советским офицером, даже в партии состоял. Какое-то время я верил, что правда там. Потом начал разбираться, понял, что правда здесь. Теперь я являюсь украинским националистом. Я хочу, чтобы государство повернулось лицом к людям, чтобы украинцы начали жить нормально, свободно, по европейским нормам. Мы формально имели 22 года независимое государство, но оно не было украинским, по-настоящему независимым. Только сейчас, после этой революции, оно становится украинским. И как раз в эту минуту Путин нанес удар в спину.

На мой вопрос, есть ли страх, Юра отвечает: "Не бойтесь тех, кто может убить тело, душу убить не может. Полегли ребята, лучшие. Я знаю и верю, что мы с вами встретимся, здесь или в России, когда Путина уже не будет". Я сказала в шутку: ваши бы слова да Богу в уши. Юра очень серьезно ответил: "А это так и есть. Он слышит. Когда мы стояли, на нас стена беркутовцев шла, мы молились. Иначе бы не выстояли. Я все время думаю об одном: мы бы могли первого декабря взять Банковую. Легко, нас был миллион, мы были такие злые! И люди бы не погибли. Ведь погибли лучшие! Нас тогда политики отговорили..."

Юра, Назар, Святослав со спокойной уверенностью говорят: это мы уже не отдадим.

С разными людьми мы говорили – студентами, бизнесменами, продавцами, беженцами, разных национальностей, русско-, украино- и двуязычными, разного достатка, профессий, социального положения.

Есть вопросы, по поводу которых здесь, кажется, наблюдается полный консенсус.

– То, что произошло, хорошо для страны и очень важно. Старую власть необходимо было убрать, она разрушала страну. Жалко, что поздно. Жалко, что такой страшной ценой. Мы не отдадим это.

– Мы надеемся, что все будет нормально. Трудно, но нормально. Есть для чего работать и терпеть. Все ждут выборов и намерены в них участвовать.

– Майдан изменил людей. "Жалко, что эта атмосфера – свободы, солидарности, открытости – быстро испаряется. Ее сохранить гораздо труднее, чем сменить власть", - говорит киевлянин Владимир.

– Со стороны России прямая агрессия, по российскому ТВ – чудовищная грязная клевета, никого фашизма здесь нет, фашизм мы видим со стороны России.

– Спасибо Путину, он объединил нашу страну. Назар, львовянин: "Год назад, случись такое, я был бы готов отдать Донецк, Луганск – мне почти не было до них дела. Теперь мы знаем, что мы одна страна". Богдан, студент, Ивано-Франковск: "На востоке такие же украинцы, как мы, только говорят по-русски".

– Никакой розни между русскоязычными и украиноязычными нет, нет никаких проблем, мы друг друга понимаем, эту проблему придумали политики. Ученица 3-й русско-польской школы Ивано-Франковска с русским и польским языками обучения: "Я русскоязычная, думаю по-русски, дома, в школе и с друзьями говорю по-русски, в городе, если ко мне обращаются по-украински, я перехожу на украинский, часто не замечая этого".

– Никаких притеснений по национальному признаку нет, антисемитизма сейчас меньше, чем раньше, ни в какой защите мы не нуждаемся.

Наверное, есть люди, думающие иначе. Их, по-видимому, много на востоке и юге страны (когда я пишу эти заметки, в Донецке и Харькове пророссийские силы пытаются захватить обладминистрации). Но, свидетельствую, в Киеве, Львове, Ивано-Франковске нам такие не попались. Я очень старалась найти человека, от которого можно было услышать другое мнение, - такое поразительное единодушие настораживало. Девушка-подросток, ученица ивано-франковской школы, сказала, что приветствует присоединение Крыма к России, но поговорить с ней не удалось – директор попросила воздержаться от обсуждения политических вопросов с детьми. Второй раз я было обрадовалась в Киеве: разговорились в парке с Ликой, продающей самодельные куклы. Лика сказала, что на Майдане нет доброты и честности и революцию устроили темные силы. Но это оказалась городская сумасшедшая, со своей, не из российской пропаганды заимствованной, "концепцией" – не Запад устроил Майдан, а некие "индивидуалисты", не против России это направлено, а против "доброты и честности", все люди отравлены золотом, золото действует как наркотик, и все это прекратится только тогда, когда золотом станет все – вот у вас на руке колечко серебряное, а когда оно станет золотое, настанет везде доброта и честность. Кроме этих двух случаев, остальные наши собеседники были единодушны.

