статья Авторитарный соавтор

Илья Мильштейн, 03.12.2012
Илья Мильштейн

Илья Мильштейн

Страшно сознаться, даже самому себе, но я, кажется, начал понимать современное искусство.

Ведь что такое несовременное искусство? Это нечто застывшее, типа Венеры Милосской, у которой отсекли все лишнее. Что-то наподобие тех букв на памятнике курчавому гражданину: "К нему не зарастет..." На веки вечные мы все теперь в обнимку, да. Конечно, случаются "новые прочтения", когда три сестры с волосатыми ногами гоняют по сцене несчастную девушку-Тузенбах, но лучше бы их не было. Настоящее несовременное искусство – это навсегда завершенное художественное произведение, будь то лирическое восьмистишие, роман-эпопея, песня. Ни убавить, ни прибавить.

Напротив, произведение современного искусства не завершается в тот момент, когда нанесен последний мазок и спета последняя нота. Это только начало. А потом на выставку непременно явится руководитель партии и правительства, обзовет всех пидарасами, и тут картина отделяется от создателя, обретая новую, динамичную жизнь.

На месте дорогого Никиты Сергеевича хорош также и простой советский бульдозер; они, в сущности, взаимозаменяемы. Вождь открывает рот, водитель землеройной машины запускает двигатель – и уже неважно, что изображено на холстах. В них уже дышат почва и судьба. Под копытами вождя и под гусеницами бульдозера обыкновенное искусство с одинаковой скоростью превращается в современное. Собственно, они и становятся подлинными его авторами: говорливый начальник и грохочущая землеройка.

Когда девушки из Pussy Riot явились в храм и надели свои балаклавы – это еще не было современным искусством. И когда выложили песенку в Сеть – это могло обернуться для них мелким штрафом за хулиганство, но никак не мировой славой. О подвигах, о доблести и об уголовном сроке, что иногда сопровождает творцов как современного, так и обыкновенного искусства, позаботились совсем другие люди.

Когда про феминисток, подражая Хрущеву, но на своем неповторимом языке заговорил национальный лидер. Когда по ним в первый раз проехалась бульдозером так называемая православная общественность. Когда троих из той панк-группы, что просила Богородицу прогнать Путина и обращалась к патриарху с требованьем веры, посадили в СИЗО и стали готовить к суду. Когда в Хамовническом суде началось это фантастическое действо, в ходе которого были востребованы постановления Трулльского собора и обрела дар речи социальная группа "пострадавших от Pussy Riot". Когда слово взяли адвокаты потерпевших и с ходу заговорили о "тайных масонских цепях", попутно углубляясь в историю русско-японской войны, которую, как выяснилось, развязали духовные предшественники Алехиной, Толоконниковой и Самуцевич. Когда суд раздал им всем по "двушечке", что так понравилось главе государства, и просьба к Богородице наполнилась новым, окончательным смыслом. Ибо власть, светская и духовная, в зеркале этого суда предстала каким-то средневековым извергом, а кощунницы превратились в мучениц за свою беззаконную феминистскую веру.

Вот тогда бесхитростные стишки, напетые писклявыми голосами, и стали подлинным явлением современного искусства. Причем редчайшего свойства, поскольку обычно сюжет исчерпывается бульдозерами, а дальше уже можно всю жизнь раздавать интервью. Однако в нашем уникальном случае дело не ограничилось даже тюрьмой. Потом были Йоко Оно и скандалы, связанные с товарным знаком, чудесное освобождение Самуцевич и "чучело еврея" из уст президента, что показалось уже каким-то лишним, нарочитым драматургическим ходом на фоне тотального идиотизма, продемонстрированного властью. То есть впору уже писать критическую статью о нездоровых тенденциях в современном искусстве и о том, что неведомый автор данной постановки не умеет вовремя остановиться, - но кому писать и где публиковаться?

А теперь еще этот удивительный суд, прозванный в народе за крутость Замоскворецким, который признал видеоролики Pussy Riot экстремистскими, причем в отсутствие самих осужденных. Все-таки Никита Сергеевич и те чекисты, что упивались трудовым подвигом бульдозериста, были честнее. Они прямо в лицо художникам высказывали свои непредвзятые оценки. Нынешнее начальство таится под сению закона, что сообщает сюжету дополнительную интригу.

Кстати, предельно искренний в своих искусствоведческих речах Никита Сергеевич никого из обруганных художников не посадил, и они продолжили занятия живописью. Жертвам бульдозерной выставки, кто не уехал, после мирового скандала и мирового государственного позора, позволено было выставляться в обычных залах. Что же касается современного искусства в путинскую эпоху, то оно становится еще и запретным. То есть современным вдвойне, чем привлекает сердца и особое внимание экспертов. Эксперты чешут репу и допускают оценочные суждения, упражняясь в риторике: мол, эти козлы собираются еще раз судить девушек, теперь уже за экстремизм, что ли, как Ходорковского приговаривали за "всю украденную нефть"? А зрители скачивают и выставляют песенки, которые поначалу воспринимались как безыскусные шалости простодушных дев, но благодаря мощной государственной поддержке поднялись до заоблачных высот. Такова сила современного искусства, в котором даже автор этих строк начал понемногу разбираться. Да и как не разобраться, когда со всех сторон подсказывают.

Илья Мильштейн, 03.12.2012


в блоге Блоги

новость Новости по теме