Доказательства стороны обвинения

На этой неделе сторона обвинения закончила представлять свои доказательства. За это время участники процесса и зрители заслушали свидетелей, содержание протоколов, ознакомились с видеосъемкой и материалами прослушки (экспертизами и аудиозаписями), изъятым оружием, в том числе «браунингом», из которого было совершено убийство, и экспертизами по нему, изъятой одеждой и списками литературы, пулями, которыми были убиты Стас и Настя.

Последний день представления доказательств стороны обвинения был посвящен прослушиванию аудиозаписей, сделанных в квартире Тихонова и Хасис в период с 23 октября по 3 ноября 2009 года. Накануне оглашались материалы экспертиз этих записей и выдержки из них. Теперь же у участников процесса была возможность услышать все своими ушами.

Качество записи было очень низкое, разобрать удалось далеко не все. Коснусь того, что было слышно отчетливо. Это многочисленные разговоры об имеющемся оружии, «движении», «бригаде», «мусорах», статье Михаила Маркелова. Также упоминаются некие Опер и Эд. Обо всем этом уточняющие вопросы задавали адвокаты обеих сторон, прокуроры, судья и присяжные.

На все вопросы о «движении» и «бригаде» Тихонов отвечал: «Чьи это реплики?» Чаще всего это были реплики Хасис, поэтому Тихонов говорил: «Спросите у нее, когда придет время». Из контекста очевидно, что «движение» - это среда общения Тихонова и Хасис: «Если нас вычислили, то это слил кто-то из сук в движении, кто-то ссучился». Кстати, эта фраза сама по себе довольно красноречива. Если нас вычислили.

Большой интерес у Тихонова и Хасис вызвала статья Михаила Маркелова (брата Стаса) о том, что он провел собственное расследование и выяснил, что преступник был не один и что убийцы не в России. Тихонов и Хасис обсуждали, для чего была опубликована эта статья. Они однозначно восприняли ее как направленную на них. «Они охуенно нас знают, раз устроили такую провокацию. Они знают, куда мы будем валить», - взволнованно говорит Хасис. «Что ты будешь делать, если нас арестуют?» - спрашивает Тихонов. «Я буду всех убивать», - решительно и почти весело отвечает Хасис.

Когда речь зашла про статью, снова всплыли вопросы о том, когда подсудимый узнал про Маркелова и о том, что по его инцитиаве Тихонов был объявлен в розыск. Тут Тихонов начинает путаться, в том числе противореча прежним показаниям, данным в суде. Отвечает он уверенно, но каждый раз разное.

Время от времени упоминаются два человека: одного называют Эдом, другого – Опером. Отвечая на вопросы, Тихонов пояснил, что Эд – это его знакомый сотрудник правоохранительных органов, сообщать о котором он ничего не намерен. Тихонов весьма категоричен - не верится, что он способен так рьяно защищать человека, которого должен бы согласно собственной шкале причислять к «мусорам».

Опер же, напротив, как будто малоинтересен Тихонову. Называя его радикальным националистом, Тихонов отмечает, что общение с ним происходило только через Интернет и только в целях «списывания» с него героя политического детектива. «Был националистический форум, который я часто посещал, привычно общался», - рассказывает Тихонов о месте «встреч» с Опером. Кроме того, Тихонов говорит, что «умеренный националист» Илья Горячев зря слишком много общался с Опером и что этим объясняется тихоновская фраза на прослушке: «Мне нет дела, что будет с Ильей».

Опера называют лидером какой-то бригады. Что за «бригада» - позднее нам пояснит Хасис, на которую, к слову, уже очень много «переведено стрелок». Тихонов на львиную долю вопросов касательно материалов с ноутбука и прослушки отвечал: «Спросите у Хасис». Расчет на то, что судья забудет об этих вопросах, был бы наивен. Он складывает в стопочку вопросы присяжных, а также кропотливо записывает в свой блокнот вопросы остальных участников процесса.

