Сегодня, 27 января, в суде по Болотному делу.

На крыльце Замоскворецкого суда радостно улыбался круглоголовый Акименков:
- Человек полтораста и всё идут! Никогда столько не было.
- В Никулинском бывало… - возразил ему товарищ.
- Да нет! Я же проходил мимо группы поддержки…
- На приговоре Косенко еще больше было, - вспоминали бывалые.

Небольшой холл на первом этаже суда, куда выведена телетрансляция, набит битком. Что уж говорить о самом зале! «Жена Кривова не смогла пройти…» - зачитывает кто-то из твиттера.
Пока не включили монитор, молодые активисты тягались, кого чаще винтили.
- Меня только с лета пять раз забирали!
- Это что! Меня с пресс-картой два раза!

12:30. Твиттер доносит, что подсудимых завели в зал. Монитор еще не работает.
- Транс-ля-ци-ю! – требует слаженный хор. И легко переходит на: - Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!
Сверху спускается пристав с пультом – трансляция пошла.

Судья Никишина предоставляет слово в прениях обвиняемым. Первыми высказываются Луцкевич и Барабанов. Ребята подготовились, сличают слова прокуроров и свидетелей с видеозаписями, доказывают, что показания полицейских ложные. Барабанов объясняет, куда были направлены движения его руки и ноги. «Я испытывал страх перед ударом по голове».
Господи, почему человек должен оправдываться за то, что он сопротивлялся, когда его хотели избить ни за что ни про что? Ну, это просто я тут давно не была и забыла: нормальную логику нужно оставлять за порогом суда, здесь «почему» - слово лишнее.

Сергей Кривов говорил часа три. До и после перерыва. Когда-нибудь эта и другие его речи станут таким же документом истории, как стенограмма процесса Бродского. Кривов, как всегда, был совершенно спокоен, говорил внятно и доходчиво, ни дать ни взять опытный лектор в академической аудитории. Все по полочкам и исключительно на материалах дела. Истинными организаторами беспорядков (в конечном счете, несостоявшихся) он назвал «Путина и его воровскую шайку». Провокация в полном объеме не получилась, хотя, похоже, все, от сообщений в эфире Минаева, на несколько минут опережавшего в своих комментариях события, до бланков с показаниями лжесвидетелей, было заготовлено заранее.

«В числе вещественных доказательств – поднятая со дна реки форменная фуражка. Чья? Сколько времени она там пролежала? И кто сказал, что она имеет отношение к событиям 6 мая?... Почему заявлено о пропаже множества шлемов, а нашли только пять? Где остальные? Их что, унесли разбегающиеся люди? Или своровали сами полицейские?»

Кривов напомнил о запечатленных на видео людях, избитых полицией, окровавленных, явно пострадавших больше, чем лжесвидетель Алгунов. Ну, и, конечно, доказал (еще раз), что обвинение против него построено исключительно на словах не достойного доверия «пострадавшего», которые противоречат и показаниям свидетелей, и видеоматериалам.

До конца заседания успел еще выступить Полихович. Говорил несколько минут, но сказать успел многое. «Обвинения абсурдны. Одна бутылка горючей смеси приравнивается к поджога, несколько опрокинутых туалетных кабин – к погромам, а хамство полиции – к законным действиям по пресечению беспорядков». В заключение он отметил «наглость и ложь прокурора Стрекаловой и безразличие обвинителей к истине, как будто они не слышали ничего, что говорилось на процессе».

Зрители трансляции бурно зааплодировали. А в зале захлопала одна женщина, которую немедленно вывели. «Держитесь, ребята, - сказала она, проходя мимо клетки, - вас поддерживают десятки тысяч людей».

Продолжение прений завтра. Будут говорить адвокаты.