Я скептически отношусь к художественному протесту. Что значит «художественный протест»? Одно дело если речь идет о каких-то художественных методах, которые наравне с другими способами борьбы используют социальные активисты. Тогда это оправданно, но не стоит выделять эти методы в отдельный художественный протест. С врагом надо сражаться серьезным оружием, поэтому бессмысленно противостоять социально-экономической системе изящным уличным граффити, шутейно подмененным билбордом или вспыхнувшей на минуту видеопроекцией.

Однако, как правило, под художественным протестом подразумевают протест против самой художественной среды художественными же методами. Но это все равно что протестовать против футбола, играя в футбол на футбольном поле. Это во-первых. А во-вторых, никакой художественной среды давно уже нет. Есть арт-рынок, и он, как известно, все поглощает. Протест против арт-рынка им самим приветствуется и оборачивается вовлеченностью в него же. Неважно, уличный это протест или галерейный. Даже если он происходит в форме уличной акции, то в конце концов обрастает документацией – фото и видео, она находит своего коллекционера и становится заурядной частью арт-рынка.

Примером нелепости понятия художественного протеста была такая американская группа «Герилла Герлз». Это девушки-феминистки, которые протестовали против того, что в американских музеях в 80-е годы женщина могла быть представлена не в роли автора, а только в виде объекта – голого тела на картинах и фотографиях. Протестуя против этого, участницы группы изображали себя такими, какими видит женщину властвующий мужской мир, – голыми и с обезьяньими мордами. Допротестовались они до того, что их работы включили во всевозможные выставки и биеннале. На этом весь протест закончился, а сама группа влилась в артистический истеблишмент.

То же самое происходило во все времена художественного протеста. Дюшан протестовал против коммерческого искусства своим унитазом, теперь этот унитаз превратился в дорогущий арт-объект, а художника, пытавшегося его разгромить на одной из выставок, судили. Выставки былых хулиганов дадаистов проходят в престижном Центре Помпиду, и попробуйте там дотронуться хоть до одного их объекта.

Бессмысленность художественного протеста давно уже осознали те из западных художников, кто взаправду собирался протестовать. Они отказались от некогда гордого имени «художник», сложили с себя полномочия представителей арт-мира и присоединились к простым общественным активистам. В то время как наши местные художники продолжают гоняться за медийностью, светить своими рылами и греметь именами. Им вроде бы невдомек, что для того чтобы быть протестными, надо стать анонимными и надеть маски. Медийность и эксклюзивность – это стартап для повышения стоимости работы. Имя автора – синоним денег. Но одной анонимности, как показывает пример «Герилла Герлз», мало. Нужно вообще забыть об искусстве. Уходя, уходить. Отказаться от имени, славы и коммуникаций. Бежать с чужого поля. Строить свое, по своим законам и со своими друзьями. В том случае, конечно, если вы не художник, а активист.

Во Франции в 2007 году анонимный «Невидимый комитет» выпустил книгу «Грядущее восстание». Французская полиция обвинила в авторстве членов автономной сельскохозяйственной коммуны Тарнак, бывших студентов-философов, якобы связанных с акциями саботажа на железных дорогах. В США действует сеть коллективов «Краймсинк» (в названии смесь оруэлловского «преступного мышления» и «корпорации преступлений»). Никто не знает, сколько членов в «Краймсинк». Никто не знает, даже сколько там коллективов – они расплодились по Западному и Восточному побережьям. Участники «Краймсинк» сами выпускают и распространяют свои книги и постеры, организовывают музыкальные и художественные фестивали, участвуют в акциях прямого действия. Любой человек может объявить себя членом «Краймсинк». Любой может назвать свое творчество творчеством «Краймсинк» – для этого достаточно поставить логотип «Краймсинк» на свой постер или книгу. Участники «Краймсинк» строят свой отдельный мир, основанный на собственной системе коммуникаций. В одной из их книг описан тип нового героя – он перемещается по стране автостопом и в товарняках, не пользуется Интернетом и мобилой, а пищу и вещи находит на помойках. Это, конечно, идеал, но характерный. Тиражи самиздатской литературы «Краймсинк» доходят до шестисот тысяч, их творчество изучают в университетах. О реакции самих «Краймсинк» нам ничего не известно. Но творчество для них всегда играло лишь прикладную роль пропаганды. И надо признать, этим оружием владеют они виртуозно. Чтобы вам верили и пропаганда работала, нужно быть не просто независимыми, но невключенными, как «Краймсинк». Невключенность, массовость и анонимность – это залог успеха.