Все счастливые правительства похожи друг на друга, каждое несчастливое несчастливо по-своему.

Администрация президента США понесла тяжелую утрату. Из мрачноватого старинного служебного кабинета с камином прямо под суд угодил один из ее "серых кардиналов" - Льюис Скутер Либби. Он занимал сразу три поста, позволявшие ему участвовать в принятии ключевых политических решений: шеф аппарата вице-президента Дика Чейни, его же советник по национальной безопасности и помощник президента. Неформальное же влияние Скутера простиралось далеко за пределы его должностных полномочий. Если Карл Роув – правая рука Джорджа Буша, то Либби – левая. Некоторые, впрочем, утверждают, что эти двое - два полушария головного мозга президента. Грубо говоря, американские Сурков и Сечин.

Говорят, такого не случалось последние 130 лет. То есть не случалось, чтобы действующий чиновник такого ранга обратился в обвиняемого по уголовному делу. Обычно отставка предшествует предъявлению обвинений. Но Буш и Чейни до последней возможности не хотели расставаться с ценным сотрудником.

Скутер Либби считается человеком, который создал предлог для войны с Ираком. В книге "План атаки" Боб Вудворд рассказывает о том, как в декабре 2002 года, выслушав доклад разведки об иракском оружии массового уничтожения, разочарованный президент обратился к директору ЦРУ Тенету: "Мне столько говорили о разведданных. Это лучшее, что у вас есть?" "Не беспокойтесь, - ответил Тенет, заядлый баскетбольный болельщик. – Это слэм-дан". (Slam dunk – бросок мяча в корзину обеими руками сверху в высоком прыжке. В переносном значении – "верняк", "удар в девятку".) И тогда за дело взялся Скутер Либби. Месяц спустя он представил руководству страны свой пухлый доклад об оружии Саддама, который был сплошной натяжкой и гиперболой.

Впоследствии министр обороны Рамсфелд не раз повторял известный софизм: отсутствие доказательств – еще не доказательство отсутствия. При отсутствии стопроцентно надежных сведений разведка вынуждена "округлять ответ" в худшую сторону. В этом смысле документ, составленный Либби, не был ошибкой, как не была ошибкой и война. Ошибкой был casus belli. Саддама нужно было сковырнуть, но поводов вполне хватало и без запрещенного оружия. Конгресс имел полную возможность оценить и отклонить представленные правительством основания для войны. Он, однако же, проголосовал за войну - не потому, что его обманули, а потому, что такова была политическая воля Америки. Утверждать обратное – просто фарисейство.

Как бы то ни было, бумага, составленная Скутером, стала косвенной причиной его уголовного дела. Из доклада сомнительная информация о попытках Саддама купить урановый полуфабрикат в Нигере попала в речь президента. Отставной посол Джо Уилсон публично заявил, что по поручению ЦРУ ездил в Нигер, проверял урановые сведения и убедился в их несостоятельности. За это Либби будто бы отомстил Уилсону - рассказал знакомым журналистам о том, что в Нигер тот ездил по протекции своей жены, которая служит в ЦРУ. В итоге ее профессиональная карьера рухнула: выяснилось, что она - оперативник, выезжающий за рубеж под прикрытием, то есть под чужим или вымышленным именем без дипломатического иммунитета. Не исключено, что разрушена и агентурная сеть, с которой она работала. Это состав преступления.

Чтобы раскрыть инкогнито разведчика, необязательно называть его имя. И даже необязательно это имя знать. В нашем случае достаточно сообщения, что это жена посла Уилсона. В справочнике "Кто есть кто в Америке", во втором его томе, сказано, что карьерный дипломат Джозеф Уилсон женат третьим браком на Валери Плейм.

Окажись на месте Уилсона кто другой – вся история давно канула бы в Лету. Мало ли разоблачений полопалось мыльными пузырями над головой Буша, не причинив ему особого вреда. Но посол оказался настойчив, осторожен и с большими связями. Он, например, молчал после президентской речи полгода, покуда не кончилась война и общественность не спохватилась: а где же, собственно, оружие? Потом получилось еще занятнее. В июльский день 2003 года колумнист Боб Новак вышел из Белого Дома и повстречал знакомого, с которым поболтал о том о сем, в том числе и о только что услышанной новости – про жену посла. Приятель Новака оказался другом Уилсона и тотчас пересказал послу разговор. Уилсон бросился к телефону, на третьи сутки дозвонился до Новака и сказал, что не подтверждает сведения о месте работы своей жены. В ответ он услышал, что таких подтверждений и не требуется – Новак их уже получил из других источников. Еще через три дня в печати и появилась его колонка, в которой Валери Плейм была впервые названа по имени.

Ссылаясь на свои собственные источники в президентской администрации, Джо Уилсон прямо указал как на виновника утечки на Карла Роува. Посол сказал, что ждет не дождется той минуты, когда советника Буша "поволокут из Белого Дома в наручниках". Пока не дождался и уже вряд ли дождется. Нет сомнений, что специальный прокурор Патрик Фитцджеральд, который расследовал дело, искал следы преступного сговора, но обнаружить их ему не удалось.

