Обман, к которому дважды за короткое время прибег телеканал "Россия", причем без особой на то необходимости, побуждает вспомнить заповеди профессиональной журналистской этики и случаи, когда они нарушались.

Стремление ввести публику в заблуждение, приукрасить события, скрыть их или выдумать нечто никогда не происходившее отличало средства массовой информации еще в глубокой древности. Безудержное восхваление и обожествление монарха, гиперболизация его физической и сексуальной мощи, его военных побед, богатств, дипломатических успехов, числа покоренных народов – эта привычка сервильной прессы дожила от египетских фараонов до наших дней, равно как и обыкновение карикатурно изображать врага.

Обычай наказывать гонца, принесшего дурную весть, и награждать вестника за хорошую тоже имеет весьма древнее происхождение. Понятно, что он отнюдь не способствовал объективности сообщений. Геродот в своей "Истории" (V, 87) рассказывает, как единственный оставшийся в живых после битвы с эгинцами афинянин прибыл в Афины с трагическим известием и поплатился смертью: вдовы погибших в отчаянии до смерти искололи его застежками своих одежд. Инцидент имел следствием изменения в модном гардеробе: "До того времени ведь афинские женщины носили дорийскую одежду, совершенно одинаковую с коринфской. Теперь они должны были носить льняные хитоны, чтобы не употреблять застежек".

Чужеземцам и торговцам, сообщавшим новости об исходе далеких баталий и других судьбоносных событиях, греки не доверяли: с иностранца какой спрос, а торговец может солгать, дабы взвинтить цену на свой товар. (Этот испытанный прием по сей день в ходу у биржевых брокеров.) Плутарх пишет, как в Пирей прибыл чужеземец и, отправившись к цирюльнику привести себя в порядок с дороги, поведал ему о катастрофе, постигшей афинские войска в Сицилии. Цирюльник помчался в город и рассказал о сицилийском поражении. Архонты созвали народное собрание. Цирюльник повторил свое известие перед народом, но затруднился назвать источник; чужеземца же к тому времени и след простыл. Тогда за цирюльника взялись всерьез: "Его сочли выдумщиком и смутьяном и долго пытали, привязав к колесу, пока не прибыли люди, во всех подробностях поведавшие о несчастье".

Колониальные власти Америки с подозрением относились к печатному слову. В 1671 году губернатор Вирджинии Уильям Беркли писал в Лондон: "Образование ведет к неповиновению и наполняет мир ересями и сектами, а печать повсюду распространяет их ложные учения и клевещет на правительство. Да хранит нас Бог и от того, и от другого". Губернатора понять можно. Первую попытку наладить издание газеты в североамериканских колониях предпринял в в 1690 году Бенджамен Харрис - английский печатник, которого в Лондоне приговорили к позорному столбу за фабрикацию сообщения о заговоре против короля. В Бостоне он выпустил газету под названием Publick Occurences Both Foreign and Domestick ("Зарубежные и местные общественные события"). Издание получилось мрачным: оно сообщало о пожарах, эпидемии оспы и резне, которую учинили индейцы, а из зарубежных событий – о фривольных нравах французского двора. На четвертый день губернатор велел закрыть газету за распространение "сомнительных и недостоверных сообщений".

Вспомним первую русскую газету – учрежденные Петром I "Ведомости". Царь-реформатор, как известно, самолично ее редактировал и писал некоторые заметки. В номере от 20 июля 1708 года имеется сообщение о разгроме восстания под предводительством Кондратия Булавина (восстание называется в газете, естественно, "бунтом", а Булавин – "Кондрашкой"). "Также и под Саратовом и Азовом посланные воровские его товарищи, с немалым собранием побиты, и видя он, Булавин, что не может от войска царского величества уйти, убил сам себя до смерти", - гласит одна из заключительных фраз статьи. Версия о самоубийстве Булавина стала официальной и повторялась вплоть до последнего издания словаря Брокгауза и Ефрона. Однако по другим сведениям, Булавин был убит казаками своего же войска.

