Глава ЦКБ "Рубин" Игорь Спасский и главком ВМФ Владимир Куроедов заявляют, что им уже ясны причины гибели 118 подводников "Курска". Судя по всему, все будет сведено к "больной" торпеде. Принятая за окончательную истину, эта версия благополучно похоронит под собой все многочисленные вопросы, остающиеся без ответа по сей день. Вот некоторые из них.

При разборе завалов на "Курске" следственная группа прокуратуры нашла специалиста спецсвязи (СПС) старшего мичмана Игоря Ерасова там, где ему и положено было находиться: в третьем отсеке, в посту спецсвязи, сидящим за своим столом-сейфом. Он обнимал стоявший у него на коленях металлический ящик. Судя по всему, смерть застала подводника в тот момент, когда он складывал туда кодовые таблицы и другие секретные документы. Делать он это мог только в одном случае - если экипаж готовился к эвакуации.

Не имея материалов расследования, мы можем только предполагать, как развивались отдельные события в ходе трагедии "Курска". Специалисты полагают, что первоначально шифровальщик находился рядом с командиром лодки Геннадием Лячиным во втором отсеке, на главном командном пункте подводного крейсера. Почти наверняка Ерасов прошел в пост СПС еще до первого взрыва. Иначе трудно себе представить, как за две минуты (первый взрыв зафиксирован в 11часов 28 минут 26 секунд, второй - в 11 часов 30 минут 42 секунды) он успел не только добраться до своего поста в третьем отсеке, но и открыть сейф, достать из него документы и уложить их в портативный ящик. К тому же мичман был включен в индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59 - его обнаружили в маске, которую он надел скорее всего после первого взрыва. Еще раз повторю: по общему заключению специалистов, для тех, кто находился в третьем отсеке, времени после второго взрыва уже не было - они все погибли.

Все это означает только одно: тревога по кораблю была объявлена до первого взрыва. Сложилась такая ситуация, при которой командир дает приказ шифровальщику готовить секретные документы к эвакуации. То есть еще до взрыва торпеды в носовом отсеке Лячин оценил ситуацию на лодке как критическую, требующую всплытия и эвакуации экипажа.

Судя по концентрации людей в третьем и четвертом отсеках, экипаж собирался покидать лодку через центральный отсек. Обычным ходом - через рубку. Как известно, выдвижные на "Курске" были подняты. Это означает, что лодка всплывала и как минимум находилась на перископной глубине. Но не исключается, что она уже успела выскочить в надводное положение.

Судя по расположению тел, обнаруженных следователями, в отсеках на боевых постах оставались только те, без кого управление кораблем было просто невозможно: командир дивизиона движения, командир технической группы дивизиона движения, инженеры группы дистанционного управления, командир отделения турбинистов, техник группы автоматики дивизиона движения, двое из шести турбинистов, двое трюмных... Они должны были покинуть отсеки только после того, как заглушен реактор.

И здесь надо отметить мужество и самообладание личного состава 6-го отсека, в особенности командира дивизиона движения капитан-лейтенанта Рашита Аряпова. В тяжелейшей обстановке моряки сумели вручную подключить дополнительную группу воздуха высокого давления для компенсации температурных расширений первого контура реактора. Этим они обеспечили надежную герметичность реактора. После подъема "Курска" специалисты единодушно пришли к выводу, что именно действия личного состава 6-го отсека сыграли решающую роль в сохранении нормальной радиационной обстановки. И вновь расчет времени показывает: по всей вероятности, вывод реактора начался еще до губительных взрывов.

А что же большая часть экипажа? Все собрались во втором, третьем и четвертом отсеках, включились в ИДА-59 и ждали, когда лодка всплывет и они выйдут на палубу. Что-то непохоже на взрыв торпеды и пожар в первом отсеке.

