Что может нравиться сегодняшним правнукам фронтовиков Великой Отечественной в фашистах? Думаю, главным образом одно: они много убивали и их боялись. Вот, собственно, и все. То же самое, что привлекает в Сталине: "При нем нас боялись". Что больше всего боялись сами - с одной стороны, подернулось дымкой забвения, с другой - доставляет приятное щекочущее чувство. Те, кто убивал ножами девятилетнюю девочку, похоже, не прочь были бы входить ночами в фуражке с синим околышем в любой дом и видеть меловую бледность на лицах хозяев.

...14 мая в Москве прошла Антифашистская конференция - с награждением журналистов из разных областей и республик страны. Бороться с фашизмом у себя, в далеком от столицы районе, под мутным взглядом местной власти, занятой в основном сбором средств в свою пользу и терпимой ко всему, что тому не препятствует, - эта борьба в одиночку на два фронта требует, господа-товарищи, особого мужества. И я смотрела на отважных соотечественников с большим уважением.

А накануне перечитала разосланную участникам в эти дни давнюю записку "О сущности и признаках фашизма", подготовленную Российской академией наук в 1995 году для Б.Н. Ельцина. И была несколько ошарашена неожиданно современным ее звучанием. Честно скажу - как-то не ожидала, хоть и не в лесу живу.

Поразила близость этих признаков не к тому, что происходит сегодня в темных подворотнях, где убивают чужаков, - это было как раз ожидаемо. Гораздо хуже - близость к тому, к чему достаточно явно и неуклонно движется социальная жизнь всей России. Это движение выражается главным образом в настроении "толпы" (несомненно, в немалой степени заполнившей и тот зал, где слушали только что послание президента; иначе кто же бурно рукоплескал с бездумно-пьяной, на советский манер, улыбкой на лице замечательным словам об исконном враге русского человека - "товарище волке"?..), но уже и в отдельных, правду сказать, но тем не менее настораживающих фрагментах самых что ни на есть официальных текстов.

Так вот - о признаках (из документа 1995 года):
"...2. Культ вождя как единственно легитимного выразителя национальной идеи и воли народа.
3. Отрицание демократии, разделения властей и плюрализма в пользу диктатуры (режима тотального господства), однопартийности... единомыслия...
4. Социальная демагогия; постоянный поиск врага в целях сплочения и возрождения нации. Культ силы, апологетика войны как средства разрешения территориальных споров и защиты геополитических интересов господствующей нации.
5. Оправдание деятельности фашистских вождей и партий прошлого..."

Культ голой силы. Пусть не уважают - лишь бы боялись.

До настоящей силы мощного, процветающего государства нам далеко. Сама идея процветания (чтобы утереть, так сказать, наконец нос давно процветающим) незаметно затухает. Заменяется идеей государства, обладающего главным образом (вновь! "Недолго музыка играла, недолго тешился народ...") силою военной. И президент явно предлагает нам разделить его неподдельную радость - наконец-то, после ненужного перерыва, вновь вовсю вооружаемся!.. И конечно, не в одиночку радуется.

Да, был короткий момент - Россию перестали бояться, но зауважали. На глазах всего мира она обратилась к свободе и сумела (чего никто от нее не ожидал, ни сама она тем паче) - без помощи оккупационных армий (в отличие от того, как утверждалась демократия в Германии и Японии), внутренними силами покончить с самым жестоким режимом ХХ века, погубившим ни за понюх табаку без счету своих - не чужих, не завоеванных! - граждан. Не переводятся, правда, охотники оспаривать цифры - "Неправда ваша! Вовсе не столько, а всего-то навсего вот сколько миллионов! Так что ничего такого особенного не было". Нули безлики - гримасы людской предсмертной муки на них не запечатлелись.

В этом году будет 15-летие Августа. Начнем ли наконец писать его с большой буквы? Непохоже. Вот потому и смотрят сегодня на нас с холодноватым недоумением, сменившим уважение. Мы большие мастаки оплевывать собственные победы.

Толпе, конечно, до этого недоумения дела нет - даже духу придает: "Наш путь - особый!" Или, переводя на язык родных осин, - что хочу, то и ворочу. Все давно уже живут, а мы ищем путь.

Вы спросите - при чем здесь фашизм? Очень при чем. Кончилось время детских разговоров (бывало, на каждом углу их можно было услышать) о том, что вот вымрет два-три советских поколения - и дети, выросшие в свободной России, будут по-настоящему свободными гражданами и устроят настоящую демократию.

Практически выросли. Одним симпатичен Сталин, другим - Гитлер. Конечно, таких сравнительно малая часть. Но страна все еще, несмотря на безутешность многих, претендующих на шестую - не меньше - часть мира, очень большая. (Сегодня пора бы уж понять - нам дай Бог с этими пространствами управиться, их благоустроить; пока такой своей способности мы еще не доказали.) Один процент - уже почти полтора миллиона. Для любого плохого дела более чем достаточно.

Известно, что в мире все решительно подвержено энтропии. Если не заботиться ежедневно о семейной атмосфере, семья ржавеет и разрушается. Тем более подвержена энтропии демократия, да еще так недавно народившаяся.

"Нет ничего более характерного для тоталитарных движений вообще и для качества славы их вождей в частности, чем поразительная быстрота, с которой их забывают, и пугающая легкость, с которой их могут заменить другие кумиры". Слова Ханны Арендт, первой и лучшей исследовательницы нового для человечества страшного социального устройства, народившегося в двух странах. Вскоре они сцепились в смертельной схватке. В результате мы, разгромив фашистский тоталитаризм (в Германии его действительно забыли довольно быстро), как известно, надолго укрепили свой (сегодня мы про это вспоминать разучились). Сталин в конце 40-х - начале 50-х явно брался доделать недоделанное Гитлером, помешали только демоны, унесшие его в преисподнюю.