Но были вопросы, по поводу которых мнения расходятся и здесь.

– О Крыме. Некоторые считают, что Крым – отрезанный ломоть, он так и не стал Украиной. Хотят в Россию – ну и пусть будут в России. "Только перед татарами стыдно. Татары многие стояли на Майдане. Мы регулярно отдыхали в Бахчисарае, там очень хорошо, у них там как будто особая страна. Теперь не поедем", – говорит киевлянка Елена. Другие же уверены, что Крым надо возвращать, крымчане пожалеют, запросятся назад, но возвращать надо только дипломатическим путем. При этом те, кто отдыхал в Крыму, не намерены больше туда ездить, пока Крым российский.

– О России и россиянах. Многие считают: россияне не виноваты, их оболванили. Киевлянин Евгений: "Я однажды посмотрел российские каналы, там такая умелая пропаганда, может быть, сам бы поверил, если бы месяцами смотрел". Николаич из Ивано-Франковска: "Народы бы не воевали, если бы не ссорили их намеренно политики. Путина надо убрать, и все наладится". Но приходилось слышать и другое. Лена, киевлянка: "Никогда не прощу. Никогда. Вчера подумала: могла ли бы я сейчас поехать в Москву – и сразу приступ отвращения: ни за что". Ее тезка, тоже киевлянка: "Я раньше подумывала о переезде в Россию, даже хотела взять российское гражданство, там дочка, но теперь – ни за что, мне было бы стыдно".

– О российской "пятой колонне" и "национал-предателях". Киевлянка Лена: "Перезжайте к нам, вы нам нужны, государство должно вас принять, мы готовы добиваться этого". Львовянин Юрий: "Если вы уедете, других посадят, кто же будет Путина свергать?".

– О том, возможна ли война. Войны не будет, политики договорятся, считает большинство. Некоторые же думают, что война вполне возможна. Путина трудно остановить, страшно, но мы готовы защищать страну, говорят они.

– О "Правом секторе". По ряду причин нам не удалось поговорить с представителями ПС. Но о них мы спрашивали, и здесь для самих украинцев больше всего непонятного и самый большой разброс мнений. Некоторые их опасаются, говорят, что они занимались рэкетом, что это малолетние бандиты, надеются, что новая власть сумеет их нейтрализовать. Валя, киевлянка: "Думаю, что это провокаторы. Ярош вот встречался с Януковичем – зачем?". Но есть другие мнения. Назар из Львова: "Чтоб вы знали: их поддерживает полпроцента населения, ну, может быть, процент. Они много сделали в Киеве. Но сейчас эти ребята больны на всю голову, им необходима психологическая помощь. Они героически сражались, они видели, как убивали их товарищей, они не в себе, они смотрят на всех, кто там не был, как на чужих, это афганский синдром. Я на себе чувствую: я не могу спать, меня иногда шокируют мои же собственные реакции на самые обычные вещи. Но я взрослый человек, у меня семья, я могу себя контролировать, а они – нет. Им надо помочь. Оружие оставлять у них сейчас нельзя ни в коем случае, они опасны". Николаич из Ивано-Франковска: "Правый сектор"? Вы слышали что-то о нем год назад? Я тоже не слышал. Их раздули, кому-то это нужно было. Организации, которые вдруг появляются, так и исчезнут вдруг. От них сейчас избавляться будут, они свою роль выполнили. Среди них много малолетних неадекватов. Служить в армию они не пойдут, легализовать их не удастся. Слухи об их бандитстве я слышал, сам не видел. У нас в городе нормальные мужики, если ПС будет грабить, женщин обижать, сумеем защитить".

Я хотела этими заметками передать настроение, атмосферу, живые голоса украинцев, поэтому здесь много прямой речи. Атмосферу надежды, тревоги, скорби, спокойной готовности защищать свою страну, ощущение рождающейся нации, готовности ко всему, ощущение открывшихся возможностей. Мы отвыкли от всего этого. Украинская революция не закончилась, но, кажется, случившееся уже не может исчезнуть бесследно.