Адам Олеарий.?Подробное описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 годах?. М.,1870. (Книга III, глава 6)
О природе русских, их душевных качествах и нравах.
Когда наблюдаешь русских в отношении их душевных качеств, нравов и образа жизни, то их, без сомнения, не можешь не причислить к варварам. Русские вовсе не любят свободных искусств и высоких наук и не имеют никакой охоты заниматься ими. А ведь, между тем, сказано: ?Доброе обучение искусствам смягчает нравы и не дает одичать?. Поэтому они остаются невеждами и грубыми людьми. Большинство русских дают грубые и невежественные отзывы о высоких, им неизвестных, натуральных науках и искусствах в тех случаях, когда они встречают иностранцев, имеющих подобные познания. Так, они, например, астрономию и астрологию считали за волшебную науку. Они полагают, что имеется что-то нечистое в знании и предсказании наперед солнечных и лунных затмений, равно как и действий светил. Впрочем, московитам не столь интересно было, пожалуй, иметь меня в качестве астронома: скорее всего хотели они меня удержать в стране потому, что им стало известно о начерченных мною и нанесенных на карту реке Волге и персидских провинциях, через которые мы проехали. Когда я позже, в 1643 г., моим милостивейшим государем вновь был послан в Москву и, ради забавы, в темной комнате при помощи маленького отверстия в стене и вложенного туда шлифованного стекла стал изображать в живых цветах все находившееся на улицах против окна, а канцлер в это время зашел ко мне, то он перекрестился и сказал: ?Тут, верно, волшебство? ? тем более что ведь лошади и люди представлялись идущими вверх ногами. Что касается ума, русские, правда, отличаются смышленостью и хитростью, но пользуются они умом своим не для того, чтобы стремиться к добродетели и похвальной жизни, но чтобы искать выгод и пользы и угождать страстям своим. Поэтому они, как говорит датский дворянин Иаков, люди ?хитрые, смышленые, упорные, необузданные, недружелюбные и извращенные, бесстыдные, склонные ко всякому злу, ставящие силу на место права и отрешившиеся ? верьте мне ? от всяких добродетелей?. Ведь это они сами доказали ему: они лукавы, упрямы, необузданны, недружелюбны, извращены, бесстыдны, склонны ко всему дурному, пользуются силою вместо права, распростились со всеми добродетелями и скусили голову всякому стыду. Их смышленость и хитрость, наряду с другими поступками, особенно выделяются в куплях и продажах, так как они выдумывают всякие хитрости и лукавства, чтобы обмануть своего ближнего. А если кто их желает обмануть, то у такого человека должны быть хорошие мозги. Так как они избегают правды и любят прибегать ко лжи, и к тому же крайне подозрительны, то они сами очень редко верят кому-либо; того, кто их сможет обмануть, они хвалят и считают мастером. При этом на обман они не смотрят как на дело совести, а лишь ценят его как умный и похвальный поступок. Чтобы проявить свое лукавство, обманы и надругательство по отношению к ближним, на которых они злы или которых ненавидят, они, между прочим, поступают таким образом: так как кража у них считается пороком серьезно караемым, то они стараются того или иного обвинить в ней. Они идут и занимают деньги у своих знакомых, оставляя взамен одежду, утварь или другие предметы. При этом они иногда тайно подкидывают что-либо в дом или суют в сапоги, в которых они обыкновенно носят свои письма, ножи, деньги и другие мелкие вещи, ? а затем обвиняют и доносят, будто эти вещи тайно украдены. Как только вещи найдены и узнаны, обвиняемый должен быть привлечен к ответственности. Так как, однако, подобные обманы и лживость сильно стали распространяться и стали всем известны, то великий князь в наше время, в 1634 г., в день Нового года, велел публично возвестить новый указ свой: ?