Меня задержали 6 декабря на Гостином дворе около 7 вечера перед началом акции протеста против фальсификации выборов. Видимо, по наущению Центра «Э» или еще каких-то важных людей меня превентивно задержал ОМОН – четыре человека подошли ко мне и забросили в автозак. Наверное, я был одним из первых задержанных на акции, на которую так и не попал.

В дальнейшем в этот же автобус поместили еще человек 20, нас довезли до одного из отделов полиции, где составили протокол по ст. 19.3 (неповиновение сотруднику полиции) на всех, вне зависимости от того, кто что делал, кто в чем участвовал. Среди задержанных было несколько абсолютно случайных людей, которые договорились со своими друзьями встретиться на Гостином дворе и попали под этот замес. Но ко всем их просьбам полиция была глуха, всех закрыли по камерам до утра, до суда.

Утром нас повезли в суд, в печально известный 203-й участок. Там работает мировой судья Кузнецов, который знаменит своими судебными решениями, связанными с вынесением арестов активистам «Стратегии-31».

Как говорили полицейские по дороге в суд, было около 200 задержанных, многие просили перенести рассмотрение дела по месту жительства. Эти ходатайства в основном удовлетворялись, потому что рассмотреть 200 дел Кузнецов физически не мог. Однако в отношении тех, на кого указывали присутствовавшие в здании суда оперативники Центра «Э», Кузнецов проводил судебное разбирательство. К числу этих людей отнесли и меня.

Сначала меня приковали в коридоре наручниками к сиденью. Потом оперативники долго совещались с судьей, созванивались с начальством – видимо, решали какие-то вопросы относительно меня. Через полчаса меня завели в зал суда, там была толпа полицейских, они уже сразу вывели конвой, чтобы меня этапировать, и Кузнецов практически без разговоров вручил мне уже заготовленное постановление о том, что я арестован по статье 19.3 на 15 суток.

Я не мог заявить никаких ходатайств, не мог пригласить адвоката, не мог ничего сделать, потому что решение уже было готово, и улыбающийся Кузнецов меня с этим поздравил. После меня доставили в тот же отдел полиции, где оформили все документы, и повезли на Захарьевскую, 6 в спецприемник ГУВД Санкт-Петербурга для административно арестованных.

Я принял решение объявить голодовку, поскольку считал, что это продолжение протеста в тех условиях, в которых я оказался. Я знал, что помимо меня порядка 10 человек получили арест – от пяти до десяти суток. Первоначально со мной в камере находился один из активистов «Другой России», он тоже присоединился к голодовке, и нас рассадили, опасаясь, видимо, что скоро весь спецприемник начнет голодать. Голодовку я продолжал, несмотря на настойчивые просьбы руководства спецприемника прекратить. В какой-то момент меня осмотрел врач, меня отвезли в больницу, где сделали анализ крови. По результатам этого очень «основательного» медицинского исследования врачи и руководство спецприемника сочли, что я могу и дальше находиться в заключении и продолжать голодовку.

В течение этих 15 суток была рассмотрена кассационная жалоба в суде Центрального района, однако судья лишь исключил из постановления Кузнецова такое замечательное доказательство, как справка из Центра «Э» об мне о моих задержаниях. Стало очевидно, что справка не имеет отношения конкретно к этому административному делу. Арест мне был сохранен, я отбыл все 15 суток на Захарьевской.

У меня были предположения, что возможен и второй арест. Еще когда я сидел в суде у Кузнецова, у сотрудников полиции возникла перепалка – некоторые знали меня и хотели везти к себе в Петроградский район, потому как на меня там вроде как оформлен привод. В итоге сотрудники Центра «Э» воспользовались этой возможностью, поскольку не истек срок по другому административному делу, связанному с акцией протеста 16 октября 2011 года, когда активисты «Народной доли» и инициатива «Еда вместо бомб» провели акцию на крейсере «Аврора». По сути я занимался информационным освещением акции, в ней самой я участия не принимал. Задержали меня уже после акции поздно вечером, когда я пришел в отдел полиции с передачкой для товарищей. До этого я заметил, что за нами следят сотрудники Центра «Э». Так началось следующее дело.