Главное у вдумчивой исследовательницы (книгу "Истоки тоталитаризма" она закончила полвека назад - в 1950 году, но свежесть выводов не выдохлась) дальше: "...было бы ошибкой полагать, что непостоянство и забывчивость масс означают, будто они излечились от тоталитарного наваждения, которое иногда отождествляют с культом Гитлера или Сталина. Вполне возможно, что верно как раз противоположное".

Наваждение. Точное, пожалуй, слово. Любопытно... впрочем, вот это слово точным не назовешь: вряд ли оно подходит, когда речь идет о тех, кто погубил миллионы жизней. Больше подойдет, наверное, "примечательно". Примечательно, что Сталин и Гитлер, которые очень помогли друг другу при жизни одновременностью своего существования в историческом процессе (сколько людей оказалось в конце 30-х в моральной и интеллектуальной ловушке, вынужденные мучительно размышлять - кто хуже?), через полвека вновь появляются в России одновременно, связанные невидимой веревочкой. (Не про такое ли сказано - "Связал черт веревочкой"?) Уверена, что сегодняшние убийцы "чужаков" ничуть не против установки памятников Сталину.

Все потому, что поклонники каждого из двух фюреров ("фюрер", как известно, значит "вождь") из одного и того же ряда: того, который, в отличие от разнообразных человеческих сообществ, и носит название толпы. То есть те, кто пьянеет от запаха крови (разумеется, чужой; они ведь всегда тупо надеются, что их кровь не прольется). "В привлекательности зла и преступления для умственного склада толпы нет ничего нового".

Этим пользовались нацисты - они были убеждены, "что злодеяние в наше время обладает болезненной притягательностью" (Ханна Арендт). А еще раньше объявленное большевиками отрицание всех обычных моральных норм - замена их классовой моралью - тоже, несомненно, притягивало людей толпы. И, увы, толпы людей. Опрокинуть, растоптать мораль, которой учили в детстве, - в этом для многих, в ком эти уроки не закрепились (таких среди рода человеческого скорее большинство, чем меньшинство), есть неизъяснимая привлекательность.

Сегодня то же самое свойство рода человеческого собирает под свастику главным образом молодых людей. Вину за это следует возложить на всех нас. Никто не может прикинуться невинным - как когда-то и в событиях 1917 года. Историческая жизнь России сегодня все более грозно (при видимом застое) начинает напоминать тот переломный год - либо потеряем исторический шанс и надолго ухнем в новое безвременье, либо выплывем.

В годы, когда человечество только-только подступалось к осознанию страшного опыта нацизма (крайняя точка фашизма), Ханна Арендт писала, что нужно сознательно принять на себя то бремя, "которое возложил на нас наш век. Не следует ни отрицать существование этого бремени, ни покорно подчиняться ему". Россия не изучила то бремя, которое возложил на нее ХХ век, - скорей сегодня покорно подчинилась ему и даже готова отрицать. До сих пор остается на периферии общественного сознания, не изучается в школах та кровавая связь, которая навеки соединила в истории Сталина и Гитлера. Именно это в первую очередь (все остальные объяснения второстепенны) питательная почва неонацизма в России.

На что рассчитывают те, кто взирает на это пассивно, - люди власти и люди общества? Думают ли, беспокоятся ли они о том, что складывается в головах у их собственных детей, которые в одно и то же время видят и увешанных заслуженными орденами ветеранов, победивших фашизм, и торжествующих бритоголовых со свастиками? Что они должны думать о своей стране (а ведь чувство любви к родине формируется в детстве)? Вообще о мире, в котором они живут? Люди, запутавшиеся в политике и извлекаемых из нее дивидендах, о детях явно не думают. Но кто-то должен же о них думать. Они живут с нами, смотрят на нас, перенимают наш пример - и впитывают моральную неразборчивость взрослых.

Наше дело (говорю о вменяемых, честных людях) - провести сегодня четкую границу между добром и злом. Дети России должны знать, что вражда к человеку только потому, что он другой национальности, - абсолютное зло и полутонов здесь нет. Вместо этого пока мы всем миром затаптываем свойственное детству живое любопытство к новому, к людям, которые не похожи на тебя и твоих родных.

Детскую пытливость и наблюдательность мы заменяем враждебностью, любознательность - мутной злобой. Что мы делаем? Не пора ли опомниться от этих опрометчивых игр с единственным важнейшим возрастом человека - детством? Ведь все это будет непоправимо.

С горячностью заговорили о традиционных ценностях, в основном плохо представляя себе при этом, о чем ведут речь. Но есть ведь те свойства русского национального характера, вообще людей России, которые многим еще или памятны, или знакомы понаслышке - хотя бы из нашей великой литературы.

Добросердечие. Добродушие. Великодушное отношение к тем, кто меньше и слабее. Живой, почти детский интерес к людям иных культур, иных этносов. Вот что надо возвращать, что следует объяснять детям про русских. Ну не мстительность же и темная злоба - русские национальные черты!

Взрослым необходимо прежде всего на трезвую голову понять, что происходит сегодня в нашей стране. А понимание, если продолжить цитировать умные слова, не поблекшие за полвека, "означает непредвзятую, собранную готовность встретить реальность, какой бы она ни была, и оказать ей сопротивление".