После выступления прокурора, запросившего для фигурантов "театрального дела" реальные и весьма серьезные сроки, российское общество пребывает в ужасе и гневе. Тысячи деятелей культуры пишут своему министру, настаивая на невиновности обвиняемых. Подразумевается, что их услышит президент. Ответ скоро прозвучит в зале Мещанского районного суда.

Кирилла Серебренникова могут посадить. Могут не посадить, ограничившись условным наказанием и штрафом. Он может быть репрессирован вместе со своими подельниками. Но может случиться и так, что его отпустят, а кого-нибудь из них - нет. Наконец, нет гарантий, что приговор по делу "Седьмой студии" прозвучит именно 26 июня, как уже объявлено. Дату спектаклей иногда переносят. Политические зрелища не исключение.

Зато на фоне всех этих гаданий понятен общий смысл происходящего. Впервые в путинской России политическая расправа осуществляется в отношении людей одновременно знаменитых и лояльных. Имею в виду не столько режиссера, поставившего некогда пьесу по книге Суркова-Дубовицкого, сколько некоторых его заступников. Людей, подписывающих письма в защиту Кирилла, взывающих к начальству и непосредственно к верховному правителю. Среди них замечены доверенные путинские лица, путинские сторонники, путинские почитатели. Именно с ними, как злокозненный кот с мышами, в течение трех лет играет, забавляясь, дорогой Владимир Владимирович. Изредка по-доброму выслушивая их. Изредка откликаясь, пусть и в издевательской манере. В том духе, что "цензуры в деле нет", а кто там чего украл или не украл - суд наверняка разберется.

Суд, как видим, разбирается. Прокурор уже разобрался, предложив посадить всех обвиняемых, в том числе и режиссера, для которого запрошено 6 лет колонии. Публика, обнадеженная было осенью прошлого года, когда судья Аллегрова вернула дело в прокуратуру, снова в отчаяньи. И вот этот момент, когда благонадежнейшие наши мастера культуры, начиная с Александра Калягина, раздавлены и потрясены, - он запомнится им надолго. Вне зависимости от того, посадят или не посадят заложников "Седьмой студии". Этот момент запечатлеется в сердцах любимых режиссеров и артистов президента, внезапно осознавших цену своей лояльности, которой грош цена. Это и есть расправа.

Причем цена обозначается как раз сегодня, когда гарант Конституции обретает жизнь вечную и отныне не испытывает особой нужды в доверенных лицах. Точнее, они теперь впадают в еще большую зависимость от него, карающего, милующего и готового оказать им великую честь, если попросят: допустим, снова захотят поддержать его в 2024 году, ежели к тому времени выборы не будут отменены за ненадобностью. А пока он намерен с большим человеческим удовольствием выслушивать в их исполнении тексты очередных челобитных - в том случае, если Кирилла все-таки посадят. И слова бесконечной благодарности, когда он невиновного вдруг помилует. Одного или вместе со всеми его товарищами.

"Ни о чем не жалею. Сочувствую всем". Такие фразы складываются из первых букв последнего слова, сказанного режиссером в суде. Такая новая лояльность просматривается в них, насмешливое смирение вперемежку с укоризной. Такое проклятие, корректное по форме, замысловатое по содержанию. В эпоху "околоноля", когда в ужас погружаются самые верноподданные, Кирилл Серебренников, из последних сил сохраняя достоинство, примеривает на себя судьбу арестанта. В отличие от многих знаменитостей, происходящее с ним и со страной он оценивает холодно, трезво, безнадежно.