Надо сказать, некоторые специалисты вообще утверждают, что сам по себе пожар из-за торпеды возникнуть не мог. Если бы даже торпеда "потекла", для этого случая есть система автоматического орошения боезапаса на стеллажах. Вода смывает перекись водорода, образуя безобидную смесь, которая опять же автоматически удаляется из отсека. Есть и система автоматического удаления атомарного водорода, постоянно работает печь дожига водорода (если, конечно, она исправна). Кстати, толстые торпеды капризничали и раньше. И с ситуацией благополучно справлялась автоматика. Последнее ЧП с парогазовой торпедой произошло уже после гибели "Курска", в августе (опять август!) прошлого года, на Тихоокеанском флоте. Конечно, на К-141 могло иметь место катастрофическое наложение непредвиденных факторов. Но все-таки это больше теория, чем практика. Отсюда и сомнения.

Остается без ответа главный вопрос: почему Лячин объявил на корабле тревогу? Возможных причин несколько: тревогу могли объявить, поскольку лодка готовилась к огневому упражнению, выходила на сеанс связи, обнаружила слежение за собой другой подводной лодки, наконец, из-за опасной надводной обстановки. Однако в любом случае по боевой тревоге личный состав не стал бы собираться в центральных отсеках с "идашками" на шее. Такое возможно только при объявлении аварийной тревоги. То есть К-141 еще до взрывов терпела бедствие. Причем такого масштаба, что командир корабля не исключал эвакуацию экипажа.

Что это могло быть? Опять же следствие молчит, списав все на торпеду. И, как и все эти два года, нам остается только строить предположения.

Прежде всего, теперь вроде бы уже никто не отрицает того факта, что выдвижные устройства (ВУ) были подняты до объявления аварийной тревоги. Лодка либо выходила на сеанс связи, либо нуждалась в визуальном контроле надводной обстановки. То есть ситуация была более или менее штатная. Однако впоследствии оказалось, что все выдвижные погнуты. При ударе о грунт такое произойти не могло - корабль ударился о дно сначала носом, потом проехался по нему килем. Значит, ВУ были повреждены под действием какой-то внешней силы. После чего и была объявлена тревога. С этого момента начался отсчет времени (несколько минут, не более), за которое большая часть экипажа успела собраться во 2-3-4 отсеках и включиться в ИДА.

Теперь о "внешней силе". Тут как ни крути, но после того как следствие пришло к выводу, что подводного столкновения с другой лодкой не было, остается одно - поражение выдвижных либо ракетой, пущенной с надводного корабля, либо торпедой, пущенной с подводной лодки. Надо заметить: одну из семи торпед, которыми в тот день стреляли другие подлодки, так и не нашли. А может, это была не торпеда, а ракето-торпеда. Например, противолодочная ракето-торпеда "Водопад". В этот день ею стрелял "Петр Великий".

Один из офицеров этого корабля, капитан 1 ранга Сергей Овчаренко, на страницах газеты "Жизнь" еще 31 октября 2000 года рассказал, как он и его сослуживцы наблюдали в районе падения "Водопада" спустя некоторое время после залпа "нетипичные (большие) взрывы". Причем вопреки всем нормам, запрещающим испытание нового оружия во время учений, стрельбы были именно испытательные. Овчаренко утверждает, что все случилось где-то в половине двенадцатого и между собой офицеры "Петра" уже было решили, что случайно накрыли американскую лодку. Позже они узнали, что погиб "Курск".

И еще деталь. Тот снаряд (ракета, торпеда или ракето-торпеда), который согнул выдвижные устройства, мог по касательной "чиркнуть" по крышке ракетного контейнера и сорвать ее. Только так можно понять, каким образом крышка была сорвана и оказалась рядом с корпусом АПЛ.

Итак, если стреляли с надводного корабля из противолодочного комплекса "Водопад", то разрешение начать выполнение упражнения мог дать только руководитель учений, начальник штаба Северного флота Михаил Моцак. Ныне он пребывает в должности заместителя полпреда президента в Северо-Западном округе. И вряд ли имеет желание поддерживать разговор на эту тему с кем бы то ни было.

Истина наверняка сокрыта в документах, которые обнаружили следователи на "Курске". Но следователи молчат.