Вот еще пример из дореволюционной русской прессы. В августе 1904 года, во время русско-японской войны, газета "Русь" взбудоражила своих читателей сообщением о поимке японского шпиона: "Близ Москвы на линии Нижегородской железной дороги задержан японец, при котором оказались планы и какие-то записки на японском языке. Японец объяснил, что живет в Москве несколько месяцев и служит в прачечной; в настоящее время он содержится под арестом".

Эстафету подхватили "Московские ведомости": "22 июля в 10 часов утра у пассажирской станции "Москва II" Московско-Курско-Нижегородской железной дороги, близ железнодорожного моста, проходившими здесь подбойщиками (ходячие сапожники) был задержан рассматривающий конструкцию этого моста, что-то записывающий и вообще странно ведший себя, прилично одетый молодой человек, японского, до мельчайшего сходства, происхождения".

Тему муссировали несколько дней. Наконец, корреспондент газеты "Русское слово" решил разобраться. Он отправился по стопам "шпиона": "Вчера мы посетили Новую Деревню, опросили некоторых очевидцев поимки "японца" и побывали в Рогожском участке.
Никто не видел, чтобы японец что-нибудь срисовывал.
- Просто, - говорили нам, - глаза припухшие, сам весь желтый, - ну, значит, и японец.
По-русски, оказывается, говорит очень недурно, вовсе не признавался в том, что он японец, а наоборот, определенно указывал на то, что он кореец, и давно живет в России, и зовут его Че-Хун-Со.
В Рогожском участке была удостоверена личность Че-Хун-Со; ни больших денег, ни карт и вообще ничего, что могло позволить счесть его шпионом, при нем найдено не было".

Пожалуй, никто не написал смешней о газетчиках "желтой прессы", чем Федор Шаляпин в фельетоне "Пресса и я":
"Пошатываясь, ко мне подходит "Он", опирается на стол...
— Гссс...ин Ш...ляпин? Да? Федор Иванович? Очень рад. Люблю тебя, шельму, преклоняюсь. Преклоняюсь. Поцелуй меня! А? Ну, поц...луй. Слышишь? Почему не хочешь? Зазнался, да? Потому что ты Федор Шаляпин, а я только Никифор Шупаков?! Тебе я говорю или нет?.. И вот он со зловещим видом тянется влажными руками ко мне, стараясь половчее зажать мою голову и запечатлеть на моих губах поцелуй.
Теперь, если, выведенный из терпения, оттолкну его, — знаете, что обо мне скажут?
— "Один из поклонников известного баса и еще более известного грубого драчуна Ф. Шаляпина подошел к последнему с целью выказать свое восхищение перед его талантом. И что же? В ответ на это искреннее душевное движение — Шаляпин поколотил его. Поколотил человека, который хотел приласкаться... Вот они, жрецы русской сцены!!"

Один из самых известных в истории американской журналистики случаев фабрикации материала – "дело" Джанет Кук, молодой афроамериканки, репортера Washington Post, получившей в 1980 году высшую профессиональную награду, Пулитцеровскую премию, за статью о жизни восьмилетнего Джимми – потомственного наркомана. "Игла скользнула под нежную кожу мальчика, как соломинка в только что выпеченный кекс. Жидкость ушла из шприца, который заполнился ярко-красной кровью..." Душещипательная история не могла привлечь внимания широкой публики и профессонального сообщества. В день, когда Кук присудили премию, газета The Toledo Blade, где она когда-то работала, напечатала ее биографию, которая разительно отличалась от версии агентства АР, получившего сведения от самой Кук. Так начал разматываться клубок, который в конечном счете завершился полным разоблачением: не было никакого Джимми, вся история от первой до последней буквы была вымышлена. Джанет Кук уволилась из Washington Post, а газета извинилась перед читателями и вернула премию.

В ноябре 1992 года в программе телекомпании NBC был показан сюжет о том, как грузовик General Motors взрывается при столкновении с другим автомобилем – якобы из-за конструктивного дефекта модели. При расследовании выяснилось, что в грузовике было установлено дистанционно управляемое самовоспламеняющееся устройство. Президент NBC Майкл Гарднер принес извинения и ушел в отставку.

В июне 1998 года звезда CNN Питер Арнетт рассказал в репортаже сенсационную историю о том, как во время вьетнамской войны американские войска применили на территории Лаоса нервно-паратитический газ, чтобы уничтожить американских же дезертиров. История оказалась ложью. Питер Арнетт пытался оправдаться, заявил, что не работал над репортажем, а лишь прочел готовый текст перед камерой. Оправдания не помогли; Арнетт, невзирая на его немалые заслуги, был уволен.

В мае 2003 года разразился небывалый скандал с New York Times. Корреспондент газеты Джейсон Блэйр был уличен в фабрикации, полной или частичной, по меньшей мере 36 статей. Вранье было настолько беспардонным, что уводиться был вынужден не только сам Блэйр, но и главный редактор Хауэлл Рэйнс.

О спасении рядового Джессики Линч, попавшей в иракский плен и освобожденной американским спецназом, четыре года назад узнал весь мир. Сообщалось, что автоколонна, в составе которой она находилась, попала в засаду, что 19-летняя девушка отважно вступила в бой, что тело ее изрешечено вражескими пулями и что в иракской больнице, больше похожей на тюрьму, она подверглась сексуальному насилию. Почти все это оказалось выдумками – засада и плен были, а всего остального не было. Об этом на слушаниях в нижней палате Конгресса законодателям рассказала сама Джессика. Показания дал и врач Джин Боллс, лечивший ее в американском военном госпитале в Германии. По его словам, он сразу же усомнился в достоверности историй, которые уже гуляли в мировой прессе, но был связан подпиской о неразглашении. Насколько удалось установить, дезинформация о героическом сопротивлении и о сексуальном насилии исходила от высоких чинов Пентагона.

Почему сама Джессика Линч не опровергла сразу же сообщения, исказившие реальную картину? Во-первых, она была в тяжелом состоянии, во-вторых – оставалась военнослужащей и не имела права общаться с прессой без санкции командования. А в-третьих, она думала, что, может, так нужно и что выдумки идут на пользу боевому духу войск. "Журналисты взяли в осаду дом моих родителей, - рассказала она Конгрессу. - Все они твердили историю про хрупкую девушку Рэмбо, раненную в бою. Это была неправда. Я уже не раз говорила, когда меня об этом спрашивали: если эти рассказы обо мне ободряют наших солдат и помогают сплотить страну, может, они и нужны. И все-таки мне непонятно, зачем лгать и превращать меня в легенду, когда реальные действия моих товарищей в тот день были лучше всяких легенд".

Напомним также историю с поддельными документами о военной службе президента Буша-младшего, из-за которой классик американской тележурналистики Дэн Разер, извинившись перед зрителями, покинул компанию CBS.

В августе прошлого года агентство Reuters отозвало 920 ранее распространенных среди подписчиков фотографий своего внештатника Аднана Хаджа (Adnan Hajj), после того как выяснилось, что Хадж обработал "Фотошопом" некоторые свои снимки, запечатлевшие израильский обстрел ливанской территории. После обработки разрушения стали гораздо более сильными.

Совсем недавно попалась на плагиате любимица американской публики, ведущая новостной программы CBS Кэти Кьюрик. На сайте телеканала в рубрике "Записная книжка Кэти Кьюрик" появился текст, представлявший собой слегка переписанную статью из газеты Wall Street Journal. Естественно, Кьюрик статью сама не писала. Автор, которого так и не назвали по имени, был уволен, текст снят с вебсайта.

