22 сентября 1979 года генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев приехал в Днепродзержинск. По тогдашним правилам на родине дважды Героя устанавливался его бюст. Брежнев был к тому времени уже трижды Героем Советского Союза, а также Героем Социалистического Труда. Осмотрев свой бюст (эскиз которого он самолично утверждал), генсек вынул из кармана текст речи, водрузил на нос очки в золотой оправе и прочел: "Как-то странно видеть свое изображение в бронзе, хотя это и положено у нас по закону. Но, с другой стороны, скажу откровенно: мне приятно".

Бедный Леонид Ильич! Он не понимал, как он смешон и жалок в качестве объекта чинопочитания, нарушающего все разумные пропорции.

Не слишком ли рано забронзовел Барак Обама? Не преждевременно ли наступила эра развитого обамизма?

Своим решением норвежский Нобелевский комитет компрометирует прежде всего самого себя, превращает награду в пропагандистскую дешевку. Председатель комитета Торбьерн Ягланд в полной мере сознавал это и, объявляя имя лауреата, сразу же занял сердито-оборонительную позицию. Он даже примерчик заготовил: присуждение премии за 1971 год канцлеру ФРГ Вилли Брандту тоже, мол, имело целью не столько увенчать его свершения, сколько поощрить его курс на нормализацию отношений с коммунистическим блоком. Иными словами, Ягланд признает, что Барак Обама премию не заслужил, а своими оправданиями дискредитирует лауреатов прошлых лет. Понятно также, что он снижает планку для будущих номинантов. А самое главное – это плевок в лицо тем, кто действительно достоин высокой награды, кто отстаивает права человека и идеалы демократии, рискуя своей свободой и жизнью.

В своем заявлении для прессы Барак Обама сказал, что "не ожидал и весьма смущен решением Нобелевского комитета". И продолжил: "Скажу со всей ясностью: я не рассматриваю его как признание моих личных заслуг. Я считаю его признанием американского лидерства во имя чаяний всех народов мира. Честно говоря, я не чувствую себя достойным стоять в одном ряду с преобразователями, удостоенными этой премии, – мужчинами и женщинами, которые воодушевляли меня и все человечество своим отважным стремлением к миру".

При этом вся повадка и интонация президента свидетельствовали о том, что он нисколько не смущен. Он произносил это слово ровно тем же тоном, каким воспитанный джентльмен произносит "ваш покорный слуга", отнюдь не подразумевая покорность.

До сих пор в истории Нобелевской премии мира был лишь один отказник: в 1973 году северовьетнамский дипломат Ле Дык Тхо отказался от премии, присужденной ему пополам с Генри Киссинджером. Не удивлюсь, если после скандального решения этого года отказов прибавится.

Но не это главное. Главное – это насколько адекватно 44-й президент США оценивает свое значение и вообще как он понимает свою работу, свои обязанности лидера нации. О нарциссизме Обамы в Америке говорят не первый день. Особенно ярко это свойство проявилось в Копенгагене, где первая пара США участвовала в презентации олимпийской заявки Чикаго.

"Я приехал сюда убедить вас выбрать Чикаго по той же причине, по какой я выбрал Чикаго 25 лет назад", - сказал Барак. "Я прошу не только как первая леди Соединенных Штатов, - сказала Мишель, - которая хочет приветствовать мир в наших краях. И не только как жительница Чикаго, которая с гордостью и волнением стремится показать миру, на что способен мой город. И не только как мать, воспитывающая двух красивых молодых женщин так, чтобы они подружились со спортом и в полной мере раскрыли свои возможности. Я прошу еще и как дочь". Далее последовала трогательная история об отце-инвалиде, который был бы счастлив увидеть Игры в Чикаго.

Что-то щемяще знакомое русскому читателю чудится в этих словах. "И вот стою я перед вами, мужем битая..." "Как мать говорю и как женщина..." Но более всего эти речи напоминают аргументацию Михаила Горбачева, заявлявшего, что еще его дед сделал социалистический выбор, а потому и все мы должны выбрать социализм. Международный олимпийский комитет должен был удовлетворить просьбу Обам из уважения к их биографиям.

Самомнению президента много способствует его окружение, без устали курящее фимиам казенного поклонения. Чего стоит одна только фраза лидера демократов в Сенате Гарри Рида, сказавшего Обаме после совещания в Белом Доме, на котором обсуждалась стратегия в Афганистане: "Какое бы решение вы ни приняли, Конгресс вас поддержит". И после этого они говорят, что Конгресс – не каучуковый штемпель, штампующий решения президента.

Еще изумительней комментарий видного функционера Демократической партии, ее директора по связям с общественностью Бреда Вудхауза. По его словам, критики решения Нобелевского комитета, "которым каждый американец может гордиться", поставили себя на одну доску с Талибаном и ХАМАСом. Да ведь их после этого арестовать надо по обвинению в терроризме!

Что же дальше? Орден Зелено-Пятнистого Тигра с десятью алмазными пуговицами? "Почетный святой, почетный великомученик, почетный папа римский нашего королевства"? Возможен ли в Америке культ личности?

Разумеется, нет. Оттого и обезумел директор по коммуникациям, что американцы открыто смеются над любящим почести президентом. Прививка слишком сильна. Недаром после безразмерного президентства Франклина Рузвельта в Конституции появилась 22-я поправка, ограничивающая время пребывания в должности главы государства двумя 4-летними сроками. И неслучайно Ричард Никсон, чье президентство историки назвали "имперским", вынужден был покинуть Белый Дом под угрозой импичмента.

Это признание несуществующих заслуг Барака Обамы укрепляет его уверенность в том, что работа президента заключается в произнесении красивых речей. Лидер-резонер в такое опасное время, как наше, может завести в тупик. Что маниловские прожекты останутся в итоге неосуществленными – это еще полбеды. Будет разрушен существующий мировой порядок, а никакой новый создан не будет – вот настоящая беда.