Прежде всего хочу сказать, что горжусь своими российскими коллегами, вышедшими к Следственному комитету. И уверен, что разочарование, выражаемое многими после примирения главы Следственного комитета и главного редактора "Новой газеты", сменится трезвой оценкой того, как изменилось самоощущение самого журналистского сообщества России.

Для того чтобы понять, как важно это изменение настроений, давайте разберемся: что в России есть сейчас? Свободная российская журналистика или Система, контролируемая властью? Может быть, мы скажем себе честно: никакой свободной российской журналистики нет уже несколько десятилетий кряду. Она начала исчезать после появления на рынке Владимира Гусинского и пальбы по Белому дому и окончательно завершила свое существование в ходе переизбрания Бориса Ельцина на второй срок. Все последующее было эпохой закручивания гаек, подогнанных аккурат к избранию на второй срок Владимира Путина. С этого момента мы живем как бы вне журналистики. У нас есть только пропаганда - и маргиналы.

Означает ли это, что ничего нельзя сказать? Нет, не означает. В ельцинские годы сказать можно было многое - но в рамках Системы отношений между олигархами. В путинскую эпоху сказать можно уже меньше, но отголоски правды иногда прорываются в эфир и на газетные полосы. Однако сказать правду - это полдела. Дело - это быть услышанным. Именно это право у нас отобрали еще в 90-е. Те, кто хочет писать и говорить правду, лишились аудитории и авторитета. Их загнали в специальные резервации, которые являются средствами массовой информации с той же условностью, с которой были ими коммунистические газеты. Да, возможно, это средства информации, но уж точно не массовой. Любой побег из резервации - это побег в никуда, в интернет или расстрел в подъезде.

Я хочу, чтобы мои коллеги огляделись по сторонам. И поняли, что практически все из них находятся внутри Системы взаимоотношений власти и общества, не допускающей свободной прессы в принципе. Да, в этой системе есть откровенные подонки, обслуживающие власть с азартом мазохистов, - и есть честные люди, пытающиеся сделать хоть что-то. Но в современной России не может быть демократической газеты, демократической радиостанции, демократического журнала. Не может, перестаньте себя обманывать наконец! Могут быть издания, которым разрешают казаться - или даже до определенной меры быть - демократическими. Но их возможность быть услышанными всегда ограничат - тиражом, ареалом распространения, фальшивым плюрализмом в эфире. И еще: всегда будет грань, через которую нельзя переступать. Всегда. И если ты руководишь этим изданием - а у такого проекта, как у "Литературной газеты" советских времен, всегда один-два главреда на пару десятилетий, - ты будешь чувствовать эту грань лучше любого чиновника. И понимать, что может произойти с твоим подчиненным, преступившим эту грань. Да что понимать - знать: мы все это знаем. А если грань перейдена? Если грань перейдена, нужно сделать все, чтобы вернуться на исходные позиции. Все возможное!

Именно поэтому меня поражают те, кто в среду восхищался Дмитрием Муратовым, а в четверг объявил его приспособленцем. Ну зачем же так? Главный редактор "Новой газеты" не приспособленец и не святой. Был бы он святым - не был бы главным, да и и газеты бы никакой не было. Был бы приспособленцем - давно бы редактировал какую-нибудь "Комсомолку", одним из лучших журналистов которой он был еще в 80-е - 90-е годы. Главный редактор "Новой газеты" - как и главный редактор "Эха Москвы", например, - игрок. И председатель Следственного комитета, кстати, тоже. Просто чиновники и журналисты играют в России в разные игры. Просто у Муратова и Бастрыкина скорее всего совершенно различные представления о том, какой должна стать Россия в результате их маневрирования. Я почему-то думаю, что это вообще две совершенно различные страны.

Но пока они живут в одной. В одной России. В одной Системе. Вы хотите, чтобы было иначе? Тогда измените эту страну! Вы уже меняете ее тем, что говорите людям правду? Тогда скажите правду самим себе и приготовьтесь к долгой и затяжной борьбе за право быть услышанными российским обществом.

Если эта борьба увенчается успехом, на газетном рынке новой России скорее всего не будет никакой "Новой газеты", а рядом с "Эхом Москвы" появятся десятки разговорных радиостанций. Ну и что с того? Вы все равно будете вспоминать эти резервации свободы и полусвободы со смешанными чувствами благодарности и сочувствия - как бывшие советские люди до сих пор вспоминают "Литературную газету" Чаковского и "Новый мир" Твардовского. Кстати, Чаковский и Твардовский были куда более системными людьми, чем Муратов с Венедиктовым. Но без них не было бы нас, понимаете?

Если эта борьба увенчается успехом, нас с вами в журналистике, кстати, тоже не будет - мы ведь сформированы внутри этой самой Системы, пусть даже и в противостоянии ей. Но это неважно. Ведь мы с вами всегда с благодарностью вспоминали тех советских журналистов, кто пытался говорить нам правду, даже когда само это слово было испошлено.

Вот и нас с вами будут вспоминать.