Военнопленный редко становится политической фигурой. У него другая участь, другая роль, другие заботы и цели. Например, остаться в живых и вернуться домой, дождавшись наконец того дня, когда война завершится. Какая уж там политика.

Это касается и обычных войн, и холодных, в ходе которых конфликтующие стороны время от времени захватывают вражеских агентов - на поле боя в третьей стране или по месту жительства, если речь идет о шпионах. Разведчиков под дипломатическим прикрытием обычно выдворяют, а нелегалов нередко обменивают. И никому из них, как правило, не приходит в голову, обретаясь в плену или после освобождения, выступать с политическими заявлениями. Чужие не позволят, свои запретят, да и сам не захочешь.

Иное дело - война гибридная, парадоксальные законы которой мы постигаем, наблюдая нападение России на Украину. Так, например, агрессор в этом конфликте может практически безнаказанно глумиться над противником, утверждая, что никакой войны между государствами нет, а есть мир, причем русский, который то на референдуме, а то силой оружия, закупленного в бакалейных лавках, по три рубля пучок, отстаивает свое право на идентичность. Что же касается российских регулярных войск, то они, согласно официальным версиям, лишь смутно маячат за спинами мирно голосующих жителей, а также инструктируют ратоборствующих трактористов и горняков. Все знают, что это вранье, но в том-то и смак для победителей, что убивать и калечить врагов, отгрызая у них земли в ходе гибридной войны, они могут, мало интересуясь, верят им или не верят.

В конечном счете гибридность к тому и сводится, что убитые, покалеченные, ограбленные враги есть, а войны нет.

Зато победители выглядят гнусно и глупо, когда их как бы несуществующих в природе воинов проигравшие берут в плен. Или когда они сами усаживают на скамью подсудимых захваченных солдат противника. Тут скоро выясняется, что российскому главнокомандующему, прочему начальству и народу в целом плевать на своих солдат, тогда как украинцы - и президент, и депутаты, и многие простые громадяне - чуть ли не каждодневно бьются за каждого пленного, стремясь вызволить их из беды. Россияне отрекаются от россиян. Украинцы про своих не забывают. Что проявляется даже в таких трагикомических сюжетах, как случай Надежды Савченко, героя Украины, ныне обвиняемой по делу о подготовке госпереворота.

Про нее мы знаем даже больше, чем хотелось бы. О Ерофееве и Александрове, на которых в мае 2016-го обменяли необузданную летчицу, мы с той минуты, как они приземлились у себя на Родине, не знаем вообще ничего. Живы ли они, мучаются на воле или в тюрьме - неизвестно.

А главное, российские военнослужащие все как один пытаются доказать Минобороны РФ, что служили и служат в нашей армии, но понимания у генералов не находят. Напротив, украинские пленники, у которых подобных проблем в принципе не возникает, используют российские суды как трибуну для вербальной войны с агрессором. Можно предположить, что на россиян оказывают давление в украинских СИЗО, но невыносимо видеть и слышать, как от них открещивается руководство. В итоге любой процесс над украинскими политзеками в России и над российскими диверсантами в соседней стране оборачивается разгромным моральным поражением для Кремля, и в гибридной войне прослеживается эта странная диалектика.

Путин побеждает на той войне, которой нет, словно в ней участвуют одни призраки. Путин проигрывает, когда в кадре появляются живые страдающие люди. Или из тюремных застенков доносятся их голоса.

На фоне происходящего с Олегом Сенцовым и десятками других заложников, ради освобождения которых он голодал, продолжаются мытарства забытого ефрейтора Агеева и его матери, некогда взывавшей к Путину и к Порошенко, но безуспешно, поскольку Москве на ефрейтора плевать. В том же духе развивается история украинских моряков, захваченных чекистской эскадрой при поддержке военной авиации в нейтральных водах.

Некоторое время назад нам показали снятые на видео выступления взятых на абордаж, сознававшихся в том, что они намеренно нарушили границу РФ, - и мы, вряд ли рискуя ошибиться, догадывались о том, какими средствами их склоняли к признанию вины. На днях заговорил находящийся в Лефортовской тюрьме капитан малого артиллерийского бронекатера "Бердянск" Роман Мокряк. Капитан заявил, что, во-первых, считает только себя ответственным за инцидент, ибо подчиненные исполняли его приказы, и, во-вторых, требует, чтобы с ним и с экипажем его судна обращались как с военнопленными.

А эта история совсем особая, и проблема для нашего национального лидера уже не сводится к тому, что очередной украинский политзек ведет себя как герой. Проблема сводится к тому, что сидящие по тюрьмам и тюремным больницам моряки становятся такими политическими фигурами, какими не были ни Савченко, ни Сенцов, ни Клых, ни Кольченко, ни другие. Ибо впервые за все годы гибридной войны Путин, то ли не совладав с нервами, то ли по каким иным причинам допустил прямое столкновение своих "легальных" военнослужащих с украинскими. Отсюда и политические последствия, каких раньше не бывало.

Сперва дружище Трамп, поколебавшись, отказывается от запланированной встречи с ним в Буэнос-Айресе. А теперь выясняется, что до тех пор, пока Владимир Владимирович не вернет Петру Алексеевичу избитых в море, никаких рандеву президент США с президентом РФ не планирует. Во всяком случае, советник Трампа по национальной безопасности Джон Болтон даже "не представляет себе в обозримом будущем обстоятельств, при которых встреча могла бы состояться, пока корабли и экипажи не будут освобождены".

Вот такие они, удивительные законы гибридной войны, которые мы формулируем по мере поступления новостей. На поле брани политической - неудача за неудачей, которые складываются в одно сплошное позорище. Впрочем, законы эти до конца еще не изучены, и вопрос о том, стоило ли, собственно, ввязываться в войну, которая сулит столько невзгод, повисает в воздухе. Как минимум до конца путинского срока мы едва ли получим внятный и правильный ответ из Кремля.