Ждать осталось недолго, так как 31 марта Хасис начала давать показания. Она сказала, что хочет ответить на вопросы своего адвоката, и судья пояснил ей, что, начиная отвечать, фактически она начинает дачу показаний. И теперь у нее нет возможности молчать, придется отвечать на вопросы других участников процесса. Хасис впала в дикое раздражение, но была вынуждена продолжать говорить, иначе разрушилась бы намеченная линия защиты.

Опять несколько удивил адвокат Тихонова Васильев. Он спрашивал, собирался ли Тихонов при задержании отстреливаться от милиционеров и планировал ли в реальной жизни ходить по улицам и убивать людей. Судья снял вопросы, поскольку они могут ухудшить положение подсудимого.

Доказательства стороны защиты

В первый день представления доказательств стороны защиты были исследованы телефонные переговоры с нескольких сим-карт, изъятых у подсудимых при обыске. Выяснилось, что никаких звонков в момент убийства или около него ни на одной сим-карте не обнаружено. Доказательство слабое, так как понятно, что сим-карту можно оформить без паспорта и выкинуть в любой момент.

Кроме того, адвокаты продолжили давить на тот факт, что не были найдены гильзы. Для этого был зачитан протокол осмотра карьера, куда свозили снег с Пречистенки, плавили его там в поисках гильз. Отсутствие гильз, в общем-то, не является ключевым моментом, хотя, вероятно, отметить его стоило. Насечки на пуле также уникальны, и их легко сопоставить с оружием. Наличие гильз могло бы стать лишь дополнительным доказательством, а их отсутствие не умаляет наличия пуль.

Ключевым моментом в этот день было выступление отца Тихонова в качестве свидетеля. Александр Тихонов рассказал, что давал сыну уроки наружного наблюдения, поскольку является бывшим сотрудником Службы внешней разведки. Судя по ответам, отец Тихонова не знал о том, что сын торговал оружием.

Кроме того, Александр Тихонов должен был дать пояснение касательно убеждений сына. Он рассказал, что Никита «никогда не высказывался в позитивном плане о германском национал-социализме, итальянском фашизме», «никогда не говорил, о том, что в России должны жить только русские, так как прекрасно понимал, что это невозможно. К тому же он историк по образованию, и говорить, что жить в России должны только русские, он не мог». Однако, признается отец Тихонова, «ксенофобные высказывания иногда проскакивали, но на бытовом уровне». «От Алексея Барановского я слышал, что Никита – патриот, - продолжает Тихонов-старший. – Но к неславянским народам он относился вполне толерантно и никогда не высказывался в негативном плане об «антифа».

Эти показания разошлись с теми, что были даны на следствии, поэтому в зале были озвучены и ответы из протокола допроса. Согласно им, Александр Тихонов ничего не мог сказать об убеждениях сына.

Также расхождения были в дате последней встречи отца и сына. В показаниях, данных следователю, это было 31 декабря 2008 года, в показаниях суду – в апреле 2009 года. Кроме того, Тихонов-старший показал, что разговаривал с сыном в феврале 2009 года по телефону, когда тот сказал ему, что вынужден вновь скрываться. То есть с декабря 2008-го по февраль 2009-го (как минимум) Тихонов-младший был в Москве.

Александр Тихонов отказался от показаний, данных на следствии, и попросил считать верными показания в суде.

По окончании заседания судья в очередной раз попросил адвокатов защиты согласовать свой план представления доказательств, как это сделала сторона обвинения еще в феврале. Но и в этом плане защита вновь продемонстрировала неподготовленность, представляя доказательства в хаотичном порядке.

Кстати, в этот же день Никита Тихонов впервые получил замечание от присяжных - они попросили его не подавать знаков в зал. Подсудимый действительно позволил себе странный жест: подал знак присутствующему в зале молодому человеку, приложив руку к уху и расставив большой палец и мизинец, – так обычно показывают намерение связаться по телефону.

Что за жест, что за молодой человек – непонятно. Но вспомнилась история из материалов ноутбука, когда «скаут» Собер ходил на суд, чтобы фотографировать тайком участников процесса. А также сообщение о том, что Тихонов звонит из СИЗО и угрожает свидетелям. Возможно, это просто совпадение. Возможно, нет.