Эрудированный россиянин, который тогда был членом российского правительства, сообщил мне в Москве о своем опасении, что российская демократическая революция скоро дозреет до "Термидора", который с ней и покончит. Когда я наивно возразил, что именно вскоре после Термидора Наполеон завладел диктаторскими полномочиями и начал завоевание Европы, он ответил мне, как будто говорил с младенцем, ничего не смыслящим в непростых делах этого мира: "Ну да, разумеется!"

Это свидетельство принадлежит перу американского экономиста Мансура Олсона. Можно гадать, кто был этот "эрудированный россиянин", но гораздо важнее то, что разговор имел место при позднем Ельцине. Итак, уже тогда у членов российского правительства было ощущение заката режима, исторического тупика, из которого страну может вывести диктатор, а диктатору потребуются завоевания. Правда, "эрудированный россиянин" оговорился: следовало бы сравнить тогдашний российский режим с французской Директорией – безвольной, погрязшей в коррупции – и говорить не о Термидоре, а о грядущем Восемнадцатом брюмера.

Мансур Олсон известен прежде всего своей книгой "Возвышение и упадок народов: экономический рост, стагфляция и социальный склероз" (1982), в которой он показал, как лоббисты и другие группы интересов тормозят экономическое развитие – они не создают, а перераспределяют блага в свою пользу. Социальным или институциональным склерозом Олсон называл перерождение институтов западной демократии в орудие регресса. В качестве примеров бурного экономического роста Олсон называет послевоенные Германию и Японию, где институты исчезли и были созданы заново. А вот в странах-победителях институты остались прежними - и рост там замедлился.

Другой известный экономист и политолог, Найалл Фергюсон, ссылаясь на теорию Олсона, пишет, будто тот считал, что западным демократиям необходима "внешняя встряска – вроде проигранной войны", чтобы восстановить институты в их первозданной непорочности. Тут у Фергюсона случилась ошибка памяти. Олсон подводит читателя к такому выводу, но категорически отвергает его: "Подобная политическая рекомендация имеет смысла не больше (или даже меньше), чем предложение приветствовать эпидемии как средство от перенаселения".

Книга Фергюсона, которую я процитировал, называется еще страшнее, чем книга Олсона: "Великое вырождение: как гниют институты и умирает экономика". Неутешительный диагноз, но на Западе многие с ним согласны.

Упадок институтов демократии, особенно в Америке – модная тема современной политологии. О нем пишут и Фрэнсис Фукуяма, и Фарид Закария, и множество аналитиков помельче. И литература эта находит спрос.

Отдельный аспект темы - утрата Соединенными Штатами роли мирового лидера или даже добровольный отказ от этой роли. В феврале этого года Фергюсон опубликовал статью под заголовком "Глобальное отступление Америки", в которой перечислен ряд последних международных кризисов, начиная с Арабской весны и кончая Украиной, в которых Вашингтон занимал или занимает выжидательную, пассивную позицию. Фергюсон упоминает, помимо прочего, интервью Барака Обамы Дэвиду Ремнику, где президент США говорит, что ему не нужна какая-то глобальная стратегия. "Мне действительно не нужен сегодня никакой Джордж Кеннан", - вспоминает он при этом автора доктрины сдерживания. В этом тексте есть много других примечательных высказываний. Обама, например, признается, что не верит в роль личности в истории: он считает, что крупные перемены происходят тогда, когда их совершает народ или совпадают обстоятельства. Зато он верит в силу собственного слова, с долей скепсиса добавляет Ремник, и потому повсюду произносит речи.

Сильны изоляционистские настроения и в обществе. Вот динамика отношения американцев к украинскому кризису по последним опросам социологической службы Pew Research. В начале марта 56 процентов считали, что США не должны "слишком вовлекаться" в российско-украинский конфликт, и лишь 26 – что Америка должна "твердо противостоять" России. За военное вмешательство высказывалось восемь процентов опрошенных. Во второй половине марта соотношение изменилось в сторону поддержки Украины, но все же 52 процента американцев выступали против чрезмерного вовлечения, а 22 процента вообще не видели в происходящем большой проблемы.

В конце апреля доля не видящих большой проблемы возросла до 26 процентов, а очень важными для Соединенных Штатов считал эти события 31 процент. При этом 36 процентов опрошенных высказались против экономических санкций, а 62 – против поставок оружия и военного снаряжения Украине.

Согласно только что опубликованным данным другого опроса, четверть американцев считают Россию государством, враждебным Америке, но лишь 18 процентов признают Украину своим союзником. 65 процентов выступают за экономические санкции, шесть – за военное вмешательство, а 28 говорят, что Америка ничего предпринимать не должна. При этом 52 процента американцев не верят в Обаму как в главнокомандующего.

В наиболее активной в международном плане стране Европы, Германии, 48 процентов граждан полагают, что ей следует держаться от конфликта как можно дальше. На вопрос "Стоит ли тревожиться о новой холодной войне?" лишь 20 процентов немцев отвечают, что такая угроза очень велика. Экономические санкции против России поддерживает половина опрошенных, а военную помощь Украине – всего 18 процентов.

А вот результаты опроса в десяти странах Евросоюза. 55 процентов граждан этих стран считают, что их правительства должны "сделать все возможное, чтобы помочь Украине и ее народу обрести политическую и экономическую стабильность". Однако 30 процентов уверены, что их странам следует держаться в стороне от конфликта и предоставить решение проблемы другим. В Венгрии эта цифра достигает 49 процентов. Венгры продемонстрировали самый низкий уровень поддержки Украины (31 процент), тогда как шведы – самый высокий (69). В Германии, Великобритании, Испании и Италии общественное мнение делится примерно пополам, во Франции доля сторонников активных проукраинских действий составляет 43 процента. И лишь четверть европейцев поддерживает идею военного буфера между Украиной и Россией с участием военнослужащих их собственных стран.

Естественно, при такой раздвоенности общества в каждой стране есть и политические силы, поддерживающие противоположную точку зрения. Журналист "Радио Свобода" Ярослав Шимов перечисляет политические партии и политических деятелей Европы как правого, так и левого толка, поддерживающих действия Путина. Список длинный. Понятно, что у каждого из них свой интерес и своя повестка дня, но почему на их стороне оказались массы беспартийных европейцев?

Два месяца назад парижскую Le Figaro до такой степени удивило обилие пропутинских комментариев под статьями на украинскую тему, что она обратилась за разъяснениями к политологу-международнику Пьеру-Анри д'Аржансону. Как же так, спросила его редакция, ведь в опросе только 14 процентов французов хорошо отозвались о Путине, а здесь таких большинство. А вы посмотрите другие ответы в том же опросе, ответил д'Аржансон. 72 процента считают его энергичным лидером, 56 – защитником интересов своей страны. Это коллективное бессознательное: Путин ассоциируется с Людовиком XIV – абсолютным монархом, способным защитить народ от произвола сильных мира сего. Да, он посадил Ходорковского, но то же самое сделал Людовик – заточил в темницу Николя Фуке, самого богатого человека Франции, - и народ ликовал.

То есть в отношении французов к Путину выражается недовольство положением дел в своей собственной стране и своими собственными лидерами: они беспомощны и безвольны, а он силен и решителен. У нас стагфляция, склероз и гниение, а в России национальный подъем и "движуха". В общеевропейском масштабе более уместна параллель с Наполеоном: он тоже боролся с гегемонией англосаксов (тогда – Англии, сегодня – США), ломал устоявшийся мировой порядок и строил новый, им тоже восхищались Гете, Байрон, Андрей Болконский и Пьер Безухов. "Переформатирование всей мировой системы" - так обозначил цель политики Москвы Сергей Лавров. И не стоит думать, что это всего лишь самонадеянный блеф.

Обо всем этом полезно помнить всем тем, кто полагает, что "заграница нам поможет", что санкции удушат путинский режим в ближайшее время, что Путин "сам себя загнал в угол". Можно считать, как считаю я, что он делает все это не от силы, а от слабости, неуверенности в своих силах, но нелепо закрывать глаза и выдавать желаемое за действительное.