В том, что болотник Максим Панфилов серьезно болен, следователь Уранов смог убедиться достаточно быстро после его ареста, и, похоже, его это не сильно обрадовало. Сейчас возникает подозрение, что следствие нашло для себя выход из неприятной ситуации, решив поступить с Максимом так же, как в свое время с Михаилом Косенко. Действительно, иметь тяжелобольного обвиняемого слишком хлопотно. Гораздо выгоднее представить очередного болотника опасным психопатом и направить его на принудлечение.

По этическим соображениям я не могу пересказывать все симптомы заболевания Максима. Что такое синдром Туретта, легко понять, набрав это словосочетание в YouTube. Однако страдающие им люди совершенно вменяемы. Они осознают, что с ними происходит, и это делает их муки еще тяжелее. Симптомы этой неврологической болезни могут многократно усиливаться при постоянном пребывании на людях, в обстоятельствах ограниченного пространства и при проявлении агрессии со стороны окружающих. Я не знаю, как сказались на поведении Максима давка и атаки полиции на Болотной. Но в тюрьме он находится в маленькой камере на восемь человек. По его словам, с ним сидят бывшие полицейские - явные антагонисты, учитывая его 318-ю статью.

За последнее время Максим трижды писал обращение к руководству СИЗО-5 с просьбой о медицинской помощи. Пять запросов об оказании помощи передали в медчасть его адвокаты. На два из них получены ответы, что заявления зачем-то переправлены в медчасть ФСИН по Москве. К Максиму за это время врач так и не зашел.

До этого фельдшер передал Максиму неизвестные таблетки, отказавшись сказать, что это такое и от какой болезни. Адвокатам было заявлено, что Максима «лечат достаточно», а феназепам (который он принимал дома) без рецепта специалиста давать в любом случае не будут. Специалист его пока не осмотрел.

Следствие вроде бы все сделало правильно: по ходатайству адвокатов изъяло в Астрахани все медкарты Максима и передало их в медчасть СИЗО под официальную бумагу. Так что теперь за него отвечают медики. Но почему ему не помогают, так до конца и непонятно.

«Своими заявлениями вы только создаете бумажную волокиту и мешаете нам его лечить», - упрекнул защитников начальник медчасти Валерий Иващенко. Но его и не пытались лечить. Видимо, все время уходит на писание ответов.

В среду посетители и журналисты не попали в Мосгорсуде на апелляцию по решению Басманного суда, продлившего арест Панфилова. Сперва мы по непонятной причине почти пять часов прождали начала заседания. А в последний момент нам сообщили, что заседание будет в другом зале, все туда побежали, пристав пропустил адвокатов и тут же закрыл дверь перед носом у остальных, заявив, что заседание уже началось.

Увидеть Максима, участвовавшего в заседании по видеосвязи, смогли только его адвокаты. Они поразились тому, насколько резко ухудшилось его состояние за последние две недели. "Я еще ни разу не видел его таким", - сказал адвокат Сергей Панченко. Возможно, публику и не пустили в зал, чтобы никто не увидел, как Максим в судорогах бьется о прутья решетки. Что происходило с Панфиловым в последнее время в тюрьме и получал ли он какие-то препараты, узнать не удалось.

Больше месяца назад Максима направили на судебно-психиатрическую экспертизу, но до сих пор он остается в СИЗО. В медчасти сказали: это потому что у них нет пробирок, чтобы сделать необходимые для отправки в Центр Сербского анализы. Я думаю, если еще немного помариновать его тюрьмой, «довести до кондиции», спецам из Сербского будет легче поменять ему диагноз на особо опасный психиатрический, как они это сделали с Михаилом Косенко.

Три года назад я писал о Михаиле Косенко:
"Суть происходящего проста: человека с безобидным депрессивным диагнозом обвиняют в опасном для общества преступлении. Для этого ему сперва радикально меняют диагноз. А затем держат в совершенно неприемлемых для его реального диагноза условиях. Изматывают прессингом мучительного ожидания. Чтобы потом сказать: "Вот видите!". Человека методично и последовательно сводят с ума в корыстных целях". Кажется, это становится стандартным приемом в Болотном деле.

Уже давно и регулярно ЕСПЧ признает условия содержания заключенных в российских СИЗО пыточными и противоречащими статье 3 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод. Для Максима Панфилова это по определению пытка в связи с его диагнозом.