Мы продолжаем публикацию воспоминаний представителя фирмы Mammoet в России Вячеслава Захарова о подъеме "Курска"

Хорошо запомнил я день, вернее, ночь с 7 на 8 октября, когда поднимали "Курск". К 12 часам ночи завели в отверстия последние из 26 грузозахватов и сразу же начали подъем. Практически без всякой паузы. Все готовились к тому, что это будет одним из наиболее сложных этапов операции. Интересная деталь: на "Майо" был демонстрационный компьютерный пульт, с помощью которого можно было следить за ходом операции. Но с него нельзя было отдавать команды на проведение или прекращение работ. Это было сделано умышленно - из опасения, что кто-нибудь из российских участников вдруг посчитает ситуацию опасной и попытается остановить подъем или как-нибудь еще вмешаться в этот процесс.

Непосредственным руководителем операции по подъему "Курска" был американец Малколм Дейли, инженер-менеджер компании Mammoet, находившийся на "Джайанте". Он подчинялся непосредственно Яну ван Сеймерену, обосновавшемуся на "Майо". Об атмосфере подъема и организации дела говорит тот факт, что за все время Дейли произнес лишь две-три фразы - настолько все было отработано заранее, согласовано, выверено. Никаких надрывных криков, ругани, размахивания руками. Все проходило как бы в тишине операционной.

Четко проработанный план подъема существовал с самого начала, но Mammoet старался не афишировать его отдельные этапы, чтобы не возникало лишних вопросов с российской стороны. Ведь многие моменты невозможно было еще описать в деталях, а ряд решений приходилось принимать уже во время операции. Нельзя было однозначно разбить процесс подъема на отдельные этапы, на чем настаивал "Рубин".

С самого начала мы выдвинули аргумент, который больше всего повлиял на Спасского: "На этих гидродомкратах можно играть, как на клавишах". Кажется, Игорь Дмитриевич поверил, что все пройдет хорошо, что неизбежные отступления от первоначального плана не увеличат риск провала.

В самом начале подъема лодку надо было немного повернуть в вертикальной плоскости и приподнять корму, чтобы уменьшить силу присоса к морскому дну. В результате возник крен градуса в 4, после чего уже можно было медленно, с кормы, сантиметр за сантиметром отрывать лодку ото дна, слегка ее раскачивая. Это уменьшило силу динамического удара при отрыве от грунта. Спасский, сидевший рядом со мной у монитора, предположил, что понадобится нагрузка не менее 12 тысяч тонн. Я считал, что достаточно и меньших усилий. Хватило в итоге 9 тысяч тонн. Полностью лодку оторвали в 3 часа 55 минут. Когда это произошло, Спасский и конструктор "Рубина" Вильнит вскочили с мест - "Этого не может быть!". Они отреагировали на отрыв киля как на чудо. И не только они. У всех присутствующих было огромное нервное напряжение. Все-таки надо признаться: по-настоящему до последнего момента мало кто верил, что лодку удастся вырвать из плена песка и ила. И особенно это касается военного командования.

Скажу прямо: у меня сложилось впечатление, что никто из адмиралов в реальность подъема "Курска" не верил. И еще - по некоторым признакам чувствовалось, что адмиралы предпочли бы оставить лодку на грунте на всегда. Отсюда и отношение к нашей работе. Исключение, как я уже говорил, составлял Вячеслав Попов. Он отдавался работе, что называется, без задней мысли, ничего для себя не выгадывая. Михаил Моцак держался осторожно. Он как бы все приглядывался - а точно ли иностранцы собираются поднимать "Курск", не имитация ли это, не подвох ли. Пару раз начальник экспедиции особого назначения напрямую прилюдно говорил, что Mammoet проваливает все дело. Думаю, так готовилась почва для самооправдания на тот случай, если дело кончится пшиком. Потому-то и надо было видеть лица российских товарищей в ту ночь, когда киль "Курска" оторвался от морского дна. Только тогда, наверное, они впервые поверили, что лодку удастся привести в док.

Впрочем, взволнованы были все. Это был беспрецедентный случай в мировой истории глубинных работ... Через 3 часа "Курск" подняли на высоту 20-30 метров от морского дна, и баржа "Джайант" начала сниматься с якорей. Началась буксировка баржи и лодки к доку, осуществлявшаяся голландскими моряками.

Чтобы поставить систему "баржа - лодка" в док Росляковского судоремонтного завода, под "Джайант" надо было завести два гигантских понтона. Но эти понтоны проектировались и изготовлялись в большой спешке, и поэтому в них было сделано слишком мало внутренних переборок. Это ухудшило плавучесть понтонов. Да и технология самого процесса их заводки не была достаточно тщательно отработана во время подготовки операции. В результате когда понтоны начали притапливать с кормы, чтобы завести их под баржу, в кормовые отсеки слишком быстро попало много воды. Балластная система не смогла компенсировать этот приток, и один из понтонов чуть не утонул. Он бы и утонул, если бы в заливе не было так мелко, что корма понтона коснулась дна в тот момент, когда носовая часть еще возвышалась над водой. Только поэтому понтон удалось спасти.

Два часа руководители операции находились в растерянности, не знали, что делать. Тут нам крепко помог директор Росляковского завода Вадим Чуриков. Он дал буксир с компрессором, продули несколько отсеков понтона, и тот опять всплыл. После модернизации понтонов возникла другая сложность. Система "баржа - лодка" имела слишком большую осадку - 14,25 метра, в то время как Росляковский док был рассчитан только на осадку в 13,75 метра. Мы вынуждены были частично разгрузить "Джайант" от ненужного на последней стадии операции оборудования. К счастью, снимать с баржи пришлось не так уж много груза. Одновременно специалисты Северного Флота немного подрезали док. В итоге "Джайант" с "Курском" благополучно зашли в док.

И несколько слов напоследок об отставках на Северном флоте. Насколько мне известно, Попову и Моцаку вменялось в вину проведение тех злополучных учений. Якобы Куроедов и Главный штаб ВМФ были категорически против, а Попов и Моцак проявили своеволие и без санкции Москвы вывели корабли в море. Тема эта поднималась в разговорах между офицерами, и, надо сказать, с неизменным ироническим подтекстом - мол, кто-то заранее подстилает соломку для главкома. На деле же ни один командующий не начнет учения такого масштаба, не получив "добро" от главкома. Однако, версия сработала. Попов и Моцак в отставке, Куроедов остается в кресле главкома. Причем многое, видимо, решалось в последний момент. Так, и Попов, и Моцак явились в Кремль на встречу президента с участниками экспедиции. Но перед входом в зал приема их тормознули. Им пришлось пережить довольно горькие минуты унижения. От себя замечу - абсолютно не заслуженного этими людьми. Вообще, вместе с Поповым отправили в отставку и большую группу офицеров Северного флота, полностью соблюдая старый российский принцип наказания невиновных и награждения непричастных. Кстати, о последних. На встрече с Владимиром Путиным с голландской стороны были только четыре человека - Франц и Ян ван Сеймерен, Нико Баус и начальник водолазов шотландец Уолли Уоллис, а россиян присутствовало в семь раз больше, хотя, прямо скажем, основная тяжесть операции выпала на плечи Mammoet и Smit International. По-моему, Путин заметил это обстоятельство.

Ну что ж, все это в конце концов второстепенные детали. Главное, "Курск" поднят. Открыта новая страница в истории спасательных и технических работ на море. И хочется верить, что не в таком уж и далеком будущем мы научимся не только поднимать мертвые корабли с глубины сто и более метров, но и спасать с этих глубин моряков, попавших в беду.

В интернет-газете Грани.Ру опубликован материал "Битва за "Курск", представленный как мои записки о подъеме подводной лодки. Считаю нужным заявить, что опубликованный текст на деле представляет собой совокупность отрывков из моих бесед с моим старым знакомым, корреспондентом Граней.Ру Борисом Соколовым. Поскольку запись не была мною просмотрена и авторизована, в ней содержатся искажения фактов и оценок, за которые я не могу нести никакой ответственности.

Генеральный представитель компании Mammoet в России
Вячеслав Захаров
28.12.2001