Я не очень следил последнее время за борьбой против сноса Литературного дома в Петербурге, но видел, что в последние три дня у них там прошло самое «веселье».

Вспомнилось, что изначально Архнадзор родился по подобию того, как боролись петербургские градозащитники. У нас в Москве тогда назрел исторический момент, когда какие-то люди или объединения типа «Москвы, которой нет», действовавшие отдельно, поняли, что совсем дело плохо и надо как-то объединять усилия.

Я как раз был в Питере и сходил на заседание градозащитников. Хотел просто посмотреть, как это делается технически. И увидел, что люди собирались каждую неделю и не «ля-ля, кто бы у нас пошел туда или сюда», а просто выбирали поручения: кто к следующему собранию что должен сделать. И наш московский организационный момент начался именно с этого моего визита.

Конечно, я со многими там знаком лично, мы общаемся, но слишком много своих каких-то вопросов, чтобы объединять усилия на каком-то серьезном уровне. Сейчас градозащитное движение набирает обороты в разных городах: нам постоянно пишут, просят что-то посоветовать либо просто жалуются на происходящее в регионах. Есть несколько городов, где люди уже тоже собираются для каких-то общих действий, например, Казань, Ростов-на-Дону и другие. Но советовать что-то им трудно, потому что понятно, что там происходит то же самое, а как помочь – неясно. В Москве мы хотя бы знаем, куда идти жаловаться, куда ругаться и, если что, к нам сразу телевидение приедет. В провинции все-таки люди грустно живут в этом смысле.

Недавно мы устраивали первый день общих всероссийских действий, когда митинги, пикеты, разные акции прошли и в Москве, и в Петербурге, и еще в ряде других городов. Это было первое такое совместно организованное действие.

Возвращаясь же к событиям в Петербурге, когда там все начиналось с Литературным домом, наши ребята ездили туда чем-то помогать, стоять там ругаться. Это было по собственной инициативе, никто их не делегировал, просто не стерпели и поехали. Таким образом или публикациями, выступлениями мы, конечно, друг друга поддерживаем. Но объединиться пока не хватает силы, потому что, повторюсь, у всех своих хлопот слишком много.

Я не в курсе всех деталей конфликта и его развития, но мне кажется, что это очень похоже на то, что здесь было в Кадашевской слободе прошлым летом. Это какая-то последняя капля и тут, и там.

Здесь в Кадашах началось с того, что сносили постройку, не самую выдающуюся, всего-навсего производственный цех XIX века. У нас за последние 15 лет тут наломали такого, что и не сравнить, и ничего – не было никакого резонанса, не выходили люди, не собирались вместе. А здесь, видимо, все – терпение лопнуло, и пришла толпа. Наверное, потому, что это волшебное слово «Кадаши» всем понятно. Да и много-то народу не нужно. Для того, чтобы остановить стройку понадобились усилия не очень большого количества людей. Ну было там в общей сложности (не одновременно) 100-200 человек, которые просто находились там круглые сутки, наблюдали за всем этим. И, конечно, решающим моментом было, когда мы пришли однажды утром, а там весь переулок заставлен машинами всех центральных телевизионных каналов. Все вместе это сработало.

И в Петербурге так же вышло: там тоже ломают дом не самый ценный из всего, что они потеряли в последние годы – перестройное, сталинская архитектура. Но из-за того, что это Невский, из-за того, что наглость уже какая-то запредельная это, наконец, и у них произошло. Люди подняли волну, и все увидели, что это не десять краеведов оголтелых стоят огорчаются, а город вышел, у которого уже лопнуло терпение. Потому что то, что происходит вообще в Петербурге, - это же самый очевидный беспредел. Как у Лужкова в Москве в дни его особого вдохновения. И сейчас, кстати, идет продолжение того же самого.

Мы с Петербургом находимся в похожих ситуациях, но некоторые различия все же есть. У нас все-таки столица, идущая впереди прогресса и инвестиционных проектов, здесь волна больших денег, которые сметают совершенно все на своем пути, началась раньше. В Петербурге – чуть позже.

Москва большая, и ее весь XX век корежили. И хотя все равно еще осталось что терять, все-таки она уже стала городом, где прекрасное надо поискать. Вон там у нас есть что-то прекрасное, вот тут надо за угол пройти... Она не представляет собой художественного целого уже давно. А Петербург – это совершенно единый организм, где масштаб потерь хоть и не такой как в Москве за эти 15 лет работы бульдозеров, но там любой выбитый дом гораздо более ощутим. В Петербурге это больнее и очевиднее бросается в глаза, потому что уж очень хорош город именно в целости. И то, что уцелело при советской власти, особенно обидно сейчас терять.