Чтобы никто, ни даже отец с сыном, не занимали денег, не давали друг другу залогов или вступали в иные обязательства без записей за собственными руками с обеих сторон; в противном случае все выступающие с требованиями признаются подозрительными и могут лишиться своих прав на требуемое?. Имеются и лживые судьи, которые сами подстрекают своих близких к подобным злоупотреблениям, надеясь получить отсюда выгод. Вероломство и лживость у них столь велики, что опасность от этих свойств угрожает не только чужим людям и соседям, но и брату от брата или одному супругу от другого. Этому известны примеры. Во времена великого князя Бориса Годунова как-то случилось, что великий князь однажды, испытывая большие страдания от подагры, воскликнул: ?Не найдется ли кто-нибудь, кто сумел бы его освободить от этой болезни? Пусть таковой скажется, и, не взирая на состояние и веру его, ему будут даны в награду за лечение большие милости и богатства?. Когда об этом узнала жена одного боярина, испытывавшая суровое обхождение со стороны своего мужа, она предположила, что представляется удобный случай отомстить мужу. Поэтому она пошла и донесла о своем муже, будто ему известно хорошее средство для помощи великому князю, но он будто не желает сделать князю угодное. Боярина позвали к великому князю и спросили его. Когда он сказал, что совершенно несведущ в лечебной науке, его безжалостно высекли и удержали в заточении. Когда он сказал, ?что жена его устроила ему эту баню из мести и что он намерен ей это напомнить, то его еще сильнее избили и пригрозили даже смертною казнью; ему обещали немедленно же приступить к таковой, если он не спасет великого князя от болезни. Добрый боярин со страха не знал, что начать; тем не менее, он попросил отсрочки на 14 дней, чтобы собрать некоторые травы, при помощи которых он думал испробовать свое спасение. Он хотел хоть немного дней еще прожить, полагая, что тем временем случится что-либо новое. Когда ему дана была эта отсрочка, он послал в Серпухов, лежащий в 2 днях пути от Москвы на реке Оке, и велел привезти оттуда целую телегу смешанных всевозможных трав, растущих там в изобилии и весьма пышно. Из них он сделал великому князю ванну. К великому счастью боярина, у больного боль прошла, может быть ? не столько от ванны, сколько сама по себе. После этого боярина еще сильнее высекли за то, что он, обладая таким искусством, все-таки отрицал его и не хотел помочь великому князю. Раньше при подобных враждебных и злостных доносах, особенно в случаях, касавшихся оскорбления величества, обвиняемый, без допроса, улик и выслушания, подвергался наказанию, доводился до нищеты или казнился смертью. Страдали при этом не только низко поставленные, но и высокого звания персоны, как иностранные, так и туземные. Среди русских такие примеры бесчисленны. При этом не щадились и послы иностранных государей. Подобного рода быстрый процесс совершен был с римским императорским послом, который был заточен и сослан в далекие края, а затем, из отчаяния и в надежде добиться лучшего обращения, принял русскую веру. Он в наше время находился в Москве. Нечто подобное случилось и с послом короля французского Шарлем Таллераном, принцем де-Шаль, который испытал тайный, по русскому обычаю, донос со стороны своего злого коллеги. Так как русские применяют свою хитрость и вероломство во многих случаях и сами друг другу не держат веры, то понятно, как они относятся к иностранцам и как трудно на них полагаться. Если они предлагают дружбу, то делают это не из любви к добродетели, которую они не почитают, но ради выгоды и пользы. Поэтому именно о них и можно сказать: Vulgus amicitiam utilitate probat.
Там только чернь с тобой дружна, Где выгод ждет себе она.
