Платону Лебедеву уменьшили срок наказания до 9 лет и 8 месяцев. То, что один из фигурантов одиозного уголовного дела уже провел в заключении почти десятилетие, а Михаил Ходорковский может остаться досиживать за двоих, может в расчет не приниматься. Мы увидели, насколько независимо российское судопроизводство, как обычный районный суд в Архангельской области может принять собственное решение, отличное от мнения прокуратуры. Некоторые мои коллеги так и пишут: не считаясь с мнением прокуратуры. Как будто в самом деле в ситуации с приговором Лебедева решение принимают прокуратура или суд.

Геннадий Гудков не станет фигурантом уголовного дела - так решил Следственный комитет. Правда, депутатом Государственной думы оппозиционер тоже не будет - но это не должно помешать нам поверить в независимость и российской следственной системы, и парламента. Вот депутаты возмутились тем, что их коллега нарушил закон, - и выгнали его прочь из святая святых. А Следственный комитет не нашел оснований преследовать Гудкова. А Генеральная прокуратура проверит Следственный комитет. Так и должно работать правосудие в демократической стране - справедливо и честно.

Иногда кажется, что оказываешься зрителем какого-то чудовищного спектакля, режиссеры которого считают тебя за полного идиота. Ты прекрасно знаешь, что и решение о посадке Ходорковского и Лебедева, и решение о сокращении срока, и решение о лишении Гудкова депутатского мандата, и решение о его уголовном деле - все это принимается в одном-единственном кабинете. Да, конечно, существуют еще и клерки, которые над всем этим могут думать, выдавать разнообразные рекомендации, - но в конечном счете эти клерки не судьи, не прокуроры и даже не депутаты. И решения принимают не они.

Но очень хочется думать, что ты живешь если не в нормальной стране, то в стране, хотя бы похожей на нормальную, - в стране, где суд может принять решение, не считаясь с мнением прокуратуры. В стране, где прокуратура может руководствоваться Уголовным кодексом, а не звонком из Москвы. В стране, где парламентский шабаш вокруг гудковского мандата может быть хоть чуть-чуть посрамлен, пускай даже и с участием министерства Бастрыкина. И поэтому, вместо того чтобы говорить о сути происходящих событий, мы начинаем всерьез обсуждать судебные решения и даже радоваться, что Лебедев выйдет - если выйдет - на несколько месяцев раньше, а Гудков окажется неподсудным. Хотя радости тут мало. Лучше бы призадуматься, за что Лебедев провел в тюрьме лучшие годы жизни и как Гудкова могли без судебного решения лишить мандата, врученного ему избирателями. Но эти размышления не оставляют поля ни для дискуссий на правовые темы, ни для журналистики факта. И мы продолжаем вместе с властью имитировать политику, экономику, образование - все, что могло бы быть и чего нет.

Россияне к этому уже так привыкли, что даже не замечают подвохов. Сотни тысяч людей выходят на улицы Москвы с требованием обеспечить честные выборы, хотя на самом деле никаких выборов давно уже нет. Потому что процесс, в котором участвуют лишь тщательно отобранные и отфильтрованные партии, а абсолютный допуск к контролируемому лживому телевидению имеет лишь одна из них, никакого отношения к выборам не имеет - вернее, имеет такое же, как приговор Ходорковскому и Лебедеву к правосудию. Выборы - это не прийти и проголосовать, а потом правильно посчитать. Это постоянный процесс политической конкуренции, освещаемый СМИ, которые являются формой бизнеса и средством информации, а не орудием пропаганды. Невозможно требовать честного подсчета, когда нет ни честной конкуренции, ни честной жизни.

Именно непонимание этих очевидных для окружающего мира вещей и делает российскую оппозицию беспомощной, а российское общество - маргинализированным. Не только власть живет в царстве постоянно сменяющих друг друга масок, но и граждане - даже недовольные властью - постоянно пытаются обсуждать эти смены и понять, что принесет им этот бессмысленный карнавал. Потому что если отказаться от обсуждения масок, придется признать простую вещь: никакого правосудия нет, никакого парламентаризма нет, никакого медиапространства - по крайней мере в его телевизионной ипостаси - нет и подавно. И государства - как системы управления, призванной работать на граждан, - тоже нет. Есть лишь несколько кабинетов, в которых тасуют карты, малюют маски и смеются над теми, кто воспринимает эту игру всерьез.