Бурное обсуждение  пресловутого чумадана на Красной площади вызывает лично у меня мучительное чувство.  С одной стороны, на площади,  изначально называвшейся просто «Торг» и частично сохранившей свои коммерческие функции даже до сего дня (в лице Верхних торговых рядов –ГУМа), самое место для всяких торгово-рекламных павильонов и балаганов. С другой стороны, действительно совершенно неприлично  ставить такие чудеса на территории уникального ансамбля, внесенного в список памятников ЮНЕСКО. Но! Мы имели бы право возмущаться этим, если бы это была главная культурная проблема Москвы. Если бы у нас под носом не ломали дом Болконского, не готовились снести комплекс Сретенского монастыря, не собирались построить не временное, но постоянное грандиозное здание Мосгордумы у Петровских ворот, впритык к памятнику федерального значения – Ново-Екатерининской больнице. Но на это никто не обращает внимания - вообще.  А вот временный павильон, который сегодня поставили – завтра разобрали, оскорбляет наших «патриотов» до глубины их патриотической души.

Весьма забавно и поучительно читать рассуждения этих граждан. Все они оскорблены в своих лучших чувствах, потому что Красная площадь – их святыня, но что такого святого в Красной площади и почему на ней нельзя строить чумаданы, формулируют очень вразнобой.  Поминают то кладбище, то парады 1941 и 1945 годов, но все это звучит как-то бледно и неубедительно. Ибо святыни всегда – интегральная составная часть общего культурно-религиозно-идеологического контекста, а здесь контекст утрачен, остались только привычки, предрассудки - обломки некогда цельной «древней правды».

На самом деле древняя  правда состояла вот в чем.

При царе-батюшке Торг-Пожар-Красная площадь, разумеется, никакой святыней не была.  Почитался только Кремль как средоточие основных православных святынь, а также сакральной, богопомазанной царской власти (или исторической памяти о ней – это уже для поколений Золотого и Серебряного века).
Максимилиан Волошин описал Кремль безо всякого благоговения, но исторически очень точно:

Приют бояр, юродивых, смиренниц,
Дворец, тюрьма и монастырь,
Где двадцать лет зарезанный младенец
Чертил круги, как нетопырь…

Любопытно еще одно стихотворение Волошина, посвященное первомайской демонстрации 1917 года.  Оно выражает момент столкновения старых и новых смыслов, и по нему очень хорошо видно, как те смыслы, которые последующие поколения стали именно и связывать с Красной площадью, кажутся в 1917 году вопиюще чуждыми, абсурдно противоречащими ее историческому духу:

В Москве, на Красной площади
Толпа черным-черна,
Гудит от тяжкой поступи
Кремлевская стена.
На рву, у места Лобного,
У церкви Покрова,
Возносят неподобные,
Нерусские слова.
Ни свечи не засвечены,
К обедне не звонят,
Все груди красным мечены,
И бьется красный плат…
По грязи ноги хлюпают.
Молчат. Подходят. Ждут.
На паперти слепцы поют
Про кровь. Про казнь. Про суд.

Большевики отменили прежние смыслы напрочь и возвели новые в ранг официальной религии. Хотя Совнарком и в Москву переехал, и в Кремле обосновался из сиюминутных и привходящих соображений (попросту говоря – сбежал от немцев и на новом месте нашел для себя безопасную крепость), его новое местопребывание тотчас стало обрастать идеологическими смыслами. Сердце Третьего  Рима превратилось в сердце Третьего Интернационала.  В сердце Третьего Интернационала не место поповскому мракобесию – потому половина кремлевских святынь была снесена (и даже Красное крыльцо Грановитой палаты зачем-то снесли). В 1924 году формирующееся сакральное пространство обрело свой центр – гробницу героя-основателя,  которая, в полном соответствии с античными традициями, была устроена на главной площади города (где, впрочем, еще с Октябрьских дней повадились хоронить героев в языческом смысле этого термина).  Эта система утвердилась и достигла зрелости примерно к 36-37 году.  Кремль явился центром мифологического советского космоса, ибо в нем  имеет свою резиденцию живое божество,  которое днем и ночью бдит, поддерживая порядок в космосе и не давая ему ввергнуться в первозданный (до 1917 г.) хаос.  Комплекс "Кремль - Красная площадь" превратился как бы в один большой храм, в котором Большой Кремлевский дворец и Сенат играли роль алтаря, Спасские ворота – Царских врат, а Мавзолей с окружающим его герооном – иконостаса с чудотворной святыней. «Начинается земля, как известно, от Кремля…»

После смерти Сталина акценты сдвинулись. Хрущев и Брежнев не могли придавать святости Кремлю – наоборот, теперь Кремль придавал святость Хрущеву и Брежневу.  Центром сакрального пространства стал Мавзолей – роль Красной площади еще более возросла.  Лишившийся божества алтарь стали почитать за несколько неопределенную «седую старину» и «историю», не уточняя, разумеется, что «историческая святыня» была святыней благодаря храмам, монастырям и царям.  Сакральность Кремля создавала теперь уже просто аура сосредоточения мистической Власти, каковая власть рассматривалась уже как непрерывная, восходящая к традициям Третьего Рима.

На рубеже 90-х все советские идеологические обоснования рухнули, тогда как досоветские были прочно забыты. Нельзя ставить балаганы на Красной Площади,  потому что… ну, потому что это святыня, да.  Горячо чтимая нами, всеми патриотами, национальная святыня! А почему это святыня? И тут несчастное сознание начинает панически метаться в поисках ответа, пока наконец не натыкается на спасительный миф ВОВ (единственный миф, еще остающийся в идеологическом арсенале).  Потому что оттуда в ноябре 41-го на фронт уходили, а в июне 45-го там гитлеровские знамена кидали, во!!! А еще там могилы. То есть уже не Героон, не мавзолей Демиурга, а просто – могилы каких-то людей, на которых петь и плясать нехорошо.  Да зачем же там могилы? С какой стати там могилы? Что вообще делают на площади могилы? Не дают ответа.

Наиболее близко к смыслу неосознанно подошел тот человек, который заявил, что КП для него свята, потому что рядом с ней стоит Кремль,  который свят, потому что является «административным центром страны». Т.е. по большому счету «святость»  определяется причастностью к власти! Очень хорошая проговорка. В этом-то и состоит смысл скандала. Красная площадь по привычке воспринимается как место, причастное (через соседний Кремль) таинству Власти; десакрализуя Красную площадь, власть десакрализует саму себя, напоминая, что она превратилась не более чем в коммерческое предприятие – ЗАО «РФ». Это, конечно, была с ее стороны ошибка. Особенно на фоне кампании по «усилению духовных скреп».

Но к истинным ценностям истории и культуры, безжалостно уничтожаемым властью при молчаливом попустительстве растленного общества (или наоборот – бизнесом при попустительстве власти), это не имеет никакого отношения!

Б.М.Кустодиев. Вербный торг  у Спасских ворот. 1917 г.