Чтобы показать, что происходит в редакции, когда обнаруживается факт недобросовестности журналиста, расскажем еще одну нашумевшую историю – про репортера-международника Джека Келли из газеты USA Today.

Джек Келли – человек известный. Он работал в 96 странах; освещал все войны и вооруженные конфликты последних двух десятилетий, брал интервью у 36 глав государств; в 2002 году он стал финалистом конкурса на Пулитцеровскую премию. В номере от 14 июля 1999 года газета опубликовала на первой полосе его репортаж о сербских бесчинствах в Косово. Келли не был очевидцем этнических чисток и расстрелов. Он ссылался на записную книжку сербского офицера, которая находится в распоряжении Международного трибунала для бывшей Югославии в Гааге. Журналист утверждал, что книжка была показана ему во время интервью; он пересказывал ее содержание и описывал внешний вид. Речь шла о массовом убийстве сорока четырех мусульман в одной из косовских деревень 14 мая 1999 года. Спустя месяц после этого события НАТО начала воздушную войну против сербских войск в Косово.

Однако впоследствии представители гаагского трибунала усомнились в существовании записной книжки. Эти сомнения дошли до главного редактора USA Today Брайана Галлахера. Тот поначалу не дал делу хода, однако летом 2003 года появились сведения о том, что Келли сфабриковал и другие свои материалы. Галлахер вспомнил историю с записной книжкой, пригласил к себе Келли и задал ему ряд вопросов; репортер в ответ подробно изложил обстоятельства, при которых он видел книжку. Он назвал имя своего собеседника, которое не называлось в статье: Наташа Кандич, известная сербская правозащитница. Встреча будто бы имела место в Белграде. Вместе с Келли в ней участвовала его переводчица. Редакцию вполне удовлетворили бы подтверждения этих двух свидетелей, но как раз их-то Келли и не смог представить. Он говорил, что не может дозвониться до нужных номеров, что в офисе Наташи Кандич никто не говорит по-английски и ему пришлось попросить об услуге сербскую коллегу, но и она не может связаться с Кандич.

Так прошло лето. В сентябре журналист газеты Марк Меммотт получил задание заняться делом Келли. С первой же попытки он дозвонился до Наташи Кандич. Правозащитница сообщила ему, что не помнит никакого интервью с Джеком Келли (впоследствии оказалось, что один раз они все-таки встречались) и что она никогда не держала в руках документ, хотя бы отдаленно напоминающий тот, что был описан Келли. Меммотт в тот же день пересказал Келли свой разговор с Кандич и попросил номер телефона переводчицы, которая участвовала в интервью. Келли дал номер и назвал имя – Даниэла Якамович. Но дозвониться по этому номеру оказалось невозможно: линия отвечала либо глухим молчанием, либо монологом автоответчика на сербскохорватском языке. Тогда Меммотт позвонил в американское посольство в Белграде и попросил проверить номер. На запрос посольства местная телефонная компания ответила, что такого номера в Белграде нет; не значится в списке абонентов и лицо по фамилии Якамович.

Меммотт решил, что Келли дал ему неверный номер по ошибке, и попросил поискать правильный в старых телефонных счетах. На новой встрече с Галлахером, в которой участвовал и Меммотт, Джек Келли изменил свою первоначальную версию. Он заявил, что на интервью присутствовала еще и вторая переводчица, телефон которой он постарается найти. Телефон действительно вскоре нашелся. Мужской голос на другом конце провода сказал Галлахеру, что его жены в настоящее время в Югославии нет. Повезло Меммотту спустя еще две недели. Дама подтвердила факт интервью, сказала, что никаких документов Кандич Джеку Келли не показывала, но о записной книжке рассказывала. Никакой второй переводчицы, по словам свидетельницы, на интервью не было.