Все они, в особенности же те, кто счастьем и богатством, должностями или почестями возвышаются над положением простонародья, очень высокомерны и горды, чего они, по отношению к чужим, не скрывают, но открыто показывают своим выражением лица, своими словами и поступками. Подобно тому, как они не придают никакого значения иностранцу сравнительно с людьми собственной своей страны, так же точно полагают они, что ни один государь в мире не может равняться с их главою своим богатством, властью, величием, знатностью и достоинствами. Они и не принимают никакого письма на имя его царского величества, в котором какая-либо мелочь в титуле опущена или неизвестна для них. Приставы, которых его царское величество посылает, как служителей своих, для приема иностранных послов, не стыдятся открыто требовать, чтобы послы снимали шляпы раньше русских и раньше их сходили с лошадей. Насильно протискиваются они вперед, чтобы ехать и идти выше послов, и совершают еще много иных грубых нарушений вежливости. Даже знатнейшие из русских в письмах своих к иностранцам пользуются довольно жесткими и неуважительными словами, но зато допускают, чтобы мы отвечали тем же и писали им в том же роде. Мы, тем не менее, видели некоторых из них, хотя и немногих, которые обращались с нами очень вежливо и доброжелательно. Говорят, что раньше они были еще невежливее, но несколько исправились вследствие общения и сношений с иностранцами. Из высокомерия они и сами между собою не уступают друг другу, стремятся к высшему месту и часто из-за этого вступают в сильные ссоры. Нечто подобное случилось однажды в Нижнем Новгороде в нашем присутствии. 14 июля гофмейстер государственного канцлера из Москвы, человек знатный, явился сюда, чтобы посмотреть вновь построенный корабль и приветствовать послов. Когда он приглашен был к столу вместе с приставом, то между ними начался рьяный спор о значении: ?бл?ин сын, с..кин сын, ..бт... м...рь? и другие гнусные слова были лучшими титулами, которыми они неистово приветствовали друг друга. Гофмейстер говорил: ?Он ? сын боярский, а тот из простого звания и поэтому ему надлежит сидеть выше?. Пристав же говорил: ?Он ? великокняжеский слуга и потому, ради государя своего, должен по праву занимать высшее место?. Нам это надоело и мы совестились даже слушать подобную брань и ругань, длившиеся почти полчаса, но они, не стесняясь, продолжали, пока послы не вмешались. Они попросили их быть дружелюбнее и веселее, чтобы присутствие их стало тем более приятным для нас. После этого они успокоились и, хорошо напившись, стали даже весьма дружелюбны друг с другом. Они вообще весьма бранчивый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. На улицах постоянно приходится видеть подобного рода ссоры и бабьи передряги, причем они ведутся так рьяно, что с непривычки думаешь, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы. Однако до побоев дело доходит весьма редко, а если уже дело зашло так далеко, то они дерутся кулачным боем и изо всех сил бьют друг друга в бока и в срамные части. Еще никто ни разу не видал, чтобы русские вызывали друг друга на обмен сабельными ударами или пулями, как это обыкновенно делается в Германии и в других местах. Зато известны случаи, что знатные вельможи и даже князья храбро били друг друга кнутами, сидя верхом на конях. Об этом мы имеем достоверные сведения, да и сами видели двух детей боярских, так стегавших друг друга при въезде турецкого посла. При вспышках гнева, и при ругани они не пользуются у нас распространенными проклятиями и пожеланиями, с именованием священных предметов, а посылают к черту, руганием ?негодяем? и т. п. Вместо этого у них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я ? если бы того не требовало историческое повествование ? никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке, как ?bledinsin, sukkinsin, sabak, butzfui mat, jо?аna mat?, причем прибавляется ?в могилу, in os ipsius, in oculos?, и еще иные тому подобные гнусные речи. Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, еще не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: ?..б.ть твою мать? и говорят это родителям дети, а дети родителям. Искать у русских большой вежливости и добрых нравов нечего: и та и другие не очень-то заметны. Они не стесняются во всеуслышание и так, чтобы было заметно всем, проявлять действие пищи после еды и кверху и книзу. Так как они едят много чесноку и луку, то непривычному довольно трудно приходится в их присутствии. Они потягивались и рыгали и на предшествовавших тайных аудиенциях с нами. Так как они несведущи в хвальных науках, не очень интересуются достопамятными событиями и историею отцов и дедов своих и вовсе не стремятся к знакомству с качествами чужих наций, то в сходбищах их ни о чем подобном и не приходится слышать. Не говорю я при этом, однако, о пиршествах у знатнейших бояр. Большею частью их разговоры направлены в ту сторону, куда устремляют их природа и низменный образ жизни: говорят они о разврате, о гнусных пороках, о неприличностях и безнравственных поступках, частью ими самими, частью другими совершенных. Они рассказывают разные постыдные басни, и кто при этом в состоянии отмочить самые грубые похабности и неприличности, притом с самой легкомысленною мимикою, тот считается лучшим и приятнейшим собеседником. То же направление имеют и их танцы, часто сопровождаемые неприличными телодвижениями. Говорят, что иногда бродячие комедианты, танцуя, открывают зад, а может быть, еще что-либо; подобного рода бесстыдными танцами между прочим, в свое время увеселяли датского посла Иакова. Он рассказывает в своем ?Hodaeporicon?, что при этом русские женщины через окна комнат представляли ему странные положения и виды. Они так преданы плотским удовольствиям и разврату, что некоторые оскверняются гнусным пороком, именуемым у нас содомиею; при этом употребляют не только pueros muliebria pati assuetor, но и мужчин, и лошадей. Это обстоятельство доставляет им потом тему для разговоров на пиршествах. Подобные гнусные вещи распеваются кабацкими музыкантами на открытых улицах или же показываются молодежи и детям в кукольных театрах за деньги. ?Они сняли с себя всякий стыд и всякое стеснение?, ? говорит многократно уже называвшийся нами датский дворянин Иаков. Мы сами несколько раз видели в Москве, как мужчины и женщины выходили прохладиться из простых бань, и голые, как их Бог создал, подходили к нам и обращались к нашей молодежи на ломаном немецком языке с безнравственными речами ?Дружки, почудите, т. е. поглядите, на добро, и т. д.?. К подобной распутной наглости побуждает их сильно и праздность; ежедневно многие сотни их можно видеть стоящими праздно или гуляющими на рынке или в Кремле. Ведь и пьянству они преданы более, чем какой-либо народ в мире. Напившись вина паче меры, они, как необузданные животные, устремляются туда, куда их увлекает распутная страсть. Я припоминаю по этому поводу, что рассказывал мне великокняжеский переводчик в Великом Новгороде: ?Ежегодно в Новгороде устраивается паломничество. В это время кабатчик, основываясь на полученном им за деньги разрешении митрополита, устраивает перед кабаком несколько палаток, к которым немедленно же, с самого рассвета, собираются чужие паломники и паломницы, а также и местные жители, чтобы до богослужения перехватить несколько чарок водки. Многие из них остаются и в течение всего дня и топят в вине свое паломническое благочестивое настроение. В один из подобных дней случилось, что пьяная женщина вышла из кабака, упала на улицу и заснула. Другой пьяный русский, проходя мимо и увидя женщину, которая лежала оголенная, распалился распутною страстью и прилег к ней, не глядя на то, что это было среди бела дня и на людной улице. Он и остался лежать с нею и тут же заснул. Много молодежи собралось в кружок у этой пары животных и долгое время смеялись и забавлялись по поводу их?. Порок пьянства так распространен у этого народа во всех сословиях, как у духовных, так и у светских лиц, у высоких и низких, мужчин и женщин, молодых и старых, что, если на улицах видишь лежащих там и валяющихся в грязи пьяных, то не обращаешь внимания; до того все это обыденно. Если какой-либо возчик встречает подобных пьяных свиней, ему лично известных, то он их кидает в свою повозку и везет домой, где получает плату за проезд. Никто из них никогда не упустит случая, чтобы выпить или хорошенько напиться, когда бы, где бы и при каких обстоятельствах это ни было; пьют при этом чаще всего водку. Поэтому и при приходе в гости и при свиданиях первым знаком почета, который кому-либо оказывается, является то, что ему подносят одну или несколько ?чарок вина?, т. е. водки; при этом простой народ, рабы и крестьяне до того твердо соблюдают обычай, что если такой человек получит из рук знатного чарку и в третий, в четвертый раз и еще чаще, он продолжает выпивать их в твердой уверенности, что он не смеет отказаться, ? пока не упадет на землю и ? в иных случаях ? не испустит душу вместе с выпивкою. Подобного рода случаи встречались и в наше время, так как наши люди очень уже щедры были с русскими и их усиленно потчевали. Не только простонародье, говорю я, но и знатные вельможи, даже царские великие послы, которые должны бы были соблюдать высокую честь своего государя в чужих странах, не знают меры, когда перед ними ставятся крепкие напитки; напротив, если напиток хоть сколько-нибудь им нравится, они льют его в себя как воду до тех пор, пока не начнут вести себя подобно лишенным разума и пока их не поднимешь порою уже мертвыми. Подобного рода случай произошел в 1608 г. с великим послом, который отправлен был к его величеству королю шведскому Карлу IX. Он так напился самой крепкой водки ? несмотря на то, что его предупреждали о ее огненной силе, ? что в тот день, когда его нужно было вести к аудиенции, оказался