Глава управления МВД РФ по Северо-Кавказскому федеральному округу Сергей Ченчик сделал заявление, которое я бы разделила на две части.

Первая часть не может быть воспринята всерьез. Человек явно пошутил, говоря про совместное сидение в камере боевиков "Аль-Каиды" и нацболов. А вообще это что-то из советского прошлого, когда были политлагеря, в которых сидели группы разных националистов: украинских, литовских, русских. Знаменитая фраза Владимира Осипова "Я всю ночь не спал на нарах и утром проснулся русским националистом" как раз относится к этому опыту общения. Но в данном случае, я думаю, это юмор.

Вторая же часть более интересна. Я имею в виду саму по себе идею специализированных зон для нацистов. Ведь есть проблема: идеологически мотивированные люди – неважно, настоящие преступники или посаженные по сфабрикованным делам, - содержатся на общих зонах, которые становятся реальным источником дальнейшего распространения идеологических течений, какими бы они ни были – хорошими или плохими.

Будут ли это Свидетели Иеговы, сидящие как мученики за веру, или неонацисты, в данном случае неважно. Идеологически мотивированный человек будет агитировать на зоне. (Могу только порадоваться, что в список, озвученный этим милиционером, Свидетели все-таки не попали. Это говорит о том, что их, несмотря на все давление, которое оказывается на организацию, вроде сажать пока не собираются и не рассматривают как страшных экстремистов типа алькайдовцев. Это утешает).

Итак, Ченчик выделяет идеологические («экстремистские») преступления как особо опасные, пускай и исходя из своих милицейских представлений, и это очень хорошо показывает: даже для милицейской системы необходимость специализированного подхода к «идеологии» уже настолько очевидна, что люди с большими звездами на погонах не боятся говорить это вслух. В этом смысле он молодец.

Очень здравой мне кажется идея, что с идеологически мотивированными преступниками надо работать не так, как с бытовыми. И на самом деле надо бы делать это даже раньше, чем на зоне, – еще на стадии предварительного следствия, судебной. В СИЗО, например. Чего после приговора-то разбираться? На стадии следствия, суда это помогло бы разобраться с мотивацией, что-то скорректировать, реально выяснить, раскаивается человек или не раскаивается. А с несовершеннолетними обязательно должны работать психологи.

Людей, осужденных сейчас за такие преступления, не так много, чтобы пребывание их на одной и той же зоне способствовало организационному сплочению. Мне, например, гораздо спокойнее думать, что какой-нибудь Королев, получивший пожизненный срок, сидит где-то совсем отдельно от других пожизненно приговоренных и не обращает их в свою веру. Равно как Рыно, Землегор и другие «непожизненные», которые уезжают на общие зоны. Потому что сейчас отправление на эти зоны означает не разъединение «белого движения», а предоставление ему дополнительных возможностей для расширения своего влияния. Например, установление контактов с «системным» криминальным миром, который будет обеспечивать ультраправым комфортное существование за решеткой, да и на воле (это может быть и криминальное давление на суд, и запутывание следов при помощи обыкновенных бандитов, не разделяющих идеологии, но уже связанных с неонацистами «законами зоны»). Недаром развитие связей с криминальным миром, в том числе через ультраправых заключенных, - это один из пунктов стратегии развития неонацистского движения, который уже много лет в том или ином виде формулируется его идеологами и «героями».

И в этом смысле изоляция в отдельной зоне мне как эксперту кажется очень здравым решением.

Так что, если отбросить иронические рассуждения о том, что нацболы, "Славянский союз" и "Аль-Кайда" сойдутся в идеологической дискуссии, то озвученная идея в основе своей – это то, что действительно имеет смысл обсуждать, - разумеется, с массой оговорок, например, насчет того, что наши милиционеры считают экстремизмом.

Необходимость специализированного изучения такого явления, как идеологически мотивированные преступления, катастрофически назрела. Надо исследовать заключенных, проходящих по категории «экстремистов», в психологическом и социологическом отношении, выяснять и описывать мотивацию идеологически "заряженных" людей. Пока никто этим не занимается. Лично мне пока известно лишь одно условно социологическое исследование такого рода - среди осужденных за принадлежность к террористическим организациям (что само по себе ставит под сомнение его качество, т.к. большинство дел по тому же "Хизб ут-Тахрир" очень сомнительны), не говоря уже о том, что делали это исследование люди, связанные с прокуратурой, а в таких случаях, на мой взгляд, нужны люди, для которых приоритетна не юриспруденция, а психология.

В общем, это вполне официальное заявление человека в звании генерал-лейтенанта, занимающего высокую должность, на мой взгляд, свидетельствует о том, что острота ситуации осознается на высшем милицейском уровне. Другое дело, что я с большим пессимизмом отношусь к перспективам реализации этой идеи. Во-первых, потому мы уже просто опоздали катастрофически. А во-вторых, конечно же, потому что мы живем в ситуации несовершенства законодательства, когда под видом борьбы с экстремизмом имеют место политические репрессии; реального разгула идеологически мотивированного террора, как исламистского, так и неонацистского. Кроме того, никто не будет оспаривать существования очевидного кризиса правоохранительных органов, когда граждане боятся милиции гораздо больше чем бандитов, «фашистов» и «Аль-Кайды», вместе взятых.

И в этой ситуации даже вполне здравые идеи, определяемые тем понятием «экстремизма», которое навязано нам государством (где на одном уровне рассматриваются "Славянский союз", нацболы и "Аль-Кайда"), если и получат развитие, то в каких-то явно неприемлемых для осуществления видах.