Еще через несколько дней радостный Келли сообщил Меммотту, что ему удалось через друзей разыскать Даниэлу Якамович и что она сама позвонит Меммотту. Вскоре Меммотту и впрямь дважды позвонила дама, назвавшаяся Даниэлой Якамович. Однако у Меммотта зародились подозрения. Его собеседница отвечала на критически важные вопросы прежде, чем ее об этом спрашивали; при этом она излагала подробности интервью ровно теми же фразами, что и Келли, хотя утверждала, что они не разговаривали уже несколько месяцев и никогда не обсуждали встречу с Наташей Кандич. Насторожило Меммотта и то обстоятельство, что мнимая Якамович не дала своего номера, сказав лишь, что на будущей неделе будет в Белграде.

Репортеру удалось установить, что в первый раз дама звонила ему с сотового телефона в Хьюстоне, а во второй – из квартиры в том же Хьюстоне. Квартирный номер был записан на мужское имя, а сотовый ни в каких справочниках не значился.

Марк Меммотт отправился в Белград. Джек Келли снабдил его именами и телефонами людей, которые, по его словам, могут помочь найти Даниэлу Якамович. Однако все они как один ответили Меммотту, что никакой Якамович не знают. Вернувшись ни с чем, Меммотт засел за изучение служебных телефонных счетов Келли. Никаких звонков в Югославию за тот период, когда Келли будто бы пытался разыскать в Белграде переводчицу, в них не значилось. Эксперты, прослушавшие записи разговоров Меммотта с подозрительной дамой, пришли к выводу, что она не сербка, а русская. Оказалось, что это переводчица, сопровождавшая Келли в его поездках в Россию и с тех пор переселившаяся в США. В Югославию с Келли она никогда не ездила.

Наконец, в первых числах декабря Джек Келли получил от начальства документ, в котором излагались результаты служебного расследования. Келли попросил две недели на то, чтобы найти объяснения всем сомнениям и несообразностям. Он нашел бывшую сотрудницу ООН, которая была в Косове в 1999 году. Эта дама заявила руководству газеты, что речь может идти о приказе командования югославской армии. Она согласилась с тем, что текст приказа не вполне совпадает с содержанием записи в книжке в изложении Келли. Она добавила также, что факты, изложенные в статье Келли, соответствуют тому, что в действительности происходило в Косово. Но это соответствие и не подвергалось сомнению, ответили ей.

Спустя еще несколько дней Келли признался в подлоге. В ответ ему было предложено уйти подобру-поздорову, что он и сделал. Надо отметить, что как факт служебного расследования, так и его результаты редакция держала в тайне и предала огласке лишь после того, как сам Келли попытался публично оправдаться в интервью Washington Post. Поскольку руководство USA Today считает, что история с Келли нанесла газете огромный моральный ущерб, оно объявило о том, что назначает независимое расследование всей профессиональной деятельности Келли, и попросило участвовать в этом расследовании авторитетных журналистов со стороны. Уже после отставки Келли Наташа Кандич подтвердила корреспонденту АР, что записная книжка, о которой сообщал Келли, существует, что переплет у нее не черный, как пишет Келли, а красный и что она находится среди документов Гаагского трибунала. Она, однако, никогда не показывала книжку Джеку Келли и не помнит, чтобы встречалась с ним. Она, впрочем, добавила, что встречается с множеством журналистов и запомнить всех решительно невозможно.

Получается, Келли услышал о записной книжке то ли от Кандич, то ли еще от кого-то, кто знал о ее существовании. Но для вящей убедительности написал, что видел книжку своими глазами. За эту ложь он поплатился блестящей карьерой и добрым именем. Остается лишь подивиться тщательности предпринятого расследования и доброжелательности, с которой оно велось, – коллеги до последней возможности хотели верить Келли и давали ему шанс оправдаться. Однако после выяснения фактов наказание было неминуемо.

Ссылки:

http://en.wikipedia.org/wiki/Journalism_scandals [wikipedia Статья в Википедии] [eng По-английски]

Fake news [spravka Справочная статья SourceWatch] [eng По-английски]

Manufactured journalism [spravka Справочная статья SourceWatch] [eng По-английски]