мертвым в постели. В наше время повсеместно находились открытые кабаки и шинки, в которые каждый, кто бы ни захотел, мог зайти и пить за свои деньги. Тогда простонародье несло в кабаки все, что у него было, и сидело в них до тех пор, пока, после опорожнения кошелька, и одежда и даже сорочки снимались и отдавались хозяину; после этого голые, в чем мать родила, отправлялись домой. Когда я в 1643 г. в Новгороде остановился в любекском дворе, недалеко от кабака, я видел, как подобная спившаяся и голая братия выходила из кабака: иные без шапок, иные без сапог и чулок, иные в одних сорочках. Между прочим вышел из кабака и мужчина, который раньше пропил кафтан и выходил в сорочке; когда ему повстречался приятель, направлявшийся в тот же кабак, он опять вернулся обратно. Через несколько часов он вышел без сорочки, с одной лишь парою подштанников на теле. Я велел ему крикнуть: ?Куда же делась его сорочка? Кто его так обобрал??, на это он, с обычным их: ?.б т... м.ть?, отвечал: ?Это сделал кабатчик; ну, а где остались кафтан и сорочка, туда пусть идут и штаны?. При этих словах он вернулся в кабак, вышел потом оттуда совершенно голый, взял горсть собачьей ромашки, росшей рядом с кабаком, и, держа ее перед срамными частями, весело и с песнями направился домой. Женщины не считают для себя стыдом напиваться и падать рядом с мужчинами. В Нарве я из моего места остановки у Нигоффского дома видел много забавного в этом отношении. Несколько русских женщин как-то пришли на пиршество к своим мужьям, присели вместе с ними и [180] здорово вместе выпивали. Когда, достаточно напившись, мужчины захотели идти домой, женщины воспротивились этому, и хотя им и были за это даны пощечины, все-таки не удалось их побудить встать. Когда теперь, наконец, мужчины упали на землю и заснули, то женщины сели верхом на мужчин и до тех пор угощали друг друга водкою, пока и сами не напились мертвецки.
Я сказал, что духовные лица не стремятся к тому, чтобы быть свободными от этого порока. Так же легко встретить пьяного попа и монаха, как и пьяного мужика. Хотя ни в одном монастыре не пьют ни вина, ни водки, ни меда, ни крепкого пива, а пьют лишь квас, т. е. слабое пиво, или кофент, тем не менее монахи, выходя из монастырей и находясь в гостях у добрых друзей, считают себя в праве не только не отказываться от хорошей выпивки, но даже и сами требуют таковой и жадно пьют, наслаждаясь этим до того, что их только по одежде можно отличить от пьяниц мирян. Когда мы, в составе второго посольства, проезжали через Великий Новгород, я однажды видел, как священник в одном кафтане или нижнем платье (верхнее, вероятно, им было заложено в кабаке) шатался по улицам. Когда он подошел к моему помещению, он, по русскому обычаю, думал благословить стрельцов, стоявших на страже. Когда он протянул руку и захотел несколько наклониться, голова его отяжелела и он упал в грязь. Так как стрельцы опять подняли его, то он их все-таки благословил выпачканными в грязи пальцами. Подобные зрелища можно наблюдать ежедневно, и поэтому никто из русских им не удивляется. Преступники наказываются весьма сильно, а именно ? расщеплением носа [вырыванием ноздрей] и кнутом. Следы подобного рода наказания мы видели и на мужчинах и на женщинах. Подробнее об этом будет сказано при упоминании о русском правосудии. Подобно тому, как русские по природе жестокосерды и как бы рождены для рабства, их и приходится держать постоянно под жестоким и суровым ярмом и принуждением и постоянно понуждать к работе, прибегая к побоям и бичам. Никакого недовольства они при этом не выказывают, так как положение их требует подобного с ними обхождения и они к нему привыкли. Молодые люди и подростки иными днями сходятся, принимаются друг за друга и упражняются в битье, чтобы превратить его в привычку, являющуюся второй натурою, и потом легче переносить побои. Рабами и крепостными являются все они. Обычай и нрав их таков, что перед иным человеком они унижаются, проявляют свою рабскую душу, земно кланяются знатным людям, низко нагибая голову ? вплоть до самой земли и бросаясь даже к ногам их; в обычае их также благодарить за побои и наказание. Подобно тому, как все подданные высокого и низкого звания называются и должны считаться царскими ?холопами?, то есть рабами и крепостными, также точно и у вельмож и знатных людей имеются свои рабы и крепостные работники и крестьяне. Князья и вельможи обязаны проявлять свое рабство и ничтожество перед царем еще и в том, что они в письмах и челобитных должны подписываться уменьшительным именем, то есть, например, писать ?Ивашка?, а не Иван, или ?Петрушка, твой холоп?. Когда и великий князь к кому-либо обращается, он пользуется такими уменьшительными именами. Впрочем, и за преступления вельможам назначаются столь варварские наказания, что по ним можно судить о их рабстве. Поэтому русские и говорят: ?Все, что у нас есть, принадлежит Богу и великому князю?.