Во всем этом деле вообще чрезвычайно много странностей. Вот, скажем, журналистка Джудит Миллер. Фитцджеральд упек ее в тюрьму за отказ раскрыть своего осведомителя в администрации. Она отправилась туда с гордо поднятой головой (в данном случае не только в наручниках, но и в ножных кандалах), как закланный агнец, страдающий за правду. Однако когда Либби в письменном виде снял с нее обет молчания, она на вопрос прокурора, откуда у нее в блокноте имя Валери Плейм, ответила, что не помнит. Ради чего же, спрашивается, она провела за решеткой 85 дней? Вспоминается, знаете ли, анекдот про профессора Плейшнера в гестапо - как он бьется в камере головою в каменную стену и горько причитает: "Говорил же тебе, балда, Штирлиц: запоминай, запоминай..."

В конечном счете Патрик Фитцджеральд решил отказаться от сомнительного обвинения в разглашении имени шпиона – закон на эту тему суров, однако требует доказать преступный умысел обвиняемого и потому остается мертвой буквой. Правосудие, как и дипломатия, – искусство возможного. За неимением гербовой пишут на простой. Аль Капоне и Лаки Лючано не удавалось уличить в убийствах – их посадили за уклонение от налогов. Прокурор Фитцджеральд избрал ту же самую классическую тактику. Он предъявил Скутеру Либби обвинения в препятствовании правосудию, лжесвидетельстве и ложных утверждениях под присягой. То есть в том, что Либби дал умышленно лживые показания как на предварительных допросах агентами ФБР, так и федеральному большому жюри, которое в американской судебной системе решает, насколько состоятельны доказательства, собранные предварительным следствием.

Иными словами, если бы Скутер не стал лгать, отвечая на вопросы следствия, то и вменить ему было бы нечего. Российскому гражданину, читая обвинительный акт, направленный в суд, трудно удержаться от недоумения. Да, чиновник администрации чесал языком с тем, другим, встречным-поперечным, сплетничал, вынюхивал, намекал, но ведь даже неприличными словами не выражался – и за это ему теперь 30 лет тюрьмы и лимон долларов штрафа? Да вы смеетесь! У чиновника администрации работа такая – почитайте циркулирующие в интернете расшифровки разных телефонных разговоров с такими перлами изящной словесности, что хоть святых из Кремля выноси. Одно могу сказать: из-за океана и мне многое непонятно в российском правосудии. В данном случае куда важнее тот факт, что люди этого сорта органически не умеют не лгать и не изворачиваться. Даже когда скрывать нечего, а просто – следователь пришел.

Дождавшись предъявления обвинений, Либби проявил лояльность по отношению к начальству и уважение к неписаному бюрократическому кодексу - он ушел сам, а посему удостоился лестных аттестаций и от президента, и от вице-президента, напомнивших публике о презумпции невиновности: дескать, удастся ли обвинения доказать в суде присяжных – еще бабушка надвое сказала. За кадром так и осталась роль Дика Чейни, а возможно, и самого президента – оба хоть и дали показания по делу об утечке, но свидетельскую присягу не приносили и с большим бюри не общались.

В недавней истории США это не первый случай, когда подчиненные ложатся грудью на амбразуру, жертвуя собой во имя первых лиц. По делу Уотергейт пошли под суд ближайшие советники Ричарда Никсона, однако это его не спасло от импичмента. Рональд Рейган принес искупительную жертву по делу "Иран-контрас", обновил кадровый состав Белого Дома и в конце концов вышел на новый виток популярности. Пока непохоже, что нынешний президент и особенно вице-президент готовы отдать Скутера на съедение своим политическим оппонентам.

В четверг Либби должен впервые предстать перед судом. Ожидается, что он не признает себя виновным. Дойдет ли дело до действительного судебного следствия? Считается, что вряд ли. Дескать, на суде придется говорить о подготовке войны, слишком много скелетов повылазит из разных шкафов. Поэтому, всего вероятнее, Скутер пойдет на досудебную сделку и сядет лет на 10, а за примерное поведение выйдет года через три. А там, глядишь, еще и объявится в коридорах власти – в Вашингтоне умеют ценить преданность. С другой стороны, все зависит от судьи – если он не допустит политической дискуссии в судебном заседании, то ее и не будет.

Так или иначе, уже и сейчас вполне очевидно, что президенту нанесена тяжелая травма. Вкупе с целым рядом других обстоятельств, от неудовлетворительных действий по ликвидации последствий ураганов до дороговизны бензина, есть основания говорить об опасности превращения Буща в "хромую утку". Но до конца второго срока хромать слишком долго, за оставшиеся три года президент, несомненно, найдет резервы для укрепления своих позиций. Существует даже теория, что второй срок всегда сопровождается кризисом. Есть и рецепт: освежить команду, сменить парадигму. Иное дело выборы 2006 года в Конгресс. При умелой стратегии демократы вполне способны вернуть себе контроль над обеими палатами, который они потеряли в 1994 году из-за обвинений в повальной коррупции.

Тем самым будет исправлен дефект знаменитой системы сдержек и противовесов, которая при господстве в Конгрессе однопартийцев президента всегда скособочивается. На то и выборы, чтобы выправлять крен. На то и демократия, чтобы считаться с интересами меньшинства.