Смотришь и глазам не веришь: на площади Свободы в центре Минска проходит митинг, по сути своей антиправительственный, - и никого не вяжут, только переписывают для порядка, оформив административные протоколы, и отпускают по домам. Слушаешь - и не веришь ушам. Вчерашние политические заключенные и вечные оппозиционеры безнаказанно толкают речи, и все им внимают, включая тружеников ОМОНа, засевших в автобусе. Чудеса.

Говорят и про батьку, причем скорее в презрительно-сочувственных тонах. Александр Григорьевич, мол, не хотел, сообщает экс-кандидат в президенты и бывший политзек Владимир Некляев, "но Путин позвал его в Сочи, цыкнул, и тот согласился". Резче всех высказывается Николай Статкевич, тоже претендовавший на пост президента и совсем недавно вышедший из тюрьмы: "Лукашенко - это война!" Однако бессменного своего национального лидера ораторы упоминают довольно редко, и это еще один сюрприз, связанный с митингом. Президента соседней страны склоняют во всех падежах, а Лукашенко, как выясняется, имя малосклоняемое. Батька не вызывает интереса.

Хотя совсем скоро его опять будут выбирать и наверняка выберут. Он вновь отпразднует "элехантную победу". Тем не менее митингующие в центре Минска и эту тему обсуждают вскользь и только применительно к событию самому главному, ради которого собрались. С выборами все ясно, их следует бойкотировать. О самом главном событии надо кричать, выходя на площадь.

Дело в том, что недели три назад Владимир Путин подписал распоряжение, согласно которому на территории Белоруссии будет размещена российская военная авиабаза. Теперь, когда вопрос вроде решен, для аэродрома подыскивают подходящее место. Понятно, что после оккупации Крыма и Донбасса сообщения такого рода вызывают у белорусов вполне определенные чувства, причем не только у несогласных. Но у них прежде всего, и в сентябре оппозиционеров уже штрафовали за организацию несанкционированных пикетов, где батьку обвиняли в предательстве. Может, оштрафуют и на сей раз.

Однако в сравнении с иными формами наказания, более привычными для Беларуси, эта мера представляется мягкой. Складывается даже впечатление, что Александр Григорьевич с годами не то чтобы подобрел, но как-то задумался о происходящем. Причем настолько глубоко, что даже пока не стал натравливать ОМОН на собравшихся в центре столицы личных своих врагов.

В самом деле, ему есть о чем подумать.

Правда, не исключено, что Лукашенко просто верен себе и не желает избивать и репрессировать оппозицию до выборов. Опыт подсказывает, что этими делами он начинает заниматься сразу после, соблюдая некие правила приличия и не желая омрачать праздник всенародного волеизъявления. Такие у него привычки и повадки, многократно зафиксированные в отчетах международных правозащитных организаций и судебных протоколах. Возможно, не удержится и теперь, отдавая дань традиции.

Впрочем, не исключено также, что удержится. Поскольку впервые за годы своего сравнительно безмятежного правления Лукашенко столкнулся с проблемой, которую не знает, как решать. Собственно, эту проблему сегодня безуспешно пытается решать весь мир, но пресловутый этот мир огромен, хорошо вооружен и расположен на разных континентах, а у Александра Григорьевича проблема улеглась прямо под боком. Тоже огромная и вооруженная до зубов. И он встревожен.

Вероятно, в Сочи дорогой друг и старший брат Владимир Владимирович ему и впрямь выкрутил руки, навязывая свою базу. Речь шла более всего о деньгах: антироссийские санкции ударили ведь и по Белоруссии. В том смысле ударили, что старший брат заметно обеднел и не готов обменивать скудные нефтедоллары на преданность и устные заверения в рамках Союзного государства. Путину, который воюет на всех фронтах холодной войны, ныне требуется нечто посущественней.

А летчиков моих вместе с леталками оставишь у себя на ночлег? А если танки введу - возражать не станешь? Для морской пехоты и простой пехоты местечко сыщется? Так проверяется истинная дружба в тяжелые времена. На разрыв.

При этом Лукашенко давно уже, с тех пор как старший брат прибрал к рукам Крым и восток Украины, неуклонно сближается с Западом. Первое минское соглашение, второе минское соглашение - все они были бы немыслимы без батьки, и никакие Меркель с Олландом не стали бы с ним встречаться, если бы белорусский президент, ударившись оземь, не обратился в миротворца и гостеприимного хозяина всех этих саммитов. Последнее, что ему нужно сегодня, - это авиабаза где-нибудь под Могилевом, откуда российские самолеты полетят бомбить какой-нибудь Ирак. То есть Александр Григорьевич не испытывает ни малейшего сочувствия к исламским террористам, но предпочел бы, чтобы эти геополитические вопросы решались без него. Еще меньше ему хочется, чтобы мирный сон белорусов тревожили российские истребители и бомбардировщики.

Оттого он в эти дни не может не испытывать чувство солидарности с такими глубоко чуждыми ему людьми, как Некляев, Статкевич, Лебедько, Янукевич, Северинец. Он их понимает как минимум, погруженный в те же тревоги, что и лидеры оппозиции. Нет-нет, Александр Григорьевич ни в коем разе не намерен разворачиваться в сторону Запада, "нам некуда разворачиваться", и он об этом смело говорит прямо в лицо Путину, но и митинг не разгоняет. Все-таки глас народа, пусть и национал-предательский глас, надо послушать.

А в случае чего и сослаться на него, выторговывая у Владимира Владимировича побольше денег или стараясь потянуть время. Может, и не будет завтра никакого Владимира Владимировича. Время нынче быстро бежит, и Александр Григорьевич, пересидевший уже двух российских президентов, чутко прислушивается к его сверхзвуковому гулу.