Странное дело. Лукашенко, радушный хозяин, пригласил всех белорусов, вне зависимости от политических убеждений, сесть вместе с ним за круглый стол и поговорить о будущем, а ему отказали. И ладно бы речь шла только о диссидентах: это известно что за народ, каждый второй если не польский шпион, то немецкий. Но вот беда: на Западе тоже не оценили это великодушное предложение.

Там вообще сделали вид, что в Белоруссии ничего не происходит. Не услышали перестроечных речей батьки-реформатора, который вчера предстал перед миром убежденным рыночником, прямо заявив, что курс белорусского рубля будут определять спрос и предложение. Непосредственно на сессии валютно-фондовой биржи, как в Америке какой-нибудь, прости Господи. И любой обменник любого банка обязан будет продавать валюту гражданам - по установленному курсу.

То есть, конечно, он не был бы собой, если бы тут же не объявил, что минский Госконтроль обязан поставить жесткий заслон тем смутьянам, которые попытаются искусственно нагнетать обстановку (особенно это касается журналистов). И посулил суровые кары министрам и банкирам в том случае, если те "не стабилизируют ситуацию". Но все-таки какие удивительные новости приходят из Минска: "зайчик" отправляется в свободное плавание, а любой белорус, хотя бы только что вышедший из тюрьмы, может хоть завтра пристроиться к круглому столу, возле батьки.

Нет, не оценили.

Представитель Еврокомиссии Джон Клэнси сказал, что в Беларуси должны быть освобождены и реабилитированы все политические заключенные. Министры иностранных дел стран Скандинавии и Балтии призвали к немедленному освобождению политических заключенных в Белоруссии. Пресс-секретарь польского МИДа отметил, что основным условием возобновления диалога с Беларусью является освобождение и полная реабилитация всех заключенных и репрессированных.

Как сговорились.

Хуже того. По старой доброй традиции Лукашенко не только выпустил на волю некоторых политзеков, но грозится и почти всех других отпустить. Не реабилитируя, конечно, но требовать такого от батьки - верх неприличия. В рамках той же традиции он имитирует сближение с Россией - и того гляди продаст ей самые дорогие жемчужины из своей коллекции экономических чудес, не говоря о БелАЗе, этом знаменитом музее тракторостроения... Нет, не канает. Выпускай, говорят, всех, кого загнали в лагеря твои чекисты и судьи, иначе разговора не будет.

По-видимому, на Западе поняли наконец-то одну простую вещь.

Батька не боится Европы. Батька с Западом желает торговаться по схеме, наработанной еще в ГДР, хотя в Дрездене не служил: вы нам деньги - мы вам диссидентов. Но сначала деньги. А то, мол, всех пересажаю и пойду дружить с Путиным. Раньше это был серьезный аргумент даже в дискуссиях с Америкой. Однако с недавних пор эта универсальная отмычка к сердцам и сейфам западных партнеров перестала действовать.

Батька боится России, и здесь тот редкий случай, когда его прославленная паранойя вполне соотносится с реальностью. Там, в Москве, если Лукашенко слишком много себе напозволяет, могут даже снять разящий фильм о его тоталитарном режиме. Но по сути разборки Лукашенко с оппозицией мало кого волнуют в Кремле. В конце концов российская практика отличается от белорусской разве что статистически. А вот прибрать к рукам бывшую советскую республику, избывая главную геополитическую катастрофу ХХ века, российские друзья и союзники совсем не прочь. И они не ставят условий. Они терпеливо ждут, когда вспыльчивый сосед окончательно загубит свою экономику, и толпы бывших почитателей батьки заполнят городские площади, и он сам ринется в Москву просить помощи и пощады.

Более всего пугает Лукашенко именно этот сценарий. О чем с некоторым опозданием, но все-таки догадались в Вашингтоне, Брюсселе, Хельсинки, Варшаве и некоторых других городах. Оттого столь краток ныне диалог с батькой и так пренебрежителен тон, в котором западные политики откликаются на отчаянные речи белорусского президента. А понимает он только этот язык, язык презрительных фраз и недвусмысленных жестов, и только в такие часы, дни и недели у несчастных его оппозиционеров возникает реальный шанс выйти на свободу. Безо всяких условий и унизительных помиловок. Рука миротворца повисает в воздухе, и заметно, как невесело ему сидеть в одиночестве за своим круглым столом.