Владимир Воронов - обозреватель журнала "Новое время". В дни бесланской трагедии работал на месте событий. Подробности штурма - в его материале "Беслан: как это было".

С первых часов бесланской трагедии власть начала откровенно лгать. Вплоть до кровавой развязки официально сообщалось о 300-350 захваченных террористами заложниках, хотя на деле их оказалось не менее 1200! Зачем была нужна та ложь, на первый взгляд непонятно. Возможно, поначалу за этим стояло типично чиновничье стремление преуменьшить масштаб трагедии: кому-то предстояло отвечать (в теории) за то, что в регионе, напичканном войсками, в двух шагах от штаба 58-й армии, не говоря о куче воинских частей иных силовых ведомств, спокойно совершает свой рейд отряд террористов.

На все сто уверен: первоначальная цифра была взята с потолка именно местными, североосетинскими чиновниками. И затем, будучи доложенной на самый верх, превратилась в официальную догму. Поскольку ни президент Северной Осетии, ни начальник местного УФСБ, ни министр внутренних дел республики – никто из них уже не мог признаться вышестоящей инстанции, что соврал. Наверху, разумеется, довольно быстро догадались, что дело обстоит не так, как докладывают с мест. Но сделали вид, что все путем: местные прошляпили – пусть и выкручиваются как могут. Тем паче что президентскую администрацию вполне устраивал именно пониженный градус трагедии: как ни крути, любой теракт такого уровня – не просто следствие провала кремлевской политики, но и наглядное свидетельство полнейшей профнепригодности именно тех кадров, на которые ставит нынешняя власть. Кто же такое признает вслух?

И вот именно эта ложь во многом и породила то, что в конечном счете привело к страшной развязке. Бесланцы поняли, что власть, большая и маленькая, врет им сознательно, что этим чиновникам в форме и штатском глубоко наплевать на их детей и близких. Люди осознали: власть будет спасать не заложников, а только себя, свой ложно понятый престиж. Значит, обязательно будут штурмовать, уничтожая тех, кто попадется под руку. Точно так же, как это было в Буденновске, Первомайском и "Норд-Осте".

И тогда бесланцы сами взялись за оружие. Для чего именно – чтобы не допустить штурма или при первой же возможности самим освободить своих детей – уже не важно, они взялись за оружие именно потому, что власть не защитила их детей, оказавшись импотентной, подлой и лживой. Ложь и вызвала цепную реакцию, приведшую к 3 сентября. Потому что когда сотни мужиков достают с чердаков и из подпола ружья, винтовки, автоматы, пулеметы и гранатометы – эти сотни стволов обязательно выстрелят. И выстрелят не в соответствии с чьими-то планами.

И то, что произошло уже 3-го, – случайный, на мой взгляд (а может, и не случайный?), взрыв, вызвавший цепную реакцию, – прямое следствие всего вышесказанного: импотенция власти достигла критической точки. Хотя, конечно, кто теперь уже узнает, сколько "случайностей" в том взрыве...

Однако в тонко спланированный умысел не верю: наша власть и ее доблестные спецорганы настолько непрофессиональны и некомпетентны, что просто неспособны на столь выверенную филигранную многоходовку. Об этом свидетельствует и полнейшая неподготовленность штаба и спецподразделений к такому развитию событий: в момент первых взрывов возле школы не оказалось даже дежурной резервной группы спецназовцев! А в спортзал они ворвались и вовсе час спустя после начала боя – при подготовленном штурме так не бывает, не может быть!

Любой вменяемый человек, глядя на творившееся в Беслане, скажет только одно: не было никакого управления, не было нормального планирования – полный бардак, хаос. Стоит ли удивляться, что в том хаосе заговорили огнеметы, гранатометы и танковые орудия?

По одной из версий, автором провокации была ФСБ - бойцы ее спецподразделений произвели те самые первые залпы из гранатометов или огнеметов, которые спровоцировали все последующее. Однако с точно таким же успехом провоцирующие хаос залпы могли сделать и ополченцы, пальцы которых уже давно ходуном ходили на спусковых крючках (а вот этот вариант отчего-то никем не рассматривается), и группы прикрытия боевиков. Потому как, повторюсь, в бардаке бесланского безвластия по городу свободно могли перемещаться какие угодно группы вооруженных людей.

