Мой комментарий к трагической гибели в США ребенка из России, усыновленного супругами-американцами, повлек за собой такую бурю гневных откликов в моем блоге и на форуме "Граней", что их положительно невозможно оставить без ответа. Приходится повторно браться за перо, дабы не сложилось впечатления, будто я уклоняюсь от ответов на острые вопросы и вообще избегаю дискуссии.

Прежде всего - налицо явно искаженное восприятие моего текста. В нем нет никакой оценки ни действий приемного отца, ни решения суда, освободившего его от уголовной ответственности. Давать такие оценки просто не входило в мою задачу. Я писал о том, что решение суда не должно привести к ужесточению законодательства о международном усыновлении.

Но мои оппоненты уверены в том, что я оправдываю Майлза Харрисона и считаю справедливым вердикт судьи. Они видят в тексте не то, что там есть, а то, что им надо, чтобы там было. Маститый публицист, претенциозно озаглавивший свои маргиналии "Другие мозги, другая душа", выражается так: "Мозги (мои. - В.А.) переформатированы уже таким образом, что счастливый неофит не в состоянии отличить отсутствующего в данном случае перевирания фактических обстоятельств от присутствующей в данном случае иной, неприятной ему моральной и правовой оценки этих фактических обстоятельств".

Я не понял, почему я "счастливый неофит", а на сентенцию о моральной оценке могу ответить словами Розанова: "Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали".

Сама лексика моих чадолюбивых критиков заставляет усомниться в их душевном равновесии и способности давать моральные оценки кому бы то ни было. "Одного ребенка живьем зажарили (ну хорошо, хорошо - в духовке потушили) - зато как хорошо всем остальным!.." Эта разухабистая фраза - как бы пародия на мою колонку, в которой рассказано об удочеренных американцами русских девочках-инвалидах, побеждавших на паралимпиадах в Афинах и Пекине. Или вот еще: "На девять часов малыша - это как фашисты в автозаке оставляли". Ну и, разумеется: "Я вот не устаю повторять россиянам, что им следует неустанно благодарить Америку-Канаду-Германию за то, что они приняли на себя столько отбросов российского происхождения. Можно лишь вообразить, сколько вреда эти полчища русоненавистников причинили бы в России, кабы оставались в стране, язык которой они прекрасно знают и всеми правами граждан обладают. Хвала Творцу, теперь они начнут пакостить уже новым "отечествам", а из деток их выйдут новые террористы и гепеушники".

Если автору этих строк легче жить на свете от сознания того, что Абаринов - отброс общества и отец будущей террористки, ради Бога. Возражать этой злобной ахинее ниже моего достоинства, да и что тут можно возразить - только посочувствовать близким этого набожного патриота. А вот комментарии о зажаривании и тушении детей в духовке заставляют вспомнить памфлет Джонатана Свифта "Скромное предложение", автор которого (разумеется, маска, а не подлинное лицо сатирика; памфлет был издан анонимно) предлагает бороться с бедностью в Ирландии посредством употребления в пищу ирландских детей: "Один очень образованный американец (и тут американец! - В.А.)... уверял меня, что маленький здоровый годовалый младенец, за которым был надлежащий уход, представляет собой в высшей степени восхитительное, питательное и полезное для здоровья кушанье, независимо от того, приготовлено оно в тушеном, жареном, печеном или вареном виде. Я не сомневаюсь, что оно так же превосходно подойдет и для фрикасе или рагу" (перевод Б. Томашевского). Но Cвифт писал это в качестве доведенной до абсурда метафоры "богачи пожирают бедняков", а мои критики всерьез убеждены, что американцы усыновляют русских детей, чтобы издеваться над ними. Мне же в этих изуверских ухмылках чудится сублимация их собственной скрытой жестокости. Ведь поворачивается же у них язык произносить такие вещи!