Первоначально суд был перенесен для того, чтобы я мог найти защитника, и в дальнейшем я не получал никаких повесток. Однако, как только я собрал свои вещи и собирался выходить из спецприемника после первого ареста, меня встретили оперативники Центра «Э» и препроводили в 43-й отдел полиции, где представили документы, что на меня привод оформлен. На следующее утро меня повезли в суд по новому административному делу по статье 20.1 Административного кодекса (мелкое хулиганство) за то, что я якобы ругался матом.

К концу второго ареста совершенно не случайно всплыло уголовное дело о вандализме в отношении рекламного щита ОНФ. Оно появилось в 20-х числах сентября, но никаких шевелений по нему практически не было до декабря. Даже судья, который рассматривал меру пресечения 4 января, несколько раз задал вопрос дознавателю: «А что ж вы делали три месяца?» Дознаватель, краснея и бледнея, говорила, что проводилась экспертиза по отпечаткам пальцев. На что судья ей сказал: «Как же так – за три месяца одна экспертиза?» То есть явно это дело лежало, ждало своего часа. Когда время пришло, этот механизм был запущен, чтобы продолжить мое тюремное заключение, возможно, до марта, до президентских выборов.

Но эта система дала сбой из-за того, что господа из репрессивных органов довольно халатно отнеслись к подготовке судебных материалов. Сочли, что достаточно перечислить все основания для ареста, которые есть в Уголовном кодексе, не особо пытаясь подкрепить это какими-то доказательствами. Стандартно говорили на суде, что я буду скрываться, не являться в суд, оказывать давление на свидетелей. Причем у них уже такой пухленький том этого дела, а я знаком только с экспертизой по отпечаткам пальцев. Что там еще есть, я до сих пор не представляю, меня с делом никто не знакомил. Видимо, там все свидетели уже опрошены, хотя непонятно, кто мог бы быть свидетелем. То есть на кого я могу давить, неизвестно.

Наши взаимоотношения с сотрудниками силовых структур длятся уже довольно давно, года четыре – с того момента, когда нас задержали во время акции «Еда вместо бомб». Мы раздавали еду бездомным и всем нуждающимся в знак протеста против милитаризма и социальной несправедливости. В отделе полиции появился человек в штатском, представившийся как сотрудник Центра «Э». Он вел себя очень неадекватно, оправдывая себя тем, что был контужен в Чечне. Он как-то привязался к одному товарищу, я в это вмешался и несколько его осадил. И потом мы уж часто стали сталкиваться.

В Питере есть две структуры: ОРБ по Северо-Западу (оперативно-розыскное бюро, которое курирует весь Северо-Западный регион) и городской Центр «Э». Периодически то одна, то другая структура какой-то интерес ко мне проявляет. Сейчас мое дело курирует городской Центр «Э».

Позиция моего адвоката Игоря Рябчикова состоит в том, что порча рекламного щита не является вандализмом, потому что это не памятник культурного наследия и не малая архитектурная форма, это просто некий объект. Действия в его отношении могут рассматриваться в пределах Административного кодекса, поэтому защита будет настаивать на переквалификации обвинения.

Я очень благодарен всем тем людям, которые проявляли солидарность со мной. Я просто поражен ее масштабами, только сейчас я в полной мере осознаю, какое огромное количество подчас совершенно мне незнакомых людей и с очень разными политическими взглядами принимали участие в кампании солидарности. Это мне кажется очень важным. Как говорил покойный Стас Маркелов, солидарность – наше основное оружие. Ни бог, ни царь, ни закон, никто не поможет нам, кроме нас самих. И я сейчас это осознаю очень четко.

Огромное спасибо моим друзьям, товарищам, просто незнакомым людям, откликнувшимся на эту ситуацию. По большому счету, я оказался на свободе благодаря работе адвокатов и благодаря всем тем людям, которые мне помогали. Если бы не это, я бы продолжал гнить в тюрьме. Спасибо всем огромное.