Вот так умаешься за день, ляжешь наконец с наслаждением спать, и только потушишь свет и накроешься одеялом – бац – Новичков звонит (обязательно Новичков и обязательно в такие моменты!). «На доме Болконского пытаются краном сорвать купол, Рустам Рахматулин с архнадзоровцами залезли туда и приковались» (ну насчет «приковались» как потом оказалось было преувеличением). Вот те раз! Кто бы мог подумать, что тишайший Архнадзор, до сих пор воевавший главным образом, написанием бумаг и вызовами полиции, решится на такое, в их терминологии, «хулиганство»! Блин, но что же делать? Надо мчаться туда – а метро-то как раз закрыто - сумма, в которую обойдется частник, в моем бюджете пробьет очень солидную дыру. Звоню соседу-однокласснику, назовем его Серегой, из сочувствующих, он с машиной. «Ты не мог на полчаса раньше позвонить? – а теперь я уже принял, и хорошо принял». Вот облом! Выскакиваю – на улице ни одной машины. Вроде одна остановилась на мой взмах, но – «брат, как тут проехать к метро?» Снова звонит Новичков – вроде кран отцепили и чуть откатили – но все равно расслабляться нечего – лучше бы подъехать. Тут Серега решительно вызывается меня подвезти, несмотря ни на что «я, говорит, знаю, как проехать там, где нет ментов». Сажусь. Серега пьян действительно в дымину – но несмотря на это (а может быть именно благодаря этому) ведет очень осторожно. Подъезжаем – на куполе сидят Рустам и еще несколько человек, другие толпятся (точнее "стоят" - для толпы их маловато) внизу. На проезжей части сиротливо стоит кран со сложенной стрелой. Серега решительно рвется по лесам наверх – я за ним еле поспеваю. Рустам вежливо говорит, что народу достаточно и нам лучше спуститься – бухой Серега вступает в перепирательства – градус разговора повышается - Рустам наконец со всею решительностью и прямотой, на которую он способен по своей утонченной интеллигентской натуре, заявляет Сереге: «мне из-за вас разборки с охранниками не нужны». «Какие разборки – орет Серега – по*** мне всякие разборки, у меня пять судимостей!» Бедный Рустам едва не падает с купола. Наконец Серега слезает и уходит в бешенстве. Я тоже слезаю и остаюсь внизу с архнадзоровцами. Примерно через час вдали появляется Серега, белея рубашкой подобно привидению, и замогильным голосом изрекает мне следующее пророчество: «я уже протрезвел – но поскольку эти **** сказали мне, что это их акция, я в качестве зрителя. Так вот, сейчас у ментов смена кончается, в 8 часов будет пересменок, и затем-то и начнется». После чего исчезает, пророчество же немедленно начинает сбываться. Ментовскую машину, стоявшую у дома, сменяет другая, после чего мы видим, как на крыше пара охранников и мент ведут какие-то переговоры с Рустамом. «Лезем на помощь?» - говорю я Д.Л. «Мы с полицией не воюем» - отрезает он. Ну не воюете и не воюйте, я один же воевать не буду, ваш праздник – ваши и уставы… После этого мы видим, как Рустам и Ко послушно слезают с купола. Репортер, снимавший это, рыдает на моем плече. «Какой позор! Нет, пойду я лучше отсюда в Кисловский к ЗаПЧЕЛ!». И когда я уже сам был готов бросить все и бежать подальше от позора – на крыше, подобно Жанне д'Арк, появляется Наталья Самовер. Охранники пытаются ее спихнуть, она отчаянно сопротивляется. Д.Л. кидается за угол явно с целью пролезть с другой стороны – я за ним – охранник перехватывает грузного Д.Л. при попытке пролезть под сеткой, но я благополучно проскальзываю, добегаю до лестницы и под крик: «Куда?!» - лечу на крышу. На крыше Самовер уже нет, зато есть охранник, которые бросается мне наперерез. Вцепляюсь в какую-то конструкцию из труб. Охранник пытается меня оторвать, не может. Подбегает другой охранник, наносит несколько ударов (собственно, тычков, если вспомнить как они могут бить) кулаком по почкам, но первый говорит: оставь, давай вызовем полицию. Положение глупое, так как рабочим я никак помешать не могу – но спускаться вниз было бы еще глупее – ладно, суки, посмотрим что будет дальше. Поднимается полицай и говорит зловеще: «Запомни меня» «Ну, бляха №017799, и что?» «Нет, ты меня запомни» «Если бы я запоминал всякого полицейского, запоминалки бы не хватило» «Нет, ты меня на всю жизнь запомнишь». После чего требует спуститься – «да не спущусь и все». «А это уже неповиновение законным требованиям полиции» - говорит он голосом злодея из фильма ужасов. «Ага, статья 19.3» - радостно дополняю я. Засим начинается аццкий трэш, 18+. Наплыв. Я стою во дворе, весь белый от известковой пыли, в расхристанной камуфляжной бундесверке и руками, скованными за спиной наручниками. Передо мной беснуется полицай в штанах с явными следами чьего-то ботинка на них и орет, что я оказал активное сопротивление, ругался матом и ударил его ногой , а «это уже совсем, совсем другая статья – знаешь какая?» Я с гордо вскинутой головой молча смотрю мимо полицая – в общем это уже сцена из советского, а то и северкорейского героического фильма про партизан. Полицай продолжает разоряться, по пути жалуясь, что у них только 7 человек на район – и тут я, мысленно, покрываю всевозможными эпитетами архнадзоровцев, которые при таком-то раскладе не смогли закрепиться на крыше! Меня усаживают в машину и везут. По пути мы с ментами троллим друг друга. «Шехтман, ага! Москвич!» «Да, я москвич в третьем поколении. В отличие от некоторых, которые из колхозов понаехали и в полицию поступили». «Чего-то у вас одни евреи» «Да, потому что русским на свое наследие по*** – вот и приходится его евреям защищать». «Ага, лучше расскажи, сколько вам платят?» «Если бы нам платили, то прибежали бы все, даже русские с бутылкой в руке… Вон, на Хопре видел что было? Это потому что там действительно русские люди, а не быдломасса».

