О «Письме товарищу Сталину» Захара Прилепина все слова, наверное, уже сказаны, все точки расставлены, но еще идут волны, еще удивление не сменилось равнодушием. Еще бы! На наших глазах талант как золотой червонец превращается в стертый пятак! Вот она волшебная сила слова. Казалось, кого теперь проймешь эпистолой в России, в этом заповеднике открытых (и вскрытых) писем – а проняло. И не важно, что адресат давно «выбыл» Послание бальзамированному трупу – это программная речь, заявление человека, почувствовавшего в себе силу трибуна и глашатая.

Но при всем богатстве художественных приемов автор выбрал весьма специфические – мистификацию с провокацией. И литературно-художественно изобразил покаяние либералов, прозрачно намекая, что всякий либерал, скорее всего, еврей, а еврей – ну обязательно либерал. Незамысловато, но скольких людей взбудоражило! Ничего не пожалел известный литератор, бросив на амбразуру и талант, и репутацию оппозиционера, и привилегии баловня судьбы, только бы изобличить «пятую колонну». В общем, не письмо, а явка с повинной и чистосердечным признанием. А что писал сам обвинитель – такой у нас обычай, зачатый в полицейских недрах.

И так писатель Прилепин припечатал либералов, что эта публика не сразу пришла в себя. А пришедши, всполошилась: с чего это вдруг? И писатель снизошел, поделился мыслями: «Есть какие-то определенные вещи, которые в контексте русской истории, русской журналистики, русской мысли должны быть периодически произносимы, если их никто не произносит какое-то время. Я вот взял в данном случае ответственность на себя, чтобы их произнести» (Lenta.ru. 16/08/2012).

«А нас-то за что, Захарушка? – не унималась противоположная сторона. – Не мы ли первыми тебя заметили, не мы ли обласкали и на руках носили? А ты так зло и несправедливо…» И на это у Захара нашелся ответ: «Эта колонка про Сталина… предполагала элемент усиления некоторых акцентов до стрессового воздействия, а отдельных акцентов - до полуабсурдного». Ну, тут писатель поскромничал. Перепев «Протоколов сионских мудрецов» на современный лад – не полу-, а полный абсурд.

Может поэтому, некоторые слабонервные кинулись объяснять писательскую метаморфозу то членством в НБП, то службой в ОМОНе. Да, пребывание в рядах национал-большевиков кое-что объясняет, но далеко не все. Как и служба в отряде особого назначения. Вряд ли юноша Лавлинский (еще никакой не Прилепин) рвался туда сам, а потом добровольцем отправился воевать в Чечню. Но и разыскания в родовой фамилии еврейских корней, мол, неистовей других обличать евреев может только сам еврей – беспомощны и недостойны. А переиначивание на разные лады псевдонима «Прилепин» – так вовсе мелко.

Русский писатель Захар Прилепин, русский! А каждый человек, а тем более русский, имеет право на собственные заблуждения. Ну да, выбрал национализм как последнее прибежище, но разве он один впал в грех упрощения? Под напором сложностей мира несть им числа. Так, может, надо принять как данность: да, писатель Прилепин вот такой! И с такими взглядами «письменников» - пруд пруди. Но Захар-то один. Казалось, совсем недавно он заявил о себе свежим остросоциальным романом, художественным текстом поставив точный диагноз вялотекущей гражданской войны. А с какой достоверностью описал терзания молодого экстремиста!

И сразу заслужил от тех же либералов определения «новый Горький», а то и вовсе сравнений с Достоевским. Кто знают, насколько были открыты писатели прошлого, но, судя по всему, Захар Прилепин не из тех классиков, что сокровенные мысли доверяют лишь дневнику или записным книжкам. Настала пора, и он с последней прямотой во весь голос заявил: «Враг России – либерализм и еврейский капитал». Не бог весть какое открытие, но, видно, пришло и его время «пасти народы»: «Я апеллирую к коллективному сознательному, коллективному бессознательному, я пишу тексты, я пишу памфлеты, я совершаю провокации, я исповедуюсь - вот это моя работа».

Но практикуя антисемитские игры с бессознательным и сознательным, понимает ли Захар Прилепин, что балуется с огнем? Писатель, вполне зрелый мужчина, должен отдавать себе отчет – он торит дорогу русскому фашизму. Но до конца ли осознает, что не «еврейский нарыв» он вскрыл, а свое нутро вспорол и вывернул наружу собственную требуху. Сознательная провокация? Брутальный такой харакирчик, после которого можно отряхнуться и пойти дальше? А дальше – это составлять поименный список врагов народа.

И что делать с ними? Гнать с Белорусского вокзала составами на Запад, а самых злостных посадить на баржи - и в Балтийское море? Не в газовые же печи… Скажите, публицистический перехлест? Отнюдь. Имена уже вносятся в реестр. Когда несколько лет назад меня, Шарипову В.А., занесли сначала список «не друзей», а потом и вовсе зачислили в разряд «врагов» русского народа – это выглядело курьезом. Теперь же, когда к процессу подключились не нацики из подворотни, а молодой, красивый, успешный художник слова, стало по-настоящему страшно. И обидно за страну и отдельного талантливого человека.

Однако не спешите злорадствовать! Не вы, умники-либералы, на коне, а он, писатель Захар Прилепин. Не вы, а он открыл людям глаза. Не вам, а ему благодарен российский народ: «По блогам рассеяны тысячи отзывов людей самых разных занятий, самого разного уровня, которые поддерживают меня всесторонне. У меня есть лично мое ощущение, что процентов 80 читавших эти тексты - встали на мою поддержку». Вот кто оказывается властителем дум! Такой поддержки не имеет и сам верховный правитель. Неужели ксенофобия и ее составная часть антисемитизм так заразны, что передаются на расстоянии?

Свидетельствую: еще какая зараза! Испытано на себе. Давно, когда звалась еще Валей Сидоренко, в пионерском лагере я назвала одну девочку «жидовкой». Так, походя, повторяя чьи-то слова, совершенно не осознавая, насколько оскорбила ровесницу. Осознание пришло скоро. Приехал папа девочки, захотел со мной, десятилетней поговорить на эту тему. Предоставили нам беседку, сели мы рядом, и… минута шла за минутой, а человек молчал. Как сейчас помню, небольшого росточка мужчина в голубой тенниске, сидел, отвернувшись, и хоть бы слово сказал. Ему тогда, наверняка, было больно. А мне стало стыдно. Стыдно до сих пор.