Но взрывы могли произойти и без воздействия извне. Если судить по показаниям свидетелей, по крайней мере до вечера 2 сентября захватчики вовсе не собирались ни биться до последнего, ни умирать на поле боя – они явно надеялись уйти из школы живыми, планируя освободить основную часть заложников. И вплоть до того поворотного момента лица свои они скрывали. Задумайтесь: зачем скрывать свои лица людям, идущим в последний бой, собирающимся унести с собой на тот свет как можно больше жизней? Но все вдруг пошло не по первоначальному плану: переговоры не начались даже для проформы и затягивания времени.

В свете показаний заложников попробуем проанализировать действия боевиков в школе с вечера 2 сентября. На судебном процессе по делу Нурпаши Кулаева свидетельница Зарина Токаева вспоминает, как "на третий день они (террористы. - Ред.) всю эту толпу переместили в эту сторону, а то, что лежало на полу, стали развешивать по стенкам. Вынесли какое-то зарядное устройство". Обвинитель переспрашивает: "В третий день боевики что-нибудь дополнительно минировали?" Ответ: "Я же говорю, они вынесли снаряд какой-то. На стул поставили". Значит, с утра 3-го сентября террористы вдруг зачем-то вновь стали минировать школу?

Цитирую показания: "Перед взрывом, часа за два, со стороны, где была линейка, с той стороны людей отсадили, и начали дополнительно навешивать (заряды. – В.В.) на окна. Я еще подумала, что у них есть осведомители и сейчас что-то произойдет. Через 2-3 часа раздался взрыв".

Светлана Джериева: "На третий день утром они тоже начали на стены вешать что-то. Стало ясно, что всё". Людмила Леснова: "Они стали злее. Все время орали... Они говорили: "Сейчас штурм начнется, заткнитесь, сейчас штурм начнется, заткнитесь". Марина Топтун тоже помнит, как резко переменилось отношение к заложникам: "Они сказали, что это связано с тем, что ваши вас будут штурмовать".

Но здесь для нас ценнее всего показания уже упомянутого Казбека Мисиева. 44-летний заложник, служивший в армии сапером, окажется очень внимательным наблюдателем. Вчитаемся в его слова: "Первый взрыв был все-таки снаружи. Это мое мнение. Через 2-3 секунды раздался второй взрыв. Взорвалась та линия, которая была на кольцах. Они почти слились, эти звуки. Мы уже знали, что будет штурм, и они знали, и такое было ощущение, что части людей среди них нету. Это доказывает и то, что тренажерный зал они заминировали за 2-3 часа до взрыва, до этого он не был заминирован. И заминировали они его совершенно по-другому. Они поставили реле на 220 (вольт. - Ред.), разорвали контакт и две бомбы поставили. Если бы отключили свет или что-либо прервали, контакт бы замкнулся... Некоторые из них, которые были помягче, они раскидали тряпки и сказали: "Мочой, чем угодно их мочите. Если будут газы. На пол дышите через эти тряпки". То есть они были уверены в этом штурме".

Что это значит? Один из вариантов может быть таков. Вечером 2 сентября, после ухода Аушева, пелена иллюзий (если они были) спала с глаз, командир засевшего в школе отряда понял: влипли! Видимо, до этого он не понимал: те, кто послал его в Беслан, уже списали отряд, который свою задачу выполнил – школу и заложников взял, на весь мир прогремел; возвращение назад не предусмотрено, да никто и не будет с ними вести переговоры, и на помощь никто из Чечни не придет – их послали на убой. Точно так же, как и тех, кто был в отряде Бараева в "Норд-Осте". Как не озвереть, осознав такое?