Наконец, впихивают меня в ОВД «Арбат» - и там я, признаюсь не без злорадства, обнаруживаю Рустама и еще трех купольных сидельцев. «Ага, говорю, ну если и так и так – ментовка, то тем более могли бы держаться на куполе, хрен бы вас оттуда достали, тем более полицаев семь человек на район». Архандзоровцы, между тем, все пытаются выяснить, являются ли они задержанными и если да то за что, ибо они послушно слезли с купола по словами: «Подчиняемся законным требованиям полиции» (Дословно!). Тут уж я не мог отказать себе в удовольствии процитировать из «Пушкинского дома» Битова: «Я не принадлежу к тем жалким людям, которых сначала незаслуженно посадили, а потом заслуженно выпустили». На меня архнадзоровцы посматривали без особой теплоты, и я понимал, почему. «Рустам – сказал я, - я понимаю, вы считаете, что я вас подставил. Но вам ничто не мешает в корректной форме от меня откреститься – мол гражданский активист, не член Архнадзора, по собственной инициативе…» «Мы так и сделаем» - кивнул Рустам с видимым облегчением. Все-таки конечно Рустам – эталон интеллигентности и деликатности, качества прекрасные, но которые однако не всегда служат хорошую службу в противостоянии с бандитами.

Нервировала только неопределенность: обойдется или таки пришьют уголовку? Конечно уголовка тоже неплохо – в том смысле что будет громкое дело из-за сноса дома Болконского – но домой все-таки хочется (а тут как раз зазвонил в телефоне будильник, напоминая, что в это время я собирался вставать с постели). Интересно, что в январе в ситуации, когда казалось, что надо мной захлопнулась крышка гроба и нескольких лет на зоне точно обеспечены – я чувствовал себя даже спокойнее. Ну захлопнулся гроб и захлопнулся, глупо конечно вышло но ничего не поделаешь, надо привыкать с этим жить… А тут – полная неопределенность, и не понять, дома ли я проснусь на следующее утро, или в СИЗО. Проходит мент: «Шехтман, адвокат есть? Звоните адвокату, сейчас приедут следователи из СК, а остальных мы отпустим». Ага, значит все-таки уголовка. Начинаю звонить адвокатам, в том что адвокат найдется, я как раз вполне уверен… И что же?! Адвоката нет НИГДЕ – все на Болотном процессе, остальные не могут. Вот этот-то момент поиска адвоката на протяжении чуть ли не двух часов потрепал мне нервы больше всего. Наконец «Общественный вердикт» сообщает, что ко мне едет Ржанов Владимир Игоревич. Ну слава богу! Архнадзоровцев повели оформляться, а у меня начали изымать и описывать вещи. Ну все, думаю, закрывают по-настоящему. В последний момент, пока не отобрали телефон, звоню Ржанову: «Где вы?! «Я как раз стою в проходной, через минуту буду». Действительно входит молодой адвокат, и меня вместе с ним ведут к начальнику… Вхожу, как полагается, без шнурков и поддерживая штаны, ожидая встретить обычную обстановку допроса… Блин, куда это я попал? На мягких кожаных креслах вокруг стола сидят какие-то солидные господа, чуть ли не в смокингах, сам начальник под портретом Путина, смотрится среди них почти неприлично в рубашке с короткими рукавами. Полное впечатление какого-то высокопоставленного совещания. Садимся, господа представляются – оказываются депутаты-коммунисты. И они вместе с начальником начинают что-то говорить о «компромиссе». С одной стороны, конечно, я считал что защищаю памятник, это заслуживает уважения. Но с другой стороны… Я должен понять… закон… полицаи не могут поступать иначе… и т.д. Я ударил полицейского… уважение к мундиру.. перед ним надо извиниться (я напрягаюсь: домой конечно хочется, но в какой форме они хотят, чтобы я «извинился»?) Расскажите, что было? Ну, говорю, мне начали заламывать руки, заломали больное правое плечо, было очень больно… я задергался… может и действительно ударил его ногой, не знаю. «Но ведь вы же не намеренно его ударили, ведь вы же не хотели, да?» «Да кто же в здравом уме будет себя ни с того ни с сего под 318-ю подставлять!» Все - тема ударенного полицейского закрыта. Но, как ни странно, не закрыта тема «компромисса». Начальник настойчиво рассуждает, что я должен их понять, они действовали строго в рамках закона и своих обязанностей, они не могли действовать иначе и т.п. Я после попыток спора об отсутствии документов и пр. отвечаю а-ля Лимонофф, что я конечно их точку зрения понимаю, правомерность на нашей стороне, но они выполняют свои служебные обязанности, будем считать что это как в греческой трагедии (т.е. в «Антигоне» по Гегелю), «у каждой стороны своя правда». Я-то думаю, что это наконец и есть тот непонятный «компромисс», вокруг которого они столько бьются. Но начальника роль Креонта не устраивает (должно быть, паче чаяния, читал «Антигону» и помнит, что Креонт весьма плохо кончил). Он возражает, что «правда одна» и находится она именно в кармане полицейского мундира. Мы отвлекаем полицейские силы от ловли настоящих преступников – нас надо снимать с лесов, ради нашего же блага, еще не дай бог упадем и разобьемся – вот я вас отпущу, а вы тотчас опять на леса полезете? - надо все делать по закону – подавайте бумаги – устраивайте пикеты, для согласования требуется всего лишь 5 дней – и вообще если хотите приносить общественную пользу, помогайте ловить жуликов, записывайтесь в народные дружины, это же так здорово было, в советские времена, ходили дружинники с красными повязками на рукавах и все жулики их боялись. Я вообще перестаю понимать смысл этих излияний: вроде мы не в детской комнате милиции и мне не 14 лет, чтобы вешать на уши такую пургу? Поначалу я думал, что он принимает меня за представителя «Архнадзора» и в моем лице ведет переговоры с организацией, и попытался объяснить ему, что я к «Архнадзору» никакого отношения не имею, но и это не подействовало. И наконец выяснилось, что разумелось под «компромиссом» - я должен был сказать: «дяденька, простите, я больше не буду лазить по лесам». Он видимо считал, что достаточно запугал меня угрозой тюрьмы, и я вполне созрел для таких обещаний. Наконец, вопрос был поставлен прямо и я так же прямо ответил «нет», под укоризненными взглядами депутатов и адвоката, повисла неловкая пауза… после чего начальник со вздохом сказал: «Идите, напишите в объяснении то, что вы мне говорили – и вы свободны». Я почувствовал некоторое обалдение, из которого был выведен депутатом-коммунистом, вежливо намекнувшим, что не мешало бы их поблагодарить за избавление от узилища. Я улыбнулся и поблагодарил. Депутаты уверяют, что это они достигли соглашения– я о закулисной стороне дела судить не могу и неблагодарным выглядеть не хочу – но что-то мне подсказывает… впрочем, об этом ниже.

Объяснение принимал молодой вежливый лейтенант, которого я, по лицу, принял за калмыка. Текст, написанный им под мою диктовку, был прекрасен, до сих пор каюсь что поправил в черновике все ошибки, решив, что защитнику культурных ценностей не пристало подписывать документ, где говорится: «Дом деда Н.Л.(Sic!) Толстого князя Болконского (sic!) так называемый дом Болконского», а слово «тщетных» было написано так: «четных». Я долго разъяснял другу степей разницу между историческим прототипом и литературным персонажем, но все мои попытки оказались «четны», так как он попросту переправил в обоих случаях Болконского на Волконского. Я просто теряюсь в догадках, где находит полиция такие кадры. Первоначально, каюсь, я думал, что в калмыцких сельских школах (за что приношу калмыкам искренние извинения), но потом узнал, что фамилия друга степей Ким и стало быть он не калмык, а кореец, отчего впал в когнитивный диссонанс. Ведь не в корейской же школе он учился – следовательно в русской? И русский язык для него родной, точно так же как для меня, и его основной культурный багаж должна составлять именно русская литература с «Н.Л.» Толстым, а никак не калмыцкий эпос «Джангар»? Это вообще что?

Составляя же бумагу, о щекотливом моменте я написал обтекаемо: мол заломали руки, я от боли задергался, полицейский утверждает что я при этом пнул его ногой, но действительно ли пнул – мне неведомо.

Когда замечательная бумага была написана и подписана, а вслед за ней написано обязательство о явке в ОВД по первому требованию (на деле ни к чему не обязывающая филькина грамота) - мне вернули паспорт, и я наконец понял, что действительно свободен.

Не веря происходящему, я спустился к дежурной части, где мне должны были отдать вещи – и тут меня разобрал нервный смех. «Архнадзоровцы действительно дураки – шепнул я адвокату. – Дом Болконского – это такое волшебное место, где с ментами можно делать все что угодно, только убивать нельзя. ПОТОМУ ЧТО ОНИ СМЕРТЕЛЬНО БОЯТСЯ ЛЮБОГО СКАНДАЛА ВОКРУГ НЕГО!»

< В состоянии легкой эйфории вернулся к дому Болконского. Там уже были прекращены все работы, якобы усилиями коммунистического депутата Родина, который ВНЕЗАПНО обнаружил запрещающий документ ОАТИ, выданный еще в марте и на который три месяца плевали. Я подозреваю, что дело не в Родине, а в выборах мэра. Но зачем же тогда Архнадзор ждал столько времени, ведь залезть на дом Болконского и устроить скандал можно было в любой момент, особенно после того как обвалилась стена? Неисповедимы пути Архнадзора.

P.S. Оформили меня, с моим-то криминальным составом, по той же самой статье 19.3 (неповиновение законным требованиям полиции), что и мирнейших архнадзоровцев. При том архнадзоровцы, которые «подчинились законному требованию полиции» и благодаря этому попали в ментовку на полчаса раньше меня, злодея, еще оставались там, когда я уходил – насколько я понял они все составляли какие-то бумаги. "А в прочем" (как писали в старину), приношу свои искренние поздравления Архнадзору - так или иначе, но ведь снос-то они действительно остановили!

P.P.S. А еще, когда шел оформляться, вышел у нас с Ржановым разговор с ментом (не калымком, другим). Мент тоже начал что-то про то, что лазили по лесам, опасно, могли упасть и убиться, ради какого-то дома… «Есть вещи, которые выше жизни» - сказал я. «Да, конечно. СЕМЬЯ» - немедленно и убежденно согласился мент. «Ну почему же, родина» -подсказывает Ржанов. «Культура» - добавляю я. «Да, да, конечно» - дежурно соглашается мент, но в голосе его не чувствуется ни искренности, ни убежденности. И этот разговор, для меня, объясняет ВСЕ события и явления последнего времени. «Семья» действительно – единственная надличностная ценность, которая доступна нашему деградирующему обществу. Все остальное – на уровне риторики, как коммунизм при Брежневе.