В Великой Русской Литературе существовали две больших традиции. Достоевский, Толстой, Чехов, Лесков и в последнее время Солженицын занимали выраженную гражданскую позицию, были озабочены проблемами маленького человека и большого мира, ставили и разрешали вопросы философские. Набокова, чуть ли не единственного великого представителя другой традиции, интересовали в основном вопросы языка и стиля. И вместе им было не сойтись.

Наиболее близко подошел к тому, чтобы объединить глубокое сопереживание своему персонажу и плетение слов Саша Соколов, в романах "Школа для дураков" и Между собакой и волком". Но все же Соколова трудно отнести к классической русской литературе. Уж слишком оптимистичными, светлыми и радостными, несмотря на все подлости жизни, в них описанные, были эти романы. Слишком совершенным, нечеловечески красивым и сложным для диванного чтения был их язык.

И вот появился писатель, который смог создать роман грустный, страшный, "язвящий пороки общества" и одновременно написанный прекрасным русским языком, таким, что можно получать удовольствие просто от того, как слова складываются в предложения, на время забыв про сюжет. Все предыдущие годы решения Букеровского жюри вызывали критику со всех сторон. Иногда премия присуждалась романам действительно хорошим, таким, как произведения Азольского или Харитонова. Иногда решениями были довольным только сами лауреаты. Но атмосфера скандала не покидала главную литературную премию страны никогда. И вот наконец Букер вручен именно тому произведению, которое, по мнению большинства критиков, и было его достойно. Новый русский большой роман. Михаил Шишкин - "Взятие Измаила".

Шишкина часто сравнивают с Соколовым. Говорят, что читать роман сложно. Да, но эта сложность обусловлена скорее большим объемом произведения и тем, что действие без предупреждения скачет из конца прошлого века в последнюю четверть нашего и обратно, нежели, как в романах Соколова, сложностью текста, когда иное предложение приходится перечитать раз по пять, чтобы уловить все заключенные в нем смыслы. У Соколова в рукаве несметное множество приемов. Шишкин пользуется некоторыми из них, такими, например, как включение в ткань романа цитат из средневековых русских текстов или плавное перетекание одних обстоятельств места и персонажей в другие в пределах одного абзаца. Но в целом его инструментарий куда беднее соколовского. Что не беда. Поскольку, пусть с этим ограниченным инструментарием, он создает текст удивительной красоты, который не так обязывает, как текст Соколова, и не оставляет такого ощущения холодности, как тексты набоковские.

Пожалуй, только с этими двумя и можно сравнивать Шишкина в том, что касается владения языком. Сравнение будет явно не в его пользу, но и преследователей не видно. Свежие, оригинальные метафоры, берущие не показной оригинальностью, но, как набоковские, удивительной точностью. Умение описывать эпоху в ее стиле, о веке девятнадцатом писать как лучшие писатели того времени, о семидесятых годах нашего столетия - в духе лучших образцов неофициальной советской прозы. И при этом ни намека на стилизацию или пародию. Стиль прошлого века у Шишкина не труп на столе патологоанатома, как у Сорокина, а просто самое естественное для описания событий того времени средство изложения.

Претензии к "Взятию Измаила", конечно, существуют. Но кому удавалось написать роман, ни у кого не вызывающий претензий? Некоторые из них справедливые, некоторые не очень. Шишкина обвиняют в том, что роман написан неровно. Да, действительно, некоторые куски сильнее других. Но, во-первых, где найти большую книгу, написанную без затянутостей и мелких стилевых проколов? Даже у Набокова такого романа не сыщешь. Во-вторых, места, написанные хорошо, написаны так хорошо, что это может оправдать все что угодно. А в-третьих, то, что написано хуже, все равно по меньшей мере не хуже не то что среднего уровня, но и уровня, на котором пишут ведущие современные российские писатели. Еще одна претензия - роман антироссийский, герой в конце его уезжает в другую страну, не в силах вынести злую реальность одной шестой части суши. Но и Тургенев ведь то и дело уезжал в Баден-Баден, и Достоевский сколько времени проводил в Италии. А если посмотреть на это с другой стороны, нигде во всем корпусе созданной за последние десять-двадцать лет в России литературы вы не найдете такой искренней, не отфильтрованной сквозь постмодернистскую иронию боли за свою родину. В том, что касается "гражданской позиции", любви к "маленькому человеку", Шишкина можно назвать прямым наследником Чехова и Лескова.

Наконец-то в одном произведении объединились традиции Чехова и Набокова. И пусть, возможно, Шишкина нельзя ставить рядом ни с тем ни с другим (все равно это покажет только время), отрадно уже то, что у нас опять есть классическая русская проза. Традиция, которая еще вчера казалась навсегда прервавшейся, продолжается.

Михаил Шишкин. Взятие Измаила - "Знамя", # 10, 1999

Тот, кто взял Измаил (Интервью Михаила Шишкина) - "Итоги", 12.10.2000

Все мы граждане кантона Ури (Интервью Михаила Шишкина) - "Exlibris НГ", 05.10.2000

На фото из журнала "Итоги": Михаил Шишкин.