Канал "Громадське ТБ" начал вещание незадолго до Евромайдана. Собственно, сам Евромайдан начался с фейсбучного поста тогдашнего ведущего "Громадського", а сегодня депутата Верховной рады Мустафы Найема. Все события революции и войны журналисты "Громадського" проживали вместе со своими зрителями, на личном опыте. О журналистской работе с волонтерами и становлении гражданского общества на Украине "Граням" рассказал один из создателей "Громадського ТБ" Роман Скрыпин.

- В какой момент украинское гражданское общество начало кристаллизоваться?

- Война. У нас же не было такого опыта. Мы мирненько себе существовали. А тут граблями по башке. Хотя кристаллизационные процессы пошли с конца нулевых годов. Изначально это был такой бульон... У меня был эфир на "Пятом канале" с журналистом, который обслуживал Януковича. Это был первый год президентства Януковича. У нас состоялась дискуссия. Я ему говорил: "Ты понимаешь, что Майдан будет?" В тот момент я много ездил по Украине и видел, что в стране появляются люди, с которыми можно разговаривать. Даже в маленькое село приезжаешь, раньше там никого не было, не с кем было говорить - и вдруг там начали появляться активисты. И даже если один такой человек в селе есть, ты понимаешь - вот оно растет, оно размазано тонким слоем по всей стране. Это очень важно было. Обществу было не все равно. Оно терпело, но до какого-то предела. А власть, одержимая своей фобией, не видела этого. У них же была фобия. Они боялись этого Майдана с самого начала и начали строить между собой и обществом забор.

- Ваши источники информации - волонтеры.

- У меня есть свои источники. Наши все ездили на фронт. В основном ездили наши девочки, почему-то они очень стремятся туда... Им легче контакт устанавливать, они с парнями дружат, и у них есть эти контакты. Они знают, что происходит по всей линии фронта практически.

У нас есть несколько точек. Если говорить о Луганской области - Трехизбенка. Наш звукорежиссер родом из Дебальцева, и от него мы знали, что там происходит. Потом, если идти ниже по линии фронта, это Волноваха, и еще там недалеко Доброполье. И потом ниже - Мариуполь. Везде информация из проверенных источников, из первых рук. Очень часто в начале конфликта анонимные источники звонили и говорили: вот там мой какой-то знакомый находится, и он сообщает о какой-то ситуации. Мы говорили: пусть знакомый позвонит сам. Чтобы не пропустить в эфир дезинформацию.

Потом, когда обсуждали, выводить ли в эфир солдат или добровольцев, пришли к решению, что мы не имеем права это делать. Солдаты, они же видят в пределах определенных метров, а ситуацию глобально они не видят. Они могут сказать "стреляют", а кто стреляет, откуда стреляет, они не видят. Информацию приходится проверять по сто тысяч раз.

С другой стороны, государство не спешит информировать. Штаб АТО - это такие биороботы. Во-первых, им купили суфлер красивый, камеру. И вот выходят они в эфир на фоне чистого поля и по суфлеру тараторят сухую статистику. Мы сначала это брали, а потом перестали, поскольку они превращают в статистику реальных людей. Когда шли сводки о погибших и раненых, это выглядело просто ужасно. Ведь каждый раз это отдельная человеческая история. Каждый погибший, а среди погибших ведь были и друзья моих коллег... Это страшно. Тяжело об этом говорить.

- Есть ли статистика - сколько добровольцев воюют и сколько денег было собрано гражданами на обеспечение армии?

- Про количество добровольцев я не знаю. У нас в краудфандинге победила армия. Сначала "Громадьске" победило - мы собрали около четырех миллионов гривен во время Майдана, а армия собрала больше десяти миллионов. Причем это случилось буквально за месяц. Собирали через интернет.

- А в чем секрет? Кто начал заниматься сбором денег?

- Безопасность всегда волнует людей больше, чем что-либо. Мы увидели, что у нас нет армии, и то, что происходило в Крыму, привело нас в шоковое состояние. Где армия? Где милиция? Мы в опасности. Так начали собираться первые добровольческие отряды. И они реально спасли ситуацию. У нас не было армии, к сожалению. Это ж как в Белоруссии сейчас, когда на ключевые позиции в органах безопасности ставился бывший гражданин России. Сейчас мы можем только гадать, почему Янукович так поступал, но скорее всего, ему уже тогда угрожали войной.