"Остерегайтесь морально негодующих людей, - предупреждал Ницше. - Им присуще жало трусливой, скрытой даже от них самих злобы" ("Злая мудрость". Перевод К. Свасьяна). Оставим морализаторство записным моралистам из какой-нибудь Общественной палаты или Думы - они навострились зарабатывать политические очки на том, что Константин Леонтьев называл "лжегуманными жеманностями".

Займемся так называемой "правовой оценкой" уголовного дела, которую эти моралисты ничтоже сумняшеся выносят на основании его тенденциозных интерпретаций в сервильной российской прессе.

Спикер Думы Борис Грызлов, назвавший решение суда "возмутительным и несправедливым", убежден, что в данном случае имело место "непредумышленное убийство", за которое "предполагается наказание в виде лишения свободы". Законодатель, видимо, недостаточно подробно ознакомился с делом и смутно представляет себе, что такое состязательный судебный процесс. Харрисону было предъявлено обвинение по максимально суровой статье - убийство (причинение смерти) по небрежности, караемое лишением свободы на срок до 10 лет. Но обвинение полагается доказывать, а к этому заместитель окружного прокурора Кэтрин Стотт оказалась не готова. Она рассчитывала на досудебную сделку, то есть на то, что обвиняемый согласится признать себя виновным в менее тяжком преступлении и на этом суд закончится не начавшись. Но адвокаты Харрисона отклонили предложение. При этом они отказались от суда присяжных, дабы лишить обвинение возможности "давить на жалость". Можно демагогически обвинять их в бесчеловечности, но на самом деле они исполняли свой профессиональный долг; ведь и у серийных убийц-маньяков есть адвокаты, задача которых - в полной мере использовать процессуальные возможности в интересах клиента. В результате прокурор не смогла представить суду никаких доказательств преступной небрежности Харрисона.

"Но разве эта преступная небрежность не очевидна?" - спросят меня. Не очевидна, отвечу я. В англосаксонском праве определяющее значение имеет концепция actus nonfacit reum nisi mens sit rea - "действие не делает виновным, если не виновна мысль". Она уходит в глубь веков и связана с религиозным пониманием греховности деяния. Словосочетание mens rea на русский язык непереводимо. Это не "преступный умысел" и не "виновная воля". Это определенный настрой ума, предопределивший совершение преступления.

Неосторожность, небрежность, забывчивость - свойства психической организации человека, за них нельзя судить, хотя бы они и привели к трагическим последствиям. Судить можно лишь тогда, когда небрежность или забывчивость выходят за разумные пределы; конкретно в штате Вирджиния они должны сопровождаться "грубым безразличием к человеческой жизни". Таков состав преступления. Такова буква закона. В какой момент действия перестают быть простой небрежностью или забывчивостью и превращаются в преступную небрежность? Если бы Харрисон сделал все то же самое, а ребенок не умер, следовало ли бы квалифицировать его действия как преступление?

Я не утверждаю, что Харрисон ни в чем не виновен. Возможно, если бы ему вменили менее тяжкое правонарушение, суд признал бы его виновным. Но закон не допускает переквалификации в ходе судебного разбирательства - это возможно опять-таки лишь в случае сделки с обвиняемым. Обвинение проявило самонадеянность и допустило непростительную промашку. У судьи Теренса Нея просто не было другого выхода, кроме как признать Майлза Харрисона невиновным по предъявленной ему уголовной статье. Забыл о ребенке, но не убил его!

Повторный суд за одни и те же действия в США возможен лишь в том случае, если первый суд будет признан несостоявшимся на основании допущенных судьей процессуальных нарушений. Таких нарушений при рассмотрении дела Харрисона не было. Поэтому все грозные требования опротестовать вердикт, обращенные российскими должностными лицами к Министерству юстиции США, Конгрессу или Госдепартаменту, бессмысленны, и остается лишь сожалеть, что в российских органах власти нет экспертов, понимающих это. Минюст не имеет возможности повлиять на исход дела, на которое не распространяется федеральная юрисдикция (ничего не поделаешь - власть горизонтальная), Конгресс не может издавать законы, имеющие обратную силу в отношении уже вынесенных судебных решений, а Госдепартамент занимается внешней политикой.

