Пожар в колонии ЯГ-14/10 - событие, конечно, глубоко символичное. Причем символика эта столь однозначна, что воображение сразу подхватывает тему и развивает ее в том направлении, которое выглядит самым логичным. Так и видишь объятые пламенем Басманный и Хамовнический суды, а также Читинский следственный изолятор, Лефортово... Короче, все те места, где судили и гноили Михаила Ходорковского.

Грозная Немезида, вооруженная факелом, против нашей слепенькой, но тоже довольно грозной Фемиды. Нечто подобное, неполиткорректное и неконтролируемое, возникает в сознании. Метафора, грубо говоря.

Хотя на самом деле все проще и случившееся, вероятно, можно объяснить причинами куда более прозаическими.

Жила-поживала колония, к которой было приковано внимание всего мира. В ней тоже случались разные инциденты, вроде нападения зека Кучмы на бывшего главу "ЮКОСа", но это становилось чуть ли не первополосной новостью в оппозиционных СМИ, и начальство - в Москве и в лагере - старалось, чтобы таких новостей было поменьше. Естественно, жизнь зека Ходорковского и в этих условиях оставалась тяжелой, но все же не по беспределу. Соответственно чуть легче, по сравнению со многими другими колониями, жилось и его товарищам по несчастью.

Кроме того, у Михаила Борисовича были великолепные адвокаты, которые защищали его и после приговора. Они добивались оправдательных приговоров по делам, которые пыталась заводить на Ходорковского лагерная администрация. Они подавали жалобы. В частности, о том, имеет ли право заключенный встречаться с адвокатом в любое время, три с лишним года назад задумался непосредственно Верховный суд, и вердикт его был однозначен.

То есть, защищая свои права, бывший глава "ЮКОСа" пытался вступаться за всех, кого мордуют в местах не столь отдаленных. Исправляя федеральные нормы, его адвокаты стремились исправлять нравы и приучить гражданина начальника к цивилизованному обращению с заключенным. А это было уже чрезвычайно полезно для всей страны и для народа, немалая часть которого в течение жизни проходит через СИЗО, тюрьмы и лагеря.

Потом Ходорковский уехал из Краснокаменска - по своим злосчастным делам. В лагере сменилось начальство, явился какой-то Никитеев, ранее служивший в Челябинском, Братском и Иркутском подразделениях ГУЛага и всюду оставивший по себе недобрую память. Начал наводить порядок, сообразуясь со своим прежним драгоценным опытом. То есть внедрять на зоне своеобразную "дедовщину", при которой самые отмороженные зеки в тесном сотрудничестве с администрацией давили всех остальных. А заключенные, себе на горе, помнили еще об оттепельных "ходорковских" временах.

И тут нашла коса на камень, высекая искры.

Как сообщается, группа из 25 осужденных, заготовив факелы, в ночь на 17 апреля вышла из бараков и подожгла все, что встретилось на пути. Погода благоприятствовала пожару: при попустительстве сухого ночного ветра полностью сгорели жилые помещения, начиная со штрафного изолятора, сильно пострадал и швейный цех, где Михаил Борисович без особого успеха и вдохновения осваивал новую профессию. Что характерно, никто из осужденных даже не пытался бежать. Ибо цель заключалась в другом: сообщить руководству ФСИН, что условия жизни в колонии стали невыносимыми и Никитеева надо бы сменить. В общем, это была такая коллективная жалоба, очень убедительная как по содержанию, так и по форме.

Теперь погорельцев понемногу развозят по другим лагерям. А на пепелище гуляет комиссия из Москвы, проводит следственные мероприятия и тяжко задумывается о карьерных перспективах лагерного начальства. Все-таки пожар - это ЧП огромного масштаба, знак беды и отчаянья неимоверной силы, при Ходорковском такого не было... А если верны слухи о том, что второй срок Медведева немыслим без отмены второго срока Ходорковского, то, значит, Михаил Борисович в колонию больше не вернется. Так что очеловечивать жизнь в Краснокаменском лагере кумовьям придется самим - и заботиться о том, чтобы сообщения из колонии ЯГ-14/10 не становились первополосной новостью, тоже надо будет самостоятельно.

Причем как можно скорей, пока снова не полыхнуло.