"Карикатурная война", как и полагается, вызвала волну актуальных комментариев. В России они сводятся в основном к тезису о том, что мусульманский мир проявил единство перед лицом слабеющей и дехристианизирующейся Европы. В либеральных СМИ доминирует сожаление о "закате Европы", в национально-патриотических - одобрение поведения мусульман и сетования на недостаточное единение православных. И там и там ощущается легкая нервозность на предмет того, не пойдут ли смуглые торговцы с Черкизовского рынка жечь машины под окнами посольств и редакций уже в Москве.

Для социокультурной ситуации в современной России характерна удивительно короткая историческая память. Еще лет пятнадцать назад газетный комментатор (а если не он, то редакция, снабдившая текст исторической справкой) посчитал бы своим долгом напомнить, что нападение на посольство и вообще на иностранцев - весьма распространенный способ выражения негативной реакции на события во внешнем мире со стороны городских низов в малоцивилизованном обществе. Захват посольства и убийство русского посланника Александра Грибоедова в Тегеране в 1829 году; захват заложников в посольстве США в том же городе в 1979-м, захват советского консульства в Харбине в 1929 году, закидывание чернильницами китайского посольства в Москве в 1967-м, яйцами - американского в Пекине в 1998-м - все это было для властей предержащих удобным и дешевым способом устроить народу политическое развлечение.

На маленькой Дании хорошо сорвать зло возникающее у еще юного, но уже амбициозного человека от не слишком сытой жизни, особенно по сравнению с тем, что он видит в американском кино. Тем более что реальные интересы больших восточных дядь эта "война" не задевает, а наиболее выгодные сторонам контракты можно перезаключить через полгода "без шума и пыли". Именно поэтому, нападениям и протестам подверглись посольства Дании и Норвегии, а не Франции, Германии, России и десятка других государств, газеты которых перепечатали карикатуры.

Религия здесь повод для фронды, но не суть конфликта. Восток интенсивно вестернизируется. Причем не за счет внешнего фактора, как было в колониальные времена, а в силу внутренних потребностей самого номинально исламского общества становящегося все более индустриальным и урбанизированным. Это касается как политической структуры (недаром палестинские, иракские, иранские, алжирские, суданские, пакистанские группировки при всем своем декларируемом "исламизме" борются за места в парламенте, а не стремятся найти короля - как было бы еще полвека назад), так и социальной, не говоря уж об экономике и культуре. И понятно, что любой процесс внедрения нового встречает сопротивление и желание продемонстрировать (и доказать себе) свою независимость и дееспособность. Шахиды, иранский атом или антисемитские карикатуры - ответ Западу на цивилизационную экспансию. Но нарушать базовые отношения с Западом никто не хочет.

Относительно спокойное восприятие бурных эмоций Востока (о его единстве в чем-либо кроме определения цены на нефть говорить не приходится) в этом и многих других подобных конфликтах (достаточно вспомнить действительно массовые протесты против войны в Ираке) не означает, что Европа проявляет "слабость". Сила состоит в том, чтобы разумно оценивать размер ущерба и начинать войну для защиты жизненно важных интересов. А пара сожженных зданий и несколько сот миллионов долларов недополученной прибыли одной компании - это не масштаб.

Российские аналитики, как и положено, видят картину со своей колокольни. Наша политическая элита, столкнувшись с масштабной миграцией номинальных мусульман в традиционные "русские города", пытается, вслед за их жителями, осознать масштаб проблемы. Реальный, а не курортно-туристский уровень знакомства с современной Европой у нее вопиюще низок. Потому все события, связанные с "исламской активностью" или мигрантами в европейском сообществе, воспринимаются только через призму сообщений информационных агенств, вопящих об очередном всплеске насилия, но не о снятом в Германии турецком эротическом фильме или пакистанских модниках в Англии.

Закон 2004 года о запрете религиозной символики в школах и "арабский бунт" во Франции в прошлом ноябре или нынешнее "противостояние христианского и мусульманского миров" становится гипертрофированным объектом внимания, оказывающим серьезное влияние на внутреннюю ситуацию. Вместо положительных аспектов миграции, побуждающих Запад поощрять ее в умеренных масштабах, российскому обывателю предлагается концентрат негативных эмоций, имеющий к реальной ситуации такое же отношение, как международные соревнования по прыжкам с трамплина к подмосковным лыжным прогулкам по выходным.

Между тем европейское общество сохраняет спокойствие. Среди мигрантов и их потомков оно видит не только подростков, готовых жечь автомобили на улицах (сколько нынешних шестидесятилетних менеджеров и преподавателей университетов делали то же самое в 1968-м!), но и кассиров в универмагах, водителей муниципального транспорта и даже специалистов, свободно изъясняющихся на литературном государственном языке, а иногда еще и на региональном диалекте. Это люди с другим цветом кожи, быть может, с несколько иным кругом интересов, но при этом полноценные члены общества, вместе со всеми платящие налоги на содержание государства, которое обеспечивает удовлетворяющий основную массу населения социальный порядок. А что касается девятнадцатилетних детишек из рабочих кварталов - что ж, если не хотят учиться, то пусть побесятся прежде чем на десятилетия встать к сборочной линии или сесть за баранку мусоровоза. Их дети будут умнее.