Публикация статьи "Антигосударственная тайна" ("Российская газета", 29 августа, 2002 г.) должна была бы инициировать следственная бригада по делу о гибели "Курска". На моей памяти это первое убедительное свидетельство того, как добросовестно, на какую глубину "пахали" следователи Генпрокуратуры, докапываясь до истинных причин гибели атомохода К-141. Однако к публикации в "РГ", думается, Генпрокуратура руку не приложила. Даже наоборот - будь ее воля, уничтожила бы весь тираж вместе с типографией. Потому как ясно: следствие - это одно, а выводы его - совсем другое. В первом случае корпели добросовестные юристы, во втором - недобросовестные политики. Не ахти какое открытие, но примечательно обнаружить его не где-нибудь, а на страницах правительственного издания.

Обо всем говорить места не хватит, да и лучше обратиться к первоисточнику, но на некоторых эпизодах есть смысл остановиться. В материалах следствия подробно прописано, кто из флотских чинов как вел себя с того момента, когда лодка не выполнила торпедную стрельбу и не вышла на связь, и до того, как ее наконец-то нашли. Даже непосвященные изначально догадывались, что более 30 часов - это слишком для поиска многотонной подлодки в ограниченном районе, насыщенном кораблями, лодками, самолетами и вертолетами, вооруженными современными средствами гидроакустики, радиоэлектронного обнаружения. Но именно так: "Курск", согласно документам следствия, обнаружили только в 19.55 13 августа (а первый взрыв прогремел в 11.30 12 августа). Его, как и должно было быть, зафиксировал гидроакустик крейсера "Петр Великий". Доклад о вспышке на экране с соответствующим пеленгом тут же поступил на центральный командный пункт учений. Однако вспышка никого на ЦКП не заинтересовала. В назначенное время не поступил доклад с К-141 о выполнении торпедной стрельбы (по любым меркам - нештатная ситуация). Но флагманский корабль спокойно покидает район учений, а командующий флотом Вячеслав Попов садится в вертолет и улетает на берег.

Только на следующий день в 14.48 адмирал вернулся на борт "Петра Великого" и "вступил в общее руководство поисково-спасательной операцией". Следователи пишут черным по белому: "Из-за ошибочных решений командующего флотом адмирала В.И. Попова, под чьим непосредственным руководством проходили учения 10-12 августа, неправильной оценки ситуации... "Курск" был объявлен аварийным только в 23 часа 30 минут 12 августа - с опозданием на девять часов", а обнаружен на грунте только спустя 31 час после гибели. Что еще нужно, чтобы понять, насколько первое лицо на флоте (Северном) грамотно и оперативно реагировало на ЧП с подлодкой?

Про саму "спасательную операцию" следствию тоже все ясно. Прокурорам не составило труда убедиться в том, что силы и средства спасения на Северном флоте были в таком состоянии, а качество подготовки спасателей на таком уровне, что при всем своем искреннем желании никто никого спасти не мог. Зато начальники всех рангов преуспели в составлении липовых планов и отчетов о несуществующих учениях и проверках состояния поисково-спасательной службы флота. Не надо было бросать в Североморск спецов из Генпрокуратуры, чтобы оценить реальное положение дел в ПСС. Обо всем наверняка знали и в Москве, в Главном штабе ВМФ. Но успели подсуетиться с приказами только уже после катастрофы, задним числом. И все огранчилось наказанием (не слишком строгим, впрочем) "стрелочников".

Отдельный разговор об аварийном радиобуе, который должен был всплыть на поверхность после затопления корабля, да не всплыл. Лишив тем самым уцелевших после взрывов моряков последнего шанса на спасение (все равно призрачного, если исходить из общей готовности флота спасать кого-либо). Следствие выяснило: чуть ли не каждый, кто имел отношение к этому устройству - от заводских сборщиков до командира БЧ-4 подлодки, - так или иначе внес свою лепту в то, чтобы в решительный момент аварийно-сигнальный буй (АСБ) не выручил экипаж. Особая "затрещина" посмертно отвешена офицеру, отвечашему за то, чтобы буй находился в полной готовности к применению. На штатном месте не оказалось пускового ключа. И на этом следователи, к сожалению, останавливаются, дальше не идут, хотя любой подводник мог бы им рассказать, что так поступают вынужденно, чтобы не потерять в море дорогостоящее оборудование (наверное, уже всем известно, что порой АСБ перед выходом в море элементарно приваривают к корпусу лодки - слишком велики неприятности в случае "промотания" такого военного имущества).

Логично предположить, что столь масштабная трагедия должна заставить шевелиться конструкторов субмарин, успешно отмахивающихся от рапортов подводников, обнаруживших в море те или иные конструктивные недостатки проекта (ответ на такие рапорта традиционен - "учите матчасть"). Но при нынешних выводах Генпрокуратуры могут и дальше спокойно спать авторы не только "доставшего" всех АСБ, но и всплывающей спасательной камеры (никого еще так и не спасшей), индивидуальных средств спасения (убогих, застрявших где-то на уровне 40-50-х годов)... Перечень длинный. И хорошо известен тем, кто служил и служит в подплаве.

Конечно, было бы наивно ждать, что бардака на флоте после гибели "Курска" станет меньше. Но все-таки именно следствие могло бы не просто назвать роковые провалы в организации флотской службы, но и указать на корень зла. Материала для этого собрано даже с избытком. Но следователи ограничились составлением энциклопедии флотского разгильдяйства, которая безусловно произведет сильное впечатление на непосвященных. Никто же не будет вникать, откуда на флоте берутся фиктивные планы, отчеты о несуществующих мероприятиях, липовые записи о посещении учебно-тренировочной станции и прочая лабуда. Но уверяю: на 90 процентов это идет не от затурканных службой корабельных офицеров, а от самого идиотизма флотской жизни (на кораблях меня поймут - это в Большом Козловском, где Главкомат ВМФ, обидятся). И процветать этот идиотизм будет еще долго - судя по тому, как обласкан президентом главком ВМФ, какие ордена слетели на грудь конструкторам АПЛ "Курск", какие синекуры получили отставники - командующий Северным флотом и его начальник штаба, какой, наконец, замечательный общепримиряющий вердикт вынесла Генпрокуратура по делу о гибели "Курска".

Эту идиллию, похоже, может нарушить только надвигающаяся выборная кампания. Если даже правительственная газета нарушает президентское табу - о следствии по делу "Курска" либо хорошо, либо никак, - то можно не сомневаться, что с приближением 2004 года трагедия К-141 будет все чаще востребована как аргумент в политических схватках. Приблизит ли это нас к правде о "Курске", к реальным, а не заказным выводам следствия - уже другой вопрос.