Потом ярость уступает место холодному расчету, тем более что за спиной командира явно не один бой и не один захват. Потому по приказу старшего (вовсе не уверен, что им был пресловутый "Полковник") с утра 3 сентября боевики спешно начинают новое минирование "объекта". Зачем, если мины в зале и так уже висят, а подходы к школе напичканы растяжками? Командир прекрасно отдавал себе отчет в том, что растяжки предназначены лишь для сдерживания первого порыва местных любителей в милицейской форме, бомбы в зале – сдерживающий фактор на этапе переговоров, а вовсе не препятствие для профессионалов-штурмовиков. И теперь он меняет схему минирования, создавая минные заграждения-ловушки именно на вероятных путях продвижения противника во время штурма. Почему с утра 3 сентября, а не с вечера 2-го? Только чокнутый будет заниматься минированием ночью, когда риск совершить ошибку и подорваться на своей мине приближается к ста процентам. К тому же боевики точно знали, что вечером 2-го штурм еще невозможен – спецназ к нему не готов, а вот к вечеру 3-го уже просто неизбежен.

Свидетельствуют заложники. Казбек Мисиев: "Все, что происходило снаружи, им было известно. Видимо, не только по телевизору, у них были и другие каналы, потому что их реакция менялась в зависимости от того, что происходило снаружи".

Как ни крути, выходило, что развязка должна произойти именно в ночь с 3 на 4 сентября. Уверен в этом еще и потому, что днем и вечером 2 сентября основной состав групп Центра специального назначения ФСБ "Альфа" и "Вымпел" вел пристрелку оружия и тренировался вблизи Беслана. И когда раздались первые взрывы, события застигли спецназовцев врасплох, поскольку они еще были на полигоне! Что бы там ни говорили про "Альфу" и "Вымпел", но для готовых к захвату бойцов ворваться в здание, удерживаемое полусотней боевиков с легким оружием, дело нескольких минут.

Почему все упорно считают, что командование группы террористов собиралось спокойно дожидаться штурма, чтобы отражать его до последнего патрона? Ведь напрашивается еще один очевидный вариант: прорыв! И удобнее момента, чем предобеденное время 3 сентября, придумать было сложно: оцепление – непрофессиональное, уже утомленное третьими сутками дежурства, к отражению прорыва никто не готов, ударные группы спецназа – на полигонах. Разумеется, и думать было нечего идти на прорыв всей группой – это равносильно самоубийству. Наоборот, следовало всеми возможными средствами приковать противника к зданию школы, связать ему руки боем и спасением заложников. Основная масса боевиков, понимая, что пощады не будет, сражается до конца, навлекая на себя огонь ополченцев и спецназа. А вот небольшая группа главарей тихо уходит. Возможно, при поддержке резервной внешней группы – в том, что таковая была, не усомнюсь ни на миг.

Если принять эту версию, тогда нет загадки неожиданного взрыва, все становится на свои места: первый же взрыв (а рвануть мог заряд во дворе или на чердаке) привлекает к себе всеобщее внимание, за ним следует другой – и все, карусель завертелась. Боевики уверены, что начался штурм, местные жители ни в чем не уверены, а просто открывают шквальный огонь из всего, что достали из подпола. Школа горит, в ней гремят взрывы, все внимание приковано только к ней, все бросаются на штурм и спасение заложников – хаос, паника, удобнейший момент для ухода.

Просто не верю в такие удобные совпадения: в один и тот же момент во двор школы по предварительному согласованию въезжают забрать трупы расстрелянных заложников три сотрудника МЧС, гремит взрыв и эмчеэсовцев расстреливают боевики. Многовато что-то, логичнее предположить, что и взрыв, и расстрел призваны были привлечь внимание, вызвать неизбежную перестрелку, атаку. Атакующие же влетали в минные заграждения. Да и вообще, всем было тогда не до боевиков – нужно было спасать детей. Подпалить и тикать – идеальный способ отхода. И не говорите мне, что те, кто столь тщательно разведал пути подхода к школе, провел рекогносцировку на месте – что эти люди не предусмотрели вариантов отхода!

Никакое официальное следствие, никакие парламентские комиссии эту версию ни принимать, ни даже теоретически рассматривать не будут. Потому как, признав успех прорыва и ухода из Беслана главарей, нужно признать провал тех, кто этот теракт должен был не допустить, а допустив, не сумел локализовать. И еще придется признать, что организаторы захвата переиграли всех по полной программе, пожертвовав и своими людьми, и заложниками. И ни к каким хитроумным комбинациям для этого им прибегать не пришлось, поскольку для успеха им оказалось достаточно воспользоваться бардаком и хаосом безвластия.