Слов нет, погибшего ребенка страшно жаль. Но закон не может опираться на эмоции и руководствоваться общественным мнением, которое всегда на стороне ребенка. "Так, стало быть, в Америке законы плохие, коль скоро они противоречат общественной морали!" - говорят на это обличители. Лучше всего им ответил мой френд по ЖЖ с характерным ником saccovanzetti: если бы законы и суды исходили из общественного мнения, мы имели бы не правовое государство, а "революционное правосознание". Общественное мнение в тех же США одобряло и суды Линча, и рабство, и преследование по религиозному или этническому признаку. Общественное мнение Европы одобряет смертную казнь, но она повсеместно отменена. На то и Конституция, чтобы защищать права меньшинств и отдельного гражданина от тирании большинства.

Да, конечно: вердикт суда создает плохой прецедент и может негативно отразиться на международном усыновлении. Но и этими вполне понятными и разумными соображениями целесообразности суд руководствоваться не может. Идеального правосудия не бывает, как не бывает законов на все случаи жизни. Но "пусть погибнет мир, но да свершится правосудие!" А целесообразность - почва для злоупотреблений.

Остается еще один аргумент. Его суть сводится к тому, что жизнь приемных детей из России представляет в глазах американцев меньшую ценность, нежели жизнь их родных, биологических детей, а также приемных детей из других стран. Потому, мол, Харрисон и забыл ребенка в машине, что не дорожил им, а судья Ней, дескать, к такой "уценке" отнесся с пониманием.

Само собой разумеется, закон не делает никакого различия между родным и приемным ребенком. Тем более он не делит детей на первый и второй сорт в зависимости от страны их рождения. Если бы судья был замечен в подобных преференциях, он лишился бы своей лицензии юриста на веки вечные. Это теория, отвечают мне. А вы докажите это статистикой, приведите примеры, когда был оправдан биологический родитель ребенка.

Такие примеры, конечно, есть. В большинстве случаев гибели маленьких детей от гипер- или гипотермии (перегревания или переохлаждения) уголовные дела вообще не заводятся - смерть признается результатом несчастного случая на стадии предварительного следствия. Только в этом году по этой причине в США скончалось 33 ребенка. По данным организации Safe Kids USA, обвинения предъявляются лишь в 49 процентах случаев и только 81 процент уголовных дел заканчивается осуждением.

В Мичигане этим летом отец забыл в машине полуторагодовалую дочь. Она скончалась от перегрева, отец пошел под суд и был оправдан - суд не усмотрел в его действиях состава преступления.

В точности такая же, как с Майлзом Харрисоном, история приключилась в этом году в Хьюстоне, только не с отцом, а с дедушкой ребенка: он должен был завезти семимесячную внучку в ясли, забыл это сделать и пошел на работу, оставив дитя в машине. Девочка умерла. Она была не приемным, а родным ребенком. Полиция признала ее смерть несчастным случаем.

В Пенсильвании ровно при таких же обстоятельствах погиб 14-месячный мальчик. Убитый горем дед не стал оспаривать обвинение и был приговорен судом к трем годам тюрьмы условно и 200 часам общественных работ.

Но я предполагаю, что если бы Харрисон был наказан так же мягко, это ни в коей мере не удовлетворило бы моих оппонентов.

Что касается статистики детской смертности с разбивкой по странам рождения, то ее у меня нет и боюсь, что никто такой статистики в США не ведет. У американцев просто иначе устроены мозги (да-да: "другие мозги, другая душа"). Они просто не понимают такой постановки вопроса и не знают, зачем и кому может понадобиться такая статистика.