- На Украине произошла кристаллизация гражданского общества. Ни у кого нет никакого объяснения этого феномена. Мы можем только опрашивать свидетелей.

- Самое яркое впечатление было в Днепропетровске. Мы туда приехали, просто в городскую администрацию, там на первом этаже был штаб добровольцев. Мне там что-то нужно было по делу, я захожу, а там парень такой крупный, в косухе, доброволец. Девушки вокруг него... А вообще-то он диджей. Еще вчера был диджеем.

И таких историй масса. Это реальная война. Это наши друзья и знакомые. У нас даже Роман Винтонив, автор юмористических передач, пошел. Его призвали - он пошел. Пока он сидел в учебке, бои закончились, но когда его забирали, боевые действия еще шли. Мне тяжело это говорить. Когда ты находишься в такой ситуации, она становится черно-белой, все полутона куда-то исчезают. И человек делает выбор: либо он там, либо там. Об этом удобно говорить на примере Второй мировой войны. Столкнулись две жесткие системы, и люди должны были делать однозначные выборы. Почему они туда идут, это надо их спрашивать.

- Важны не только люди, которые идут умирать, но и люди, которые занимаются обеспечением. Например, собрали деньги, кто занимался контролем за расходованием средств?

- Сначала никто. Появились спекулянты. Сразу произошла какая-то самоорганизация. В сети же все как на ладони, волонтеры же друг друга тоже контролируют. У нас тоже был вопрос. Можем ли мы поддерживать какие-то добровольческие инициативы? Мы решили, что напрямую поддержать не можем, можем предоставить площадку, рассказывать о людях, которые это делают. Таких организаций было не так много: есть "Народный тыл", есть "Вернись живым"... Их остались единицы, тех, кто реально что-то делает. Сначала их было много, но им общество сказало: нам не надо такого количества добровольческих организаций, давайте объединяйтесь. Те, кто обеспечивают так называемую "народную авиацию", то есть коптеры - их на пальцах одной руки можно пересчитать, сколько осталось. Они объединялись, это гораздо продуктивнее. (С начала конфликта инженеры-волонтеры взяли на себя обеспечение армии беспилотниками - коптерами. - Ред.) Есть активисты, которые занимались обеспечением армии, и они попали в Министерство обороны (восемь активистов "Волонтерского десанта" стали сотрудниками Минобороны, отвечают там за контроль над закупками. - Ред.).

- У вас уже есть какое-то представление о том, чем журналистам необходимо заниматься на востоке Украины, когда война закончится?

- У меня есть такой пример, который я всегда всем рассказываю. Когда мы в феврале 2015 приехали в Краматорск, к нам на встречу пришли 300 человек. Для Краматорска это очень много. В Одессе меньше приходило. И там среди них был один местный житель, который подошел к микрофону и вылил на меня весь этот вагон русской пропаганды. Все что он слышал на Первом канале и РТР. Ну как обычно, фашисты и далее по тексту. Его спрашиваю: "Можно с вами поговорить?" Он такой - нет, я все сказал и пока. На второй день, когда у нас был мастер-класс только для журналистов, он пришел на мастер-класс. Я ему говорю: "Боже, вы опять пришли! Вы мазохист?". И у нас получилось поговорить. Мы начали рассказывать очевидные вещи, выстраивать логические цепочки. Я старался пробудить в нем способность к критике. Смотрю, у него что-то зашевелилось в голове. С ним просто никто не говорил никогда. Ему предлагались готовые решения, он все это слушал и кивал головой. Потом мы приехали в Краматорск летом. И он опять пришел на встречу. Я ему сказал: "Вас я рад видеть, наверное, больше всех". Спрашиваю: как у вас дела? Он отвечает: "Я женился". Поздравляю. Там в зале были люди, которые начали повторять то, что он говорил в феврале. Так вот, этот мужик начал нас защищать. Он сказал, что смотрит теперь и "Громадськое", и "Громадьское Донбасса". Это не очень простая вещь. Говорить с людьми - это трудно. А там с ними не говорили никогда. Будем говорить.

Фото Александра Тихона