Что касается рабов и слуг вельмож и иных господ, то их бесчисленное количество; у иного в именье или на дворе их имеется более 50 и даже 100. Находящихся в Москве, большею частью, не кормят во дворах, но дают им на руки харчевые деньги, правда, столь незначительные, что на них трудно поддержать жизнь; поэтому-то в Москве так много воров и убийц. В наше время не проходило почти ни одной ночи, чтобы не было где-либо кражи со взломом. При этом часто хозяина загораживают какими-нибудь вещами в комнате, и ему приходится оставаться спокойным зрителем, если он недостаточно силен, чтобы справиться с ворами, не желает подвергать опасности жизнь и видеть свой дом зажженным над собственною головою. Поэтому-то на дворах знатных людей нанимают особых стражников, которые ежечасно должны подавать о себе знать, ударяя палками в подвешенную доску, вроде как в барабан, и отбивая часы. Так как, однако, часто случалось, что подобные стражники сторожили не столько для господ, сколько для воров, устраивали для этих последних безопасный путь, помогали воровать и убегали, то теперь не нанимают никого ни в стражники, ни в прислуги (ведь, помимо рабов, имеются еще наемные слуги), без представления известных и достаточных местных обывателей поручителями. Подобного рода многократно упомянутые рабы в особенности в Москве сильно нарушают безопасность на улицах, и без хорошего ружья и спутников нельзя избегнуть нападений. Другие примеры, случающиеся среди самих русских, бесчисленны. Не проходит ночи, чтобы наутро не находили на улицах разных лиц убитыми. Подобных убийств было много во время их великого поста, но более всего в масленицу, в течение 8 дней до начала поста, так как в то время они ежедневно напиваются. В наше время 11 декабря можно было насчитать 15 убитых перед земским двором: сюда приволакиваются по утрам убитые, и те, кто ночью неожиданно не находят родных своих дома, идут сюда разыскивать их. Тех, кого не узнали и не увезли [домой], без церемоний погребают. Рабы и грабители эти не побоялись даже среди бела дня напасть на лейб-медика его царского величества господина Гартмана Грамана. Несколько человек из них повалили его на землю и хотели отрезать тот палец, на котором у него был перстень: это и было бы сделано, если бы добрый приятель доктора, некий князь, у ворот которого это происходило, не выслал своих слуг, чтобы вырвать его из рук грабителей. Ночью горожане при подобных опасностях бывали очень немилосердны: например, слыша, как кто-либо страдает у окон их от рук разбойников и убийц, они не только не приходили на помощь, но даже не выглядывали из окон. В августе месяце, когда убирают сено, из-за этих рабов крайне опасны дороги по сю сторону Москвы миль на 20; здесь у бояр имеются их сенокосы, и они сюда высылают эту свою дворню для работы. В этом месте имеется гора, откуда они могут издали видеть путешественников; тут многие ими были ограблены и даже убиты и зарыты в песок. Хотя и приносились жалобы на этих людей, но господа их, едва доставляющие им, чем покрыть тело, смотрели на эти дела сквозь пальцы. В тех случаях, когда подобных господ рабы и крепостные слуги, вследствие смерти или милосердия своих господ, получают свободу, они вскоре опять продают себя вновь. Так как у них нет больше ничего, чем бы они могли поддерживать свою жизнь, они и не ценят свободы, да и не умеют ею пользоваться. Натура их такова, как умный Аристотель говорит о варварах, а именно, что ?они не могут и не должны жить в лучших условиях, как в рабстве?. К ним подходит и то, что сказано писателем о малоазиатском народе, называемом ионянами и ведущем происхождение от греков, а именно, что они ?плохи на свободе, хороши в рабстве?. Господин имеет полное право продавать или дарить своих рабов другому. Когда, кто-либо впадет в долги и не в состоянии платить их, то он в праве отдать детей в залог или же отдать их в услужение заимодавцу, для уплаты долга, на известное число лет: сына за 10 рейхсталеров, а дочь за 8 рейхсталеров в год, до тех пор, пока они не отслужат долга; по покрытии долга, заимодавец должен их вновь отпустить на волю. Если сын или дочь не согласны поступить так, и отца призовут в суд, а он окажется несостоятельным должником, то, по русскому праву, дети должны заплатить долги родителей. В этом случае детям предоставляется подать на себя кабалу или запись об обязательстве быть крепостными и служить заимодавцу отца. Вследствие рабства и грубой суровой жизни русские тем более охотно идут на войну и действуют в ней. Древние римляне не хотели допустить, чтобы в их войнах принимали участие крепостные рабы или неизвестного происхождения и образа жизни праздношатающиеся люди ? еще в силу законов Грациана-Валентин[иан]а и Феодосия. Это объясняется тем, что в то время лица, поступавшие солдатами, преследовали иную цель (а именно ? доблесть и мирское благополучие), чем большинство в настоящее время (а именно ? грабеж, захват добычи и обогащение). Русские рабы стойко выдерживают у своих господ и начальников войска, и если у них оказываются хорошие испытанные иностранцы-полковники и вожди (в чем у этих людей недостаток).Но, в открытых боях и при осаде городов и крепостей, русские, хотя и делают, что от них требуется, но не так успешно: обыкновенно они терпели неудачи в столкновениях с поляками, литовцами и шведами и иногда оказывались скорее готовыми к бегству, чем к преследованию врага. То обстоятельство, что они заняли в минувшем году город Смоленск с войском, простиравшимся более чем за 200000 человек, столь же мало может быть засчитано им к высокой храбрости, как в 1632 г. их, с большими потерями и позором, совершенное отступление может быть сочтено за признак отсутствия у них доблести. Правда, русские, в особенности из простонародья, в рабстве своем и под тяжким ярмом, из любви к властителю своему, могут многое перенести и перестрадать, но если при этом мера оказывается превзойденною, то и про них можно сказать: ?patientia saepe laesa fit tandem furor? (когда часто испытывают терпение, то, в конце концов, получается бешенство). В таких случаях дело кончается опасным мятежом, причем опасность обращается не столько против главы государства, сколько против низших властей, особенно если жители испытывают сильные притеснения со стороны своих сограждан и не находят у властей защиты. Если они раз уже возмущены, то их нелегко успокоить: не обращая внимания ни на какие опасности, отсюда проистекающие, они обращаются к разным насилиям и буйствуют, как лишившиеся ума. Великий князь Михаил Феодорович прекрасно знал это обстоятельство. Поэтому, когда вернувшиеся в жалком состоянии из-под Смоленска солдаты стали сильно жаловаться на измену генерала Шеина, из-за которой и более высокое лицо не без причины подверглось подозрению, а [при дворе] на первых порах еще медлили с суровыми мерами против обвиненного, и, таким образом, грозило вспыхнуть всеобщее восстание, то приказано было обезглавлением Шеина дать народу удовлетворение. Чтобы, однако, Шеин тем охотнее, без вреда для других, решился на это, применили к нему следующую хитрость: его убедили в том, будто выведут его только для видимости, но казнить не будут: ?Лишь бы видел народ желание великого князя, а как только Шеин ляжет, сейчас же явится ходатайство за него, а затем помилование, и простонародье будет удовлетворено?. Когда теперь Шеин, утешенный и полный надежды, которую еще более усиливало доверие, по некоторым причинам питавшееся им к патриарху, ? выступил вперед и лег ничком на землю, палачу был дан знак поскорее рубить: тот так и сделал, несколькими ударами срубив голову. После этого, еще в тот же день, сын Шеина, также бывший под Смоленском, по требованию народа, был, по их обычаю, кнутом засечен до смерти. Остальные друзья его немедленно же были сосланы в Сибирь; этим народ был удовлетворен, и мятеж прекратился. ?