Адрес Выборгского районного суда года Санкт-Петербурга звучит невесело: Тобольская улица. Из того же ряда, что Колымская улица и Магаданская улица.

Мы подъехали туда раньше времени, потому стали во дворах, чуть в стороне. Нам пришлось для этого проехать через внушительный военный лагерь, в который превратили окрестности российские полицейские силы. Достаточно вот так проехать через полицейских, чтоб еще раз убедиться, что живешь в полицейском государстве. Дело не в количестве даже полицейских и их техники, но в выражениях лиц, в осанках этой братвы: у одних лица разнузданные, у других зловеще закрытые, как будто их вовсе нет, лиц. Оттого что не знаешь, чего от них ожидать, возникает ощущение опасности.

Техника у них, впрочем, такая же зловещая и разнузданная - серые, длинные, как бараки, с зарешеченными окнами автобусы, приплюснутые грузовики какие-то. Музыкальное сопровождение: хриплый лай раций, голоса корявые, как булыжники, интонации тяжелых и злых людей.

Наш парень пошел к суду разведать. Вернулся, доложил обстановку. Что полиции неимоверное количество, как будто ожидается не судебное заседание, а вооруженное восстание. Сказал, что у него проверили документы и спросили: а у вас есть разрешение здесь находиться? Это уже совсем новый подход, я никогда ранее не слышал о необходимости разрешения находиться у здания суда.

Ровно в 10.30, как договорился накануне с товарищами, появляюсь у здания суда. Полиция оживляется, обыскивает охраняющих меня парней, однако до проверки лично у меня документов дело не доходит. Приветствую Андрея Дмитриева, руководителя организации "Другая Россия" в Петербурге, он же главный обвиняемый. В руке у Дмитриева рукопись толщиною сантиметров в десять и по весу килограмма два - обвинительное заключение. С обвинительным заключением я успел ознакомиться накануне, за день до суда, это бред сумасшедшего, это Гоголь, и стоило бы хохотать, однако двенадцати обвиняемым грозит от двух до трех лет заключения, и это уже не Гоголь, это Достоевский. В обвинительном заключении тихопомешанные следователи объясняют, что когда тот или иной обвиняемый переходил улицу на красный свет (за что был административно наказан) или участвовал в акциях Стратегии-31, то таким образом он пропагандировал идеи национал-большевизма, а также заодно культивировал нетерпимость к высшим руководителям действующих органов государственной власти. Поверьте мне, это не мои упражнения в остроумии, это в обвинительном заключении.

Если отвлечься от слабоумного документа в десять сантиметров толщиной, то что же мы имеем? Мы имеем массовое судилище над петербургской организацией партии "Другая Россия", имеем показательный суд, призванный устрашить всех тех моих сторонников, кто не устрашился продолжать политическую деятельность после запрещения партии НБП и продолжил ее в рядах и в контексте партии "Другая Россия". Казалось бы, естественно, что политические активисты продолжают заниматься политикой после запрещения партии (само запрещение было провокацией власти и насильственным действием, и гигантской ложью), ведь запретивший НБП Таганский суд не запретил активистам заниматься политикой, не лишил их политических прав, в чем же криминал?

Да его нет вовсе. В вину двенадцати ставится проведение собраний, сбор членских взносов, и это служит доказательством существования организации. Центр по борьбе с экстремизмом прослушивал собрания питерских активистов, внедрил в организацию двух агентов, однако у них нет ни единого доказательства, что проводились собрания национал-большевистской партии. Ни в одной аудиозаписи не присутствует вообще эта партия или эта аббревиатура.

Двенадцать моих товарищей судят за то, что они занимаются политической деятельностью вообще, для следователей и для власти, на которую следователи работают, не имеет значения название партии, для них любая политическая деятельность в рядах оппозиции - преступление, и преследуема по статье 282, части первая и вторая, то есть создание и принадлежность к экстремистской организации.

Известных людей во дворе суда я не увидел, за исключением самого яростного из яблочников Максима Резника. Спасибо ему, что пришел поддержать. А поддержать надо, и еще как, это ведь в чистом виде судебное преследование за политическую деятельность.

Хочу напомнить, что питерский процесс не единственный. По той же статье 282.2 судят наших людей в Приморском крае, в Амурской области, семь человек собираются судить в Москве по старому делу 2009 года. Количество осужденных по этой статье нацболов давно перевалило за 40 человек.

Жены подсудимых надели на себя майки с надписью "Я жена экстремиста". Полицейские пошушукались, но вмешиваться не стали.

Я буду свидетелем на процессе двенадцати. Следующее заседание суда состоится 15 мая, там же, на Тобольской улице.

Прямо из суда мы стали искать дорогу на Москву. Выпутываясь из улиц и переулков, обнаружили за собой наружное наблюдение на серебристых "жигулях" с номером 128. Затем обнаружили в потоке еще две машины с операми. Всегда легко проверить, опера это или не опера. Мы внезапно запарковались у "Кофе-хауза" и могли лицезреть как, проехав мимо нас, автомобили с операми запарковались чуть впереди и тотчас пристроились за нами, как только мы опять тронулись.

Кортеж провожающих нас питерских оперов отстал от нас только у второго поста ГАИ, где-то уже километрах в пятидесяти от Питера.

А километрах в трехстах от Питера мне позвонил Сергей Беляк и сообщил, что в "типографии творческой мастерской Зураба Церетели", так она называется, идет обыск. Что обыск связан с фотоальбомом "Девушки партии", изданным осенью прошлого года Сергеем Беляком в этой именно типографии. Якобы возбуждено уголовное дело по статье "экстремизм". Красивые и вдохновенные девушки НБП послужили моделями фотографу Беляку задолго до того, как партия была запрещена, однако российская власть не выносит нацболов даже на страницах фотоальбомов, даже девушек, даже красивых. Власть не чувствует себя в безопасности, пока существуют не посаженные еще нацболы.

Вообще-то власть проводит планомерный геноцид одной социальной группы - геноцид моих сторонников, и чем это не преступление против человечности, так же как хуту вырезали народность тутси? Это преступление. Почему молчит до сих пор Страсбургский суд, не помогая нам, хотя у нас там 42 жалобы? Я знаю почему - потому что мы не социально близкие, мы не буржуазная и не прозападная партия. Вон буржуазной и прозападной, рыжковской, помогли, "родному человечку".

Сразу же за городом Клин около одиннадцати вечера у нас полетела коробка передач. Стоп отечественная "волга" (все равно люблю эту благородную машину!). И тут еще раз выяснилось, что мы эффективная организация. Через полчаса приехал нацбол из Химок и отвез нас в Москву, а наш водитель и нацболы из Клина занялись машиной.