"Организация запрещена в России". Такого рода примечание должно делаться в отечественных средствах массовой информации при всяком упоминании о "Правом секторе", УНА-УНСО и прочих сообществах, признанных судом экстремистскими и включенных в соответствующий черный список, - вплоть до "Исламского государства". Этого требует закон, и даже те СМИ, что вообще-то позволяют себе всякие вольности ("Эхо Москвы", The New Times, "Новая газета", "Ведомости", "Медуза"), так и поступают - похоже, не видят в этом большой проблемы. В самом деле, организация ведь запрещена? Запрещена. Так почему бы и нет?

Действительно, на фоне прочих это цензурное требование воспринимается как относительно безобидное. Однако безропотно подчиняться ему все-таки, мне кажется, унизительно. Ну ведь глупо же выглядит журналистский текст, напоминающий по стилю былину, где молодец неизменно добрый, девица - красная, меч - острый, а басурманский царь - собака. И как знать, чего еще захотят наши изобретательные власти. Может, примут закон, по которому любое упоминание о князе Владимире должно сопровождаться эпитетом "Красное Солнышко"? Тоже ведь ничего неправильного в этом не будет.

Но дело тут не только в раздражающей читателя или слушателя бессмысленности. На самом деле смысл в этом требовании есть. "Запретительные" пометки в тексте, каким свободолюбивым по содержанию он бы ни был, есть знак лояльности, готовности пойти навстречу государственным пожеланиям. "Это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение".