Скудная и противоречивая информация по делу об убийстве Немцова приходила к нам в основном в первые недели. Это были не то умышленные сливы, не то фантазии журналистов. Основными источниками были LifeNews и Росбалт, а также Интерфакс и "Коммерсант". Поэтому я ожидал, что следствие припасло к суду много совершенно неизвестных ранее аргументов. Первые заседания зародили у меня сомнения. Следствие озвучило уже известную из СМИ версию, вызвавшую немало вопросов.

Суд присяжных сильно отличается от обычного уголовного суда. Присяжным предъявляют только те доказательства, которые суд сочтет непреложно установленным фактом. Поэтому все начинается в отсутствие присяжных: обвинение и защита спорят о допустимости материалов дела, которые предстоит продемонстрировать присяжным, об их достоверности, происхождении, корректности процессуального оформления, о том, как работало следствие. Всего этого присяжные знать не должны.

Поэтому в первые дни обвинение не смогло зачитать присяжным протоколы осмотра места преступления и такой важнейший документ, как описание найденных там гильз. Защита возражала против их оглашения, потому что усомнилась в их достоверности. На фотографиях, приложенных к протоколу, каждая гильза снята на том месте, где была обнаружена. Видно место, но сами гильзы слишком мелки, чтобы разглядеть детали. А фотографии, на которых они крупным планом и читаются маркировки, сделаны, по утверждению защиты, неизвестно где, на чистом листе бумаги. В самих протоколах эти маркировки не упомянуты, поэтому непонятно, где и что лежало на самом деле. К тому же на этих снимках нет подписей понятых. Адвокаты прямо заявили, что совпадение маркировок этих гильз с теми, что были найдены через несколько дней при обыске в Ингушетии, дает им основание подозревать, что либо одни, либо другие были просто подброшены. Судья решил отложить решение вопроса. Видимо, для разъяснения в суд будут вызваны составлявший протокол следователь и понятые.

Но попутно зрителям стало известно, что гильзы эти оказались разбросаны в самых разных местах - это противоречит версии, что Дадаев стрелял с одного места практически без остановки. Он сам неожиданно взял слово и эмоционально, но вполне внятно объявил: "Я профессионал и понимаю в оружии. Если бы я стрелял как говорят следователи, так - бах-бах-бах-бах, - то все гильзы должны были лететь в одну сторону, вправо, и лежать рядом". Дадаев вообще довольно активно и уверенно комментирует действия суда, и судья Житников относится к этому вполне терпимо.

Обвиняемые все держатся довольно уверенно, смеются, немножко наигрывают. Так, Тамерлан Эскерханов в первый день заявил, что "не понимает этого казенного языка", и просил объяснить ему на "простом деревенском чеченском", тут же перейдя на родной язык и позабыв русский, на котором только что говорил весьма чисто. При этом не теряют этакой восточной учтивости: дружно привстают, чуть склонив голову, когда судья обращается к ним с каким-то коллективным вопросом. Из адвокатов пока больше усилий и успешнее других берет на себя защитник Дадаева Марк Каверзин - кажется, единственный в команде столичный адвокат.

Если представление доказательства согласовано судом, то в зал приглашают присяжных. Первое появление этих 22 человек (12 основных и 10 запасных присяжных) произвело на меня немного странное впечатление. Показалось, что этих разных людей объединяет какое-то неуловимое сходство. Возможно, возраст - у подавляющего большинства он выше среднего, а может, еще что-то. Я отнюдь не желаю сказать дурное про незнакомых мне людей, но мелькнула мысль: это то, что и должно присутствовать в идеальном присяжном, - абсолютно нейтральный человек.

Выступил в суде и первый свидетель - один из двух водителей Бориса Немцова, Сергей Агеев. Я не очень понял, зачем он нужен был обвинению. В день убийства Немцова возил его сменщик, Дмитрий Петухов. Единственное, что сообщил Агеев по сути обвинения, - что за последнее время ни разу не замечал слежки или чего-то подозрительного. И что следить за подъездом Немцова было довольно сложно, поскольку вход и въезд во двор открывались охраной только для жильцов дома. Все это было "против" обвинения. Правда, он опознал Немцова и Дурицкую на показанных ему и присяжным кадрах с камер наблюдения в ГУМе. Они попали в камеры только по отдельности, ходили по рядам, видимо, в поисках друг друга, но этого мы так и не узнали. Потом вместе вышли на Красную площадь, откуда должны были бы пойти на мост, но "гумовская" съемка на этом заканчивается.

Потом всем показали главную видеозапись в деле - с камеры наблюдения ТВЦ, стоявшей на противоположной стороне Москвы-реки и запечатлевшей всю мизансцену преступления. Правда, в очень мелком масштабе. На большом экране ничего разглядеть было невозможно, поэтому прокуроры обошли присяжных с ноутбуком и раз пять прокрутили запись, каждый раз для трех-четырех человек. Агееву показали персонально, но он все равно не признал Немцова с Дурицкой. Да это и невозможно: фигуры людей выглядят на записи маленькими темными точками.

Отвечая на вопросы прокуроров, Агеев рассказал, что "Дурицкая была девушкой Немцова около двух лет и живет в Киеве". Что она приезжала примерно раз в месяц. Что он возил Бориса Ефимовича в основном на дачу в коттеджном поселке "Бенилюкс" на Новориге или в офис ПАРНАСа, находящийся недалеко от дома. А больше особо никуда. Водитель забыл даже про депутатство Немцова. Интересовался Немцов, по его словам, в основном спортом, что читал - Агеев не видел, какие газеты предпочитал - вспоминал с трудом. Учитывая, что прокуроры, еще прокручивая видео из ГУМа, старательно называли имена дорогих бутиков, в которые заходила Дурицкая, весь этот допрос постепенно создавал образ этакого светского повесы, но никак не политического деятеля. Не хочу быть конспирологом, но будь я присяжным, вряд ли смог бы почерпнуть что-то еще из этого допроса.

Основные действия на процессе только разворачиваются, надеюсь, что следующие дни окажутся продуктивнее.