Президент Белоруссии не любит слово "революция". Батька любит порядок, причем в самых причудливых его разновидностях. "Немецкий порядок формировался веками, – делился он своими историческими познаниями 15 лет назад. – При Гитлере это формирование достигло наивысшей точки. Это то, что соответствует нашему пониманию президентской республики и роли в ней президента". И хотя скандал мирового уровня, громыхнувший вслед за этими откровениями, попортил Александру Григорьевичу имидж еще в начале карьеры, от своих идеалов он не отказался и сегодня.

Врагам нужны великие потрясения – ему нужна свободная Беларусь. Под его, батькиным, неусыпным авторитарным руководством. Навсегда. Поэтому он так болезненно реагирует на всякие беспорядки, происходящие в странах СНГ. Будь то цветные революции или народные бунты, не говоря уж о вмешательстве во внутренние дела независимых государств. Ибо дурной пример заразителен, а Лукашенко не хочет, чтобы бунтующие иностранцы смущали его добрый патриархальный народ.

Теоретически он не против получить деньги за признание Абхазии и Южной Осетии. Деньги ему очень нужны, а ставленник Белого дома Саакашвили – не очень нужен. Однако на практике получается так, что Александр Григорьевич хотел бы получить от России бабки, кредиты и дешевую нефть, не покушаясь на территориальную целостность Грузии. Поскольку в одном пакете с траншами и нефтью подозрительный батька боится увидеть дружеские танки, как в Цхинвали. Это можно счесть паранойей, но можно и государственной мудростью.

Государственная мудрость, соединенная с паранойей, является залогом политического долголетия белорусского президента.

Революция в Киргизии пробудила в нем прежние тоскливые чувства. Тоска выразилась в том, что батька заклеймил позором сразу всех сильных мира сего, временно отказавшись от своей многовекторной политики. В одиночестве оплакивая судьбу Бакиева, Александр Григорьевич назвал события в Киргизии "антиконституционным государственным переворотом" и фактически обвинил Россию и США в поддержке мятежников. Будучи человеком последовательным, предложил свергнутому киргизу убежище в Белоруссии. Ну и, конечно, известил всех желающих о том, что в случае повторения сюжета в его стране несогласным смутьянам "мало не покажется". Пуль для них он не пожалеет.

Разумеется, Александр Григорьевич преувеличивает опасность вторжения или бунта. Никто вроде не собирается вводить войска в Синеокую или провоцировать народные волнения. Но таков его беспокойный характер, такая у него отзывчивая душа, что не позволяет остаться равнодушным к чужой беде. Чужую беду он переживает как собственную и спешит напомнить миру о своем существовании и глубокой личной вовлеченности в мировую политику.

Порой это проявляется самым парадоксальным образом. Несколько дней назад Лукашенко не позвали в Вашингтон на саммит по ядерной безопасности – и он опять ощутил себя в кольце врагов. Точнее, стал загонять себя в это кольцо, громко жалея о том, что Белоруссия согласилась некогда отказаться от ядерного оружия.

Ламентации соединялись с угрозами: мол, высокообогащенный уран в стране остался, и хотя собирать из него "грязную бомбу" Лукашенко пока не станет, но и вывозить не даст. Правда, первый президент Белоруссии профессор Станислав Шушкевич, при котором как раз из страны и было вывезено ядерное оружие, назвал батьку "дремучим невеждой", неспособным отличить радиоактивный уран от оружейного, но осадок у мирового сообщества остался. Лукашенко с ядерной бомбой – это ведь даже пострашнее, чем "Девушка и смерть". Хуже Гитлера.

Похоже на то, что, удрученный киргизскими беспорядками, батька возмечтал о лаврах Махмуда Ахмадинежада. Хочется успокоить Александра Григорьевича: зря он завидует иранскому президенту. У того дела сегодня обстоят весьма скверно, и чем азартней он полемизирует с мировым сообществом о судьбе своего мирного атома, тем ближе печальная развязка.

Защищая свою страну от вредоносного влияния чужих революций, Лукашенко стоило бы пореже вспоминать про высокообогащенный уран. А то сильные мира сего, не разобравшись, могут и впрямь устроить ему Киргизию с доставкой на дом. Просто в целях самозащиты, никак не желая батьку обидеть или